Цена свободы

Отец Михаил, настоятель одного из многочисленных Никольских храмов столицы, медленно, но верно продвигался к выходу из церкви, мимоходом благословляя прихожан и прихожанок и на ходу беседуя с ними. Вернее, вполуха слушая вопросы, которые они ему задавали, и вполголоса изрекая в ответ: «терпи», «молись», «смиряйся»». Многолетний духовный опыт давно уже убедил отца Михаила, что пресловутые «словесные овцы» не намного умнее овец бессловесных. Ведь вопросы, которыми они с завидным постоянством донимают священников, до крайности однотипны. Проще говоря, их всего два. А именно: «как правильно?» и «что делать, если?». Как правильно поститься, как правильно молиться, как правильно повесить дома иконы, как правильно вкушать просфору и святую воду, что делать, если… Если муж пьет, если дети от рук отбились, если на работе начальство притесняет, если соседка-скандалистка, а может, даже колдунья, если, если, если… Как же он устал от всех этих бесконечных жалоб и сетований, в которых, по большей части, виноваты сами жалобщики, дотошно высматривающие сучок в чужом глазу и не замечающие бревна в собственном оке! Неудивительно, что со временем он научился пропускать их нытье мимо ушей, не вникая в смысл вопросов и отделываясь расхожими ответами: «терпи-смиряйся-молись». В итоге, как говорится, и волки оказываются сыты, и овцы целы, и пастуху спокойно. Паства получает душеполезное наставление. А он не тратит время на решение чужих проблем. В конце концов, у него, уже немолодого человека, обремененного большой семьей, и своих проблем хватает. До чужих ли тут?

До заветного церковного порога оставалось лишь несколько шагов. И тут…

— Здравствуйте, святой отец. Я бы хотел с Вами поговорить.

Отец Михаил удивленно замер. Это еще что такое? Или незнакомцу невдомек, что беседу со священником следует начинать словами: «благословите, батюшка»? И ни в коем случае не называть его «святым отцом», на манер героя какого-нибудь зарубежного фильма или романа… Похоже, этот человек не знает церковного этикета. В таком случае, зачем же он пожаловал в храм? И что ему нужно от отца Михаила?

Священник поднял глаза и увидел молодого человека интеллигентного вида. Неброский, хотя и явно недешевый костюм, белая рубашка, темно-синий галстук с маленькой золотой булавкой… В его храме подобные люди — редкие гости. Но все-таки: о чем эта залетная птица, этот «захожанин», хочет говорить с ним, протоиереем Михаилом?

— Что Вам нужно? — недовольно буркнул священник. Окажись на месте незнакомца воцерковленный прихожанин, он бы испуганно проблеял «простите-благословите» и поспешил убраться восвояси. Однако незваный гость оказался не из пугливых. И потому ответил о. Михаилу:

— СВЯТОЙ ОТЕЦ, Я ХОЧУ ПОПРОСИТЬ У ВАС СОВЕТА. НЕДАВНО Я СМОТРЕЛ ПЕРЕДАЧУ ПРО СЕКТЫ. ТАК ВОТ. КАЖЕТСЯ, Я ПОПАЛ В СЕКТУ.

* * *

…До недавнего времени Николай Сергеевич Ивакин был вполне доволен жизнью. Ведь у него были семья, крыша над головой, любимая работа, друзья, книги. Разве этого не достаточно для счастья?

Треволнения Ивакина начались с того злосчастного дня, когда дальний родственник –бизнесмен средней руки, пригласил его к себе на свадьбу. Разумеется, на подобные мероприятия не ходят, в чем попало. Требовалось явиться, что называется, «при полном параде». Увы, единственный костюм Николая Ивакина, купленный за полцены на распродаже года четыре тому назад, явно не подходил под определение «парадного»… Скорее, его можно было назвать затрапезом. Дабы не ударить в грязь лицом перед богатеньким родственничком и его гостями, требовалось срочно приобрести новый костюм. С этой целью Николай в ближайший выходной отправился в один из городских универмагов.

Он провел там несколько часов, переходя из бутика в бутик, присматриваясь и прицениваясь. И, чем дольше занимался этим неблагодарным делом, тем больше чувствовал себя чужаком на пресловутом празднике жизни. Потому что имевшихся у него денег хватало в лучшем случае на полкостюма. А ведь эта ничтожная сумма была почти всей его месячной зарплатой, причем со всеми надбавками за стаж и первую врачебную категорию¹. Неудивительно, что вскоре мечты Николая Ивакина о новом костюме сменились невеселыми раздумьями на тему, почему врачи, отвечающие за жизнь и здоровье пациентов, обречены на горькую участь бессребреников поневоле?

