Некрещеный

Серегу Краюшкина в детстве родители не крестили. И в церковь не водили, конечно. Просто никто об этом как-то не думал. Сам Серега по этому поводу тоже не переживал и даже не задумывался никогда: почему это большинство его сверстников все же крещеные, а он нет. Вот если бы в пионеры или в комсомол его не приняли, это было бы другое дело, тут бы он сразу почувствовал себя на обочине. Но с красногалстучной пионерией, а потом с членством в комсомоле все было как раз нормально. Годы шли, Серега вырос, окончил после школы институт, работал в заводском конструкторском бюро. Он даже начал подумывать о поступлении в партию, но тут грянула перестройка, и все переменилось. Большая страна распалась на несколько отдельных государств. Стали открываться храмы. Многие из тех, кто боролся еще недавно с религией, стояли теперь в этих храмах со свечками в руках. И непонятно было: то ли они действительно искренне в Бога поверили, то ли приспосабливались таким образом к новым временам.
Знакомый профессор философии, преподававший еще у Сергея в институте, а заодно избиравшийся несколько раз парторгом кафедры, вообще поверг в шок студентов и коллег. Он стал священником. Сергей узнал об этом, встретившись однажды с бывшим преподавателем на троллейбусной остановке. Не преминул, конечно, спросить, как это вяжется с прежними убеждениями. На что тот ответил: «Апостол Павел был Савлом, гонителем христиан! А потом с проповедью христианства обошел весь мир.» Не о себе сказал, об апостоле, но вроде как и о себе тоже. Сергей почувствовал себя неловко, спорить не стал. Он всегда был тугодумом, - из тех, кто долго запрягает, не сразу привыкает к новому, а приобретенные в молодости привычки и взгляды хранит годами.
Только с некоторых пор стал Сергей от прочности этих взглядов испытывать некоторое неудобство. Появилось много новых для него праздников: Пасха, Рождество, Богоявление. Но это все были не его праздники. Когда сослуживцы на работе начинали поздравлять друг друга, рассказывать, кто в каком храме был, как щедро их батюшки святой водой окропляли, Сергей молча злился.
- Верующие, понимаешь ли, - думал он протестующе. – Одно название. В церковь только на праздники и ходят. А разговоров сколько – будто в космос слетали!
Говоря всем, что он атеист, Сергей в то же время втайне чувствовал себя как бы обделенным. Будто бы эти люди, что надели на шеи крестики, узнали что-то очень важное, но ему недоступное. Однажды он все же спросил свою мать, почему она не крестила его в детстве.
- Так я же тогда учительницей в сельской школе работала, - объяснила мама. – Говорила детям, что Бога нет. Все так говорили, не только я. И вдруг бы в церковь сына повела крестить? Что обо мне люди бы подумали? А почему ты спрашиваешь? Если хочешь, так сам пойди и покрестись. Сейчас никто не запрещает.
- Так ведь ты и мне говорила, что Бога нет, - невесело улыбнулся Сергей. - И знаешь, я тебе поверил. Так что смысла не вижу.
- А если смысла не видишь, к чему и разговор заводить?
- Больше он к этой теме не возвращался. Сказал себе, что хватит, мол, блажью маяться. В жизни и других проблем предостаточно. Но проблема все-таки была, он это чувствовал. И душа время от времени едва ощутимо ныла.
Чего ей не хватало, этой душе?
А тут еще Зинаида, жена, с которой они уже пятнадцать лет прожили, стала в церковь ходить. Вначале по праздникам только, потом – чаще. То пересказывала Сергею содержание тронувшей ее церковной проповеди, то вместе с какой-то прихожанкой собирала среди знакомых игрушки и книги для детского дома. Она и сына их, одиннадцатилетнего Никиту, часто с собой брала. Никиту окрестили, когда ему было полгода, - верующая бабушка, мама Зинаиды, позаботилась.
- Ты же у нас в институте комсоргом была, - пробовал увещевать жену Сергей. – Выходит, тогда одно думала, а сейчас другое? «Комсомолка-богомолка»!
Зинаида не обижалась. Она тоже, как и тот институтский профессор, считала, что человек вправе менять свою жизнь, если убедился в ошибочности прежних взглядов. К тому же, напоминала Зинаида, она никогда не участвовала в антирелигиозных мероприятиях. Как-то удавалось их обходить.
-Может, скажешь, что ты и тогда верующей была? – наседал Сергей.
