«Что имеем — не храним, потерявши — плачем» (пословица)
Вера двигалась по комнате бесшумно, как тень. Вслепую оделась, нашарила лежащую на кресле сумочку. Если бы она могла включить свет! Однако тогда мать сразу поймет, что она уже проснулась. И испортит ей настроение на целый день. Ведь она умеет это делать, как никто. За сорок пять лет совместного проживания с матерью Вера убедилась в этом.
Наконец, сборы в церковь были закончены. Вере оставалось только проскользнуть в прихожую, быстро открыть дверь и выскочить на лестничную клетку. Еще миг — и она окажется на свободе! И тут под ногой предательски скрипнула половица… Вслед за этим послышался резкий, по-старчески дрожащий голос матери:
— Вика? Это ты? Вика!
По многолетнему опыту Вера знала: она должна поспешить в комнату матери. Иначе та будет снова и снова звать ее и не уймется, пока дочь, наконец, не явится. Это же надо быть такой назойливой!
— Помяни, Господи, Давида и всю кротость его. — мысленно прочла Вера молитву, которая, как значилось в ее любимом молитвослове «Молитвенный щит православного христианина», способна укротить злобу любого «видимого врага», подущаемого врагом невидимым. Это немного успокоило ее. Теперь можно было идти к матери. Интересно, что ей нужно?
Мать Веры, Галина Борисовна, невысокая худощавая женщина на восьмом десятке, как всегда, сидела в кресле у комода. Одна нога ее была обута в зеленую войлочную тапочку. Другая, забинтованная, покоилась на низенькой табуретке. Судя по тому, что в руках у Галины Борисовны была коробка с бинтами и бутылочкой облепихового масла, она намеревалась заставить дочь сделать себе перевязку. Что ж, для Веры эти малоприятные процедуры давно превратились в одно из множества больших и малых дел, которые она обязана была делать ежедневно во исполнение своего дочернего долга.
— Ты куда, Вика? — спросила Галина Борисовна, увидев появившуюся на пороге ее комнаты Веру. — В церковь?
— А куда еще-то? — хотела было огрызнуться та. — Нельзя, что ли? Неужели у меня даже в