Стэплдон: фантастика или предвидение?

(История близкого и далёкого будущего?)

Однажды, в графстве Чешир, с которым в народе связывают происхождение Чеширского кота, в семье британского подданного родился мальчик, Олаф.

Это малозаметное для современников событие случилось 10 мая 1886 года – почти 120 лет назад. Мальчику суждено было стать известным философом и писателем. Но тогда об этом, конечно же, никто не знал.

Следуя штампам, надо было бы сказать, что рождение малыша изменило судьбы мира.

Может быть. Хотя стоит ли преувеличивать значение выдающихся личностей в истории? По крайней мере, вряд ли мы погрешим против истины, если скажем, что произведения выросшего и возмужавшего мальчика оказали большое влияние на умы целых поколений писателей и, разумеется, читателей.

Тем более что взаимосвязь бытия и сознания пока никто не отменял. Сознание, как известно, очень даже способно влиять на реалии мира. А не только наоборот.

Итак, родившись в семье Уильяма Клиббетта Стэплдона и Эммелейн Миллер (так и хочется сказать – «…в семье простых Мельников») в маленькой деревушке Мерсисайд, название которой дышит Францией, возле городка Уолласи (Великобритания), первые годы жизни мальчик провёл в Египте, где у отца была небольшая судостроительная компания.
После школы Олаф учился в Байольском колледже в Оксфорде, откуда вышел магистром истории.
После учёбы он, естественно, начал работать. Сперва в школе, затем в компании отца, в славном городе Порт-Саид. Одно время преподавал на вечерних курсах при Ливерпульском университете.
Первая мировая война отняла у него четыре года жизни, а заодно оказала значительное влияние на мировоззрение будущего философа и писателя. Впрочем, к тому времени он уже был вполне убеждённым пацифистом и, отказавшись брать в руки оружие, все четыре года служил братом милосердия в квакерском походном госпитале на территории Франции.