И тут глазам упавшего духом Николая предстал он. Поначалу Ивакин едва узнал в лощеном субъекте, уверенной походкой шагающем ему навстречу, бывшего хирурга из их поликлиники Игоря Рослякова. Да и как иначе? Ведь за три года, миновавшие с тех пор, как они виделись последний раз, бывший участковый хирург Росляков изменился до неузнаваемости. Из замордованного, убого одетого поликлинического врача он превратился, так сказать, в денди. Костюм с иголочки, массивный золотой перстень на пальце, объемистый серебристый фирменный пакет в руке…вот только, пожалуй, излишне располнел и обрюзг…хотя с годами многие мужчины набирают вес… Разумеется, Николаю не терпелось узнать причину столь разительной перемены, происшедшей с его бывшим коллегой. И он вполголоса окликнул его, впрочем, не особенно надеясь, что тот снизойдет до разговора с ним. Ведь люди, выбившиеся, как говорится, из грязи в князи, как правило, страдают амнезией² в отношении всего, что предшествовало их возвышению…

Услышав свое имя, Росляков остановился и уставился на Николая. При этом на его обрюзгшем лице изобразилось такое недовольство, что Ивакин понял: Игорь отнюдь не рад их встрече.

— А-а, это ты! — процедил он и принялся сосредоточенно разглядывать свой перстень. — И что ты тут делаешь?

— Костюм покупаю. — нашелся Ивакин, вовремя вспомнив известную сказочку про то, как мама-червячиха объясняла любопытному сыночку, куда пропал их папа: «он с мужиками на рыбалку отправился»… В самом деле, не мог же он опозориться перед бывшим коллегой, признавшись в том, что покупка нового костюма оказалась ему не по карману.

— Ну-ну. — снисходительно хмыкнул Игорь, скользнув взглядом по неказистой одежонке Николая… И тот поспешил сменить тему разговора:

— Кстати, а куда ты подевался? Ну, с тех пор, как ушел из поликлиники. В частную клинику, что ли, подался?

— Бери выше. — важно ответил бывший хирург. — Я теперь в фармацевтической компании работаю. Это тебе не вшивая поликлиника! Зарплата такая, что еще пара годиков — и новую квартиру себе куплю. Плюс машина от компании, командировки за границу… Да разве я, работая на приеме, мог себе позволить слетать в Испанию или во Францию? Короче, человеком себя почувствовал…

— А как же хирургия? — наивно вопросил Ивакин. — Ты же, вроде, даже диссертацию писать начинал?

— Да ну ее! — отмахнулся Росляков. — Надоело, знаешь ли, на приеме за гроши со всякой швалью возиться… Пусть работа дураков любит, да только я — не дурак. А теперь извини, я тороплюсь. Удачных покупок!

После его ухода Николай Ивакин еще долго стоял у витрины бутика, глядя на разряженные манекены по другую сторону стеклянной стены. А пластмассовые красавцы и красавицы, гордо подбоченясь, таращились незрячими глазами куда-то поверх его головы, словно поликлинический врач с тощим кошельком был существом, не стоящим их внимания.

Пожалуй, впервые за свою жизнь Николай Ивакин почувствовал себя не счастливым, а глубоко несчастным человеком.

…— СВЯТОЙ ОТЕЦ…БАТЮШКА…ВОТ С ЭТОГО ВСЕ И НАЧАЛОСЬ…

* * *

Вернувшись домой, Николай рассказал своей жене Инне и о том, чем завершился его поход за костюмом, и о встрече с Игорем. И тут же пожалел о своей откровенности. Потому что Инна, обычно терпеливая и уравновешенная, тут же напустилась на него с упреками:

— Вот видишь, как умные-то люди живут! Машина, квартира, поездки за границу! Вот так и надо жить! А мы с тобой как живем! Как нищие! Это же надо — ты, врач первой категории, себе не то, что машину — костюма купить не можешь! Сколько лет старую одежду донашиваем, а люди, только знай, себе обновки покупают! У нас в больнице санитарки, и те все в золоте ходят, а у меня, медсестры, всего одно колечко! А квартира у нас какая! Однокомнатная! А нас в ней сколько живет? Трое: ты, я да Сашка! Да еще твои дурацкие книжки всюду валяются, только место зря занимают! Что? Разве я не правду говорю! Надоело так жить! Ты вот все говоришь: дочку хочу, дочку! А ты о том подумал, что твоих детей ждет? Сможешь ты со своей зарплатой их в люди вывести? То-то же… Нет бы тебе приличную работу поискать! А ты только книжки читаешь да за копейки в своей поликлинике пашешь…дурак! И зачем я только за тебя замуж вышла!

Николай попытался было успокоить разбушевавшуюся женушку. Однако все его усилия оказались напрасны. От упреков Инна перешла к сетованиям на жизнь, завершив их истерическими рыданиями. Так что Ивакину не оставалось ничего другого, как благоразумно убраться на кухню, дабы там в безопасности пересидеть семейную бурю.