- Может, - спокойно признавалась Зинаида. – Церкви я не знала – это да. Но помню, как после окончания института на работу ездила. До моей остановки полчаса трамваем было. Так я это время мысленно Богу молилась. Еще тогда научилась глазами креститься: вверх – вниз, вправо – влево.
- Да это ты стреляла глазами в разные стороны, а не крестилась! – фыркал Сергей.
Но до ссоры у них не доходило. Зина умела вовремя отступить, Сергей тоже старался «не заводиться». К тому же он чувствовал внутреннюю Зинину правоту. Хотя спроси его, в чем эта правота, не знал бы, что сказать.
…В той местности, где они жили, неподалеку от их дома протекала речушка со странным названием Мокрая Плотва. Плотва – это, как известно, рыба, а какой может быть рыба в реке, как не мокрой? Но кто-то же дал когда-то это название чудом сохранившейся в городе речушке, которую летом можно было вброд перебрести. А зимой речушка превращалась в каток для детишек. Часто бывал на этом импровизированном катке и Никита. Родители даже коньки ему специально купили. Но к весне лед на речке как бы набухал изнутри и становился опасным. Еще немного – и льдины тронутся, ломаясь и наскакивая друг на друга. В это время детям на реку ходить не разрешали. Но попробуйте запретить что-то мальчишкам, у которых свои понятия о смелости!
В тот день Никита долго не возвращался со школы. А Сергей, наоборот, случайно пришел с работы пораньше. А может, не случайно? Он увидел, что на месте нет коньков Никиты – и весь похолодел. Бросился на речку. Сын стоял как раз посередине ненадежной уже ледяной полосы. Совсем немного оставалось мальчику до берега, когда лед проломился. И Никита, как был, - в теплой куртке, с коньками, привинченными к ботинкам, ухнул в полынью. Он несколько раз выныривал, хватался за обламывающийся лед. А отец, подползший к полынье, ловил его за руки и не мог поймать. Наверно, это все длилось секунды. От силы – несколько минут.
«Господи! – в первый раз в жизни, изо всей силы, взмолился Сергей. – Спаси мне сына! Я покрещусь, я всю жизнь буду Тебе молиться. Спаси! Он еще не жил, у него день рождения скоро…»
Сергей даже не добавил к своей стремительной молитве обычную для неверующих оговорку: «Если Ты есть». В тот миг он твердо знал, что Бог есть, и только Он может помочь.
Никита вылетел на лед с такой силой, будто кто-то вытолкнул его снизу. Позже он сам не мог понять, как сумел так вынырнуть. А в тот момент было вообще не до разговоров. Мокрого, в обледеневшей одежде, отец дотащил его к берегу. Дома долго растирал ребенка водкой, потом укутывал в теплое одеяло. Поразительно, но Никита даже не заболел, не простудился.
Прошло две недели, а Сергей так и не переступил порог церкви. Его опять начали одолевать сомнения. Однажды он спросил сына, что тот хотел бы получить в подарок на день рождения. «Папа, - выпалил в ответ Никита так быстро, будто давно ждал этого вопроса. – Помнишь, ты рассказывал, что Богу обещал, когда меня из речки вытаскивал? Лучший подарок для меня будет, если ты покрестишься.»
-Ты так этого хочешь? – поразился Сергей. – Но почему?
- Так ведь ты обещал – это во-первых. А еще, когда мы с мамой в церковь ходим, обязательно записочки подаем с именами. А твое имя писать нельзя, раз ты некрещеный. И в церковь с нами ты из-за этого не можешь пойти.
Ночь перед днем рождения сына Сергей провел почти без сна. Все не мог принять окончательное решение, которое, понимал он, должно быть осознанным и добровольным. Измучившись от наплыва противоречивых мыслей, уснул. А проснулся под утро от звуков собственного голоса. Оказывается, он молился вслух. И это были такие слова: «Господи, только не отбирай у меня знание о том, что Ты есть». Самой страшной потерей казалось в тот миг не знать о Его существовании. Сергей провел рукой по лицу. Щеки были мокрыми. Значит, он еще и плакал.
Часы на столике напротив показывали половину седьмого. Сергей быстро вскочил, умылся, оделся. Галя с сыном тоже были уже одеты и собирались выходить из дому. В свой день рождения Никита хотел причаститься, и они с матерью спешили на службу.
- Сынок, я тебе тут подарок приготовил… - начал Сергей. Заметил мелькнувшее в глазах у сына и жены разочарование. И продолжил: «Нет, это не подарок из магазина. Я иду с вами».
По просьбе Сергея священник окрестил его в тот же день.