Вскоре Стэплдон женился, а чуть позже защитил диссертацию по философии в Ливерпульском университете, где и продолжал свою деятельность уже в качестве профессора психологии, философии и промышленной истории – интересная специализация, не правда ли?
По-видимому, мысли о написании книги начали зреть в нём давно – как минимум, в 20-е годы. Скорее всего, в это время уже появлялись какие-то наброски, отдельные главы. Но вышел в свет роман «Последние и Первые люди: история близлежащего и далёкого будущего», лишь когда Стэплдону исполнилось уже 44 года! По нынешним стремительным временам – поздноватый дебют.
Роман был, без преувеличения, уникален.
И по сей день он остаётся единственным в своём роде. Книга охватывает самую масштабную историю будущего, два миллиарда (!) лет человеческого развития – эволюции разума в Солнечной системе.
Позже были созданы романы «Сириус», «Последние люди в Лондоне», «Тьма и свет», «Создатель звёзд» и другие. Но именно первая книга наиболее заслуживает отдельного разговора.
Если мы попытаемся воспринять первый роман Стэплдона, как широкомасштабный эксперимент писателя-фантаста, это будет лишь часть картины. Чтобы увидеть «всю мозаику» целиком, надо вспомнить, что Стэплдон был в первую очередь философом по образованию и пацифистом. К тому же, в предисловии к своей первой книге он прямо говорит, что «голая фантазия имеет слабую силу», а управляемое воображение в стремлении взглянуть в будущее – в стремлении, свойственном всем нормальным людям – «может оказаться весьма полезным упражнением для умов, озадаченных настоящим». Добавим от себя – не менее полезным, чем игра в шахматы или разгадывание кроссвордов, и уж наверняка более полезным и увлекательным, чем пассивное модное «приклеивание» к телевизору.
Хотелось бы оставить на время в стороне детали будущего, в изобилии выдумываемые легионом современных писателей-фантастов, книги которых заполонили лотки и полки в книжных магазинах.
Понятно, мир меняется столь стремительно, что даже тридцать лет могут кардинально изменить развитие и набор технологий – «техногенный узор», витиевато вьющийся вокруг общей картины мира. Оставим в стороне детали – в них, как правило, ошибаются почти все и почти всегда, стремясь угадать будущее.
Но вот общие тенденции развития общества – это на самом деле интересно. И, читая первый роман Стэплдона, понимаешь, что ему удалось почти невозможное – быть может, ему единственному.
Забудем на минутку о борьбе Природы и Людей, падении Луны и космическом вторжении, о материке, всплывающем в Атлантике, о цивилизации, в которой люди живут – а женщины и рожают – в воздухе, об апатии, охватившей наших потомков. О катастрофе, в результате которой в живых остаётся только экипаж исследовательского корабля, дрейфующего в полярных водах и давших начало новым человеческим расам, о новых видах человека (с крыльями, а ещё травоядных и хищных), о марсианской и обезьяньей «культурах» (похоже, другой автор написал свою «Планету обезьян» после внимательного изучения романа Стэплдона!), о супермозге, контролирующем человечество подобно суперкомпьютеру современных писателей и сценаристов…
Предположим, что нас интересуют прежде всего тенденции ближайшего – для писателя – будущего, ставшего сегодня для нас с вами самым что ни на есть Настоящим!
И вот здесь Стэплдон, похоже, попал в десятку!
Поразительно, насколько он оказался прав, изображая «печальный вариант» развития человечества, поскольку в его время, на заре ХХ века, явно произрастали «как семена надежды, так и семена отчаяния» и писатель решил изобразить «в чисто эстетических целях, что наша раса уничтожит сама себя».
В скобках упомянем, что автор подвергает откровенной критике «грубого вида американизм», надеясь, как пишет он в предисловии, что «может быть, такого никогда не произойдёт в реальном мире».
К сожалению, произошло.
Стэплдон пишет о тяжком труде многих поколений, прерываемых «редкими моментами авантюр отдельных наций». О том, что для рядового ума непостижимо, что «вся история человечества может быть всего лишь мгновеньем в жизни звёзд».
О том, что уже в ХХ веке интеллект человечества обнаруживает признаки упадка.
Мы видим в романе и отголоски будущей – а для нас прошедшей – войны, отголоски фашизма и более поздних конфликтов. В которых каждая сторона «убеждена в том, что лишь она одна отстаивает основы цивилизации».
(Не правда ли, весьма актуально?)
Общий уровень сознания начинает «ощутимо падать». Лидер, чья «гениальность в действиях сочеталась с ораторским искусством и примитивностью мышления», становится – демократическим путём – диктатором. А поскольку люди слабо воспринимают идею ограничивать рождаемость, расширение жизненного пространства, экспансия, становятся «реальной необходимостью».
Дальше – буквально пунктиром.
«Патриоты» приводят себя в состояние «близорукой ярости». Медиамагнаты не могут отказаться от соблазна спекулировать «на чувстве национальной общности… и лицемерии».
Большим ударом в преддверии грандиозной войны оказывается, что трагически гибнет «прекрасная и очень популярная молодая принцесса». Не Диана ли имеется в виду? Впрочем, Стэплдон – не перетасованный Нострадамус. Писатель не притворяется, он просто фантазирует. Но уж очень похоже на события, отстоящие от времени написания романа почти на сто лет!
Чего стоят фразы о страхе «перед американским хозяйственным империализмом» и укоренившейся слепоте и скудости международной политики. О напыщенности и отсутствии самокритичности у немецкой нации. О гениальности людей, живших в России (здесь следует напомнить, что в то время - как, впрочем, и значительно позже – Россией на Западе называли страну, включавшую почти в два раза большую территорию, чем Россия современная, включая в это понятие огромные азиатские просторы и Украину). Об их интуитивной силе «отторжения всех личных стремлений».
Стэплдон пишет, что «после большевистской революции в русской культуре появился новый элемент», ранее нигде не известный. «Старый строй был заменен настоящим пролетарским правительством, которое, хотя и было… временами кровавым и фанатичным, положило конец прежней тирании… и воодушевляло покорного гражданина гордиться участием в великом содружестве. Ещё более важно то, что укоренившийся русский характер не принимал всерьёз связи между политической революцией и материальным состоянием и проповедовал таким образом свободу от снобизма перед богатством, что было совершенно чуждо Западу. Внимание, которое в другом месте было сосредоточено на накоплении денег, в России большей частью было отдано… культурной деятельности».
Дальше есть строки о фанатизме и о расовом безумии, напоминающие то ли поджоги в предместьях Парижа, то ли мусульманский экстремизм. О том как процветающая Америка была озабочена «лишь тем, как бы прикарманить себе русские деньги. В действительности, это именно Америка помогла России совершить собственное предательство».
В мире будущего ощущается дефицит нефти, что служит основным источником локальных войн.
«...Ни одна из стран не была открыто националистической, потому что национализм, всё ещё имевший силу, больше не восхвалялся». Стэплдон пишет о создании Европейской Конфедерации – почти НАТО? – отказе от суверенитета в пользу общей власти (европейское правительство?) и объединении вооружений.
«...Все народы Европы долгое время с ужасом наблюдали финансовое поглощение России (Украины тоже? Ведь автор не видел разницы) Соединёнными Штатами, и они опасались, что и им скоро придётся погибнуть под той же тиранией».
Накануне войны происходит обмен международными нотами протеста «но без всякой искренности», причём агрессор настаивает «на свободе слова». Конечно, если не к чему прицепиться – давайте к свободе слова. Очень узнаваемо. Далее новейшим оружием уничтожается «вся флора и фауна… также и вся земля между Чёрным и Балтийским морями» превращается «на много лет в неплодородное и необитаемое пространство». Будущее – покруче Чернобыля.
Результатом войны является «тот факт, что Европа оказалась унифицирована по духу ненавистной Америкой». «...Часть подрастающего поколения была непригодна для жизни».
«...И ещё более ужасным для человеческой расы был тот факт, что недавняя культурная инициатива русских по объединению западного интеллектуализма и восточного мистицизма теперь потерпела крах».