Придя туда, Николай налил себе чаю и, сев у окна, погрузился в невеселые раздумья. Ибо понимал: Инна права. Если приглядеться повнимательнее да поразмыслить получше, то окажется, что живут они вовсе не так счастливо, как ему казалось. И квартира у них однокомнатная, вдобавок, давным-давно не ремонтировавшаяся, и машины нет, и одежда давно нуждается в замене, и колечко у Инны одно-единственное, обручальное, шесть лет назад подаренное… Но это еще полбеды. Беда в другом. Скоро их Сашке идти в школу. Значит, не миновать дополнительных расходов: то купить понадобится, это купить. Только на что покупать, если, как говорится, купишек нет? А почему их нет? Да потому, что его врачебной зарплаты и медсестринской получки Инны едва хватает сводить концы с концами. В то время, когда другие люди зарабатывают и живут достойно. И наглядный пример тому — Игорь Росляков. Так неужели ему, врачу первой категории Николаю Ивакину, такая жизнь заказана?

Николай осторожно вышел из кухни и заглянул в комнату. Как и следовало ожидать, после бури наступило затишье. Наплакавшись вволю, Инна заснула, свернувшись клубочком на диване. Он осторожно прикрыл ее пледом. Потом взял со стола ноутбук и вернулся в кухню. Включив компьютер, Ивакин привычно застучал по клавишам. Игорь говорил, что он работает в фармацевтической компании. А компаний этих — пруд пруди. Вон сколько их представителей к нему на прием заявляется — всех и не упомнишь! И каждый свой препарат на все лады расхваливает…прямо панацея, да и только! Что ж, раз этих компаний так много, наверняка, в какой-нибудь из них есть свободные вакансии. И тогда. И тогда…

Услужливое воображение тут же нарисовало перед Ивакиным обольстительную картину их будущего благоденствия. Вот он на новенькой служебной иномарке везет жену и сына за покупками в магазин. Причем не в какой-нибудь, а в самый дорогой, откуда они возвращаются счастливыми, с ворохом покупок и обновок. Вот они с Инной стоят перед прилавком ювелирного магазина. Пожалуйста, нам вот то кольцо с бриллиантом… Ну как, дорогая, нравится? Что ж, берем. Да, покажите еще во-он те серьги и подвеску… Вот они всей семьей едут за границу. Ну что, куда мы рванем на этот раз? Лондон, Париж, Хайфа, Рим, Бангкок? А, может, опять в Испанию? Вроде, вполне приличное местечко… А вот они справляют новоселье. Сашка прыгает от радости: ведь у него теперь есть своя комната. И у Инны — своя. И у него — тоже. А в ней найдется место и любимым книгам, и компьютеру… Вот оно, настоящее счастье! Жизнь удалась!

Тем временем на экране компьютера появилось то, что он искал: фармацевтическая компания «Бон Ви»³ набирает сотрудников. «Бон Ви»! Само это название внушало надежду — он еще возьмет от жизни свое! Благо, компания эта являлась очень известной и солидной. Да и могло ли быть иначе! Ведь именно она выпускала знаменитый бонкардил, одно из лучших современных средств для лечения стенокардии, а также не менее известный бонкогнит, давно уже оттеснивший на задний план все прочие ноотропные препараты. А в придачу — бронхолитик бонспирон, спазмолитическое средство под названием бондилат…впрочем, это был далеко не полный список продукции сей компании. И каждый препарат являлся качественным, эффективным, востребованным. Что ж, в таком случае можно рассчитывать, что эта компания платит своим сотрудникам хорошие деньги.

Теперь дело оставалось за немногим: отправить по Интернету в фирму свое резюме. После чего ждать вызова на собеседование. А затем для него настанет «бон ви»! Эх, «пора-пора-порадуемся на своем веку!»

…— БАТЮШКА, МЕНЯ ТУДА НИКТО НЕ ЗАМАНИВАЛ. Я ПРИШЕЛ ТУДА САМ. РАДИ ЖЕНЫ И СЫНА. НЕТ, НЕПРАВДА. НЕ ТОЛЬКО РАДИ НИХ. А ПРЕЖДЕ ВСЕГО — ПОТОМУ, ЧТО Я САМ ЗАХОТЕЛ КРАСИВОЙ ЖИЗНИ.

* * *

Николай с трепетом ждал ответа на резюме, которое он в тот же день послал на адрес компании. Еще бы! Вся его дальнейшая жизнь зависела от этого ответа! А он, как назло, все не приходил… И, чем дольше длилось ожидание, тем более несчастным чувствовал себя поликлинический невролог Ивакин. Его уже не радовали ни работа, ни книги, ни то, что у него есть собственное жилье. Ведь у того же Игоря Рослякова имелось гораздо больше: и машина, и большая квартира, и дорогая одежда, и деньги…много денег. А он может лишь мечтать о всех этих благах. Так неужели его мечты пойдут прахом и ему придется и дальше прозябать в нищете? А как же тогда Инна? И, самое главное, Сашка? Неужели не только он, но и его сын обречены на безрадостное существование полурабов, чьей зарплаты едва хватает на то, чтобы прокормиться?

Возможно поэтому день, когда Ивакин наконец-то получил ответ от компании, стал для него настоящим праздником. Его приглашали на собеседование с сотрудником тамошнего отдела кадров. И Николай понял: от результатов этой беседы зависит вся его дальнейшая судьба. А потому отправился на нее словно на битву, откуда можно было вернуться либо «со щитом, либо на щите»⁴.

Фирма «Бон Ви» располагалась в деловом центре Москвы. Белые высотки — твердыни столичного бизнеса — вздымались в небеса так гордо, словно именно им принадлежала власть и над этим городом, и над людишками, копошащимися у их подножий. На десятом этаже одного из сих зданий и произошло судьбоносное собеседование Ивакина с сотрудником фирмы.

Впоследствии, вспоминая этот разговор, Николай не мог вспомнить подробностей их беседы. И это было странным: в его годы люди обычно на страдают забывчивостью. Хотя общеизвестно: человек, угодивший в стрессовую ситуацию, может напрочь забыть происходившее с ним в это время. Так что, как говорится, никакой мистики. И все же, и все же… Пожалуй, самым странным в том разговоре Ивакину показалось то, что от него потребовали назвать имена и фамилии своих друзей и знакомых, причем не менее пяти человек. А в придачу — сообщить их адреса и телефоны. Вообще-то, Николай всегда был убежден: его друзья — это его друзья, и никто не имеет права выяснять, с кем именно он дружит. И тем самым вмешиваться в его личную жизнь. То же самое касается и адресов с телефонами: это информация не для посторонних. Однако отказать — означало лишить будущего себя, Инну и Сашку. И, против воли и совести, Николай сообщил сотруднику фирмы имена, фамилии и адреса друзей, успокаивая себя тем, что это наверняка всего лишь пустая формальность. Просто у них так принято — и все тут.

Каково же было изумление Ивакина, когда вскоре после его похода в «Бон Ви» ему позвонил родственник-бизнесмен, тот самый, у которого он недавно гулял на свадьбе:

— Слушай, Колян, ты, что ли, этим мой телефон дал? — без обиняков вопросил он Николая.

— А что случилось? — насторожился тот.

— Да нет, ничего. — вдруг замкнулся бизнес-родственничек. — Просто больно уж любопытные выискались…

— Они тебя о чем-то спрашивали? — настаивал встревоженный Ивакин.

Вместо ответа в телефоне послышались короткие гудки.

Поначалу Николай решил, что произошел случайный обрыв связи. И принялся снова и снова набирать номер родственника. Однако в ответ с завидным постоянством раздавалось: «абонент недоступен или находится вне зоны обслуживания». Как видно, дело было не в помехах со связью, а в чем-то совсем ином. Тогда в чем же? Похоже, бизнесмен не на шутку напуган. А ведь он был человеком не робкого десятка: в джунглях бизнеса зайцам делать нечего. Что же все-таки произошло?

В поисках ответа Ивакин принялся обзванивать друзей и знакомых, имена и адреса которых он сообщил фирме. В итоге его тревога переросла в самый настоящий страх. Почти все они рассказывали о некоем разговоре с представителем компании «Бон Ви». А вот дальше — молчали, как пресловутый партизан на допросе. Кто-то оправдывался забывчивостью. Кто-то просто наотрез отказался сообщить подробности беседы. Один же и вовсе, едва услышав голос Николая, повесил трубку. Все это было очень странно. Если не сказать — страшно.

…— БАТЮШКА, ЗАЧЕМ ИМ НУЖНО БЫЛО ЗНАТЬ, С КЕМ Я ДРУЖУ? ВЕДЬ ЭТО — МОЯ ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ. КТО ИМ ДАЛ ПРАВО В НЕЕ ВТОРГАТЬСЯ?

(продолжение следует)

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Речь идет о так называемой аттестационной категории медработников: высшей, первой и второй. Чтобы получить категорию, надо иметь определенный стаж работы в медицинском учреждении и написать аттестационную работу. Наличие определенной категории или ее отсутствие влияет на зарплату медика.
2. Амнезия — потеря памяти.
3. От французского «bon vie» — «хорошая жизнь». Фармацевтическая компания и названия выпускаемых ею лекарственных препаратов — вымышлены.
4. Афоризм древних спартанцев, означающий примерно то же, что «победа или смерть». «Со щитом» возвращались победители. Ну, а павших в бою несли на щитах…