У писателя находится несколько страниц для будущего восточных стран (Китая, Индии). Причём, конечно же, Индия для Стэплдона – это и мусульманский Пакистан, и что-то ещё – вспомним, что книга создавалась почти сто лет назад, хотя переиздана под рубрикой «Философия» буквально только что.
Чего стоит фраза – «…после падения русского государства именно на Востоке продолжала жить русская культура. Её мистицизм повлиял на Индию. Её социальные идеалы повлияли на Китай».
Затем США открыто заявляют о том, что «являются стражами порядка на всей планете». И «повсюду широко презираемые за их самодовольство американцы очень быстро» меняют образ жизни народов на планете.
«К этому моменту» все люди использовали «американские продукты (не только «ножки Буша»!), и не было ни одного региона, где бы американский капитал не поддерживал местную»…скажем, власть, или, лучше, прослойку.
«Более того, американская пресса… кинематограф и телевизор непрестанно пропитывали планету американским образом мысли».
«...Это, возможно, и не имело бы значения, будь Америка способна дать самое лучшее из того, чем обладала. Но неизбежно из этого распространялось только всё наихудшее».
«...Потому что всё лучшее Америки было слишком слабо, чтобы противостоять худшему в ней же».
Всем известно, что Америка давно не знала опыта войны на своей территории. «Прямой трагический опыт мог бы, вероятно, раскрыть сердца этих людей. Общение с более зрелой культурой могло бы облагородить их интеллект. Но сам успех, который опьянял их, делал их при этом слишком самодовольными…»

Когда-то Фазиль Искандер сказал: «На наших глазах африканизация мира происходит быстрее, чем окультуривание Африки. В сознании многих людей джаз победил Бетховена».
Конечно же, это метафора, и дело совсем не в музыке. Хотя и в музыке тоже. «Джаз как бы говорит – дело обстоит не так серьёзно, как думал Бетховен. Но дело обстоит именно так серьёзно, как думал Бетховен. И даже ещё серьёзней». Направление мыслей Искандера и Стэплдона, устремлённых в Будущее человечества, по большому счёту во многом совпадают. Американизация мира, предсказанная почти сто лет назад писателем-фантастом, пожалуй, будет посерьёзнее – или пострашнее – африканизации. И то, и другое, к сожалению, стало реальностью.
«...По существу, это была очень яркая раса, но заторможенная, незрелая. Им чего-то не хватало…» - что могло бы обеспечить духовный рост.
«...Америка – это умственно отсталый подросток, попавший в игровую комнату, оборудованную роскошью и электрической энергией, делающий вид, что его механическая игрушка управляет миром».
Для начала хватит.
Тем более что перед вами был лишь краткий обзор малой части ближайшего будущего. Самое интересное, как говорится, впереди!
Так что теперь эстафета переходит уважаемому читателю. Вряд ли стоит подробно пересказывать издание, пахнущее свежей типографской краской. Лучше прочесть самому – и составить собственное мнение. Желаю успеха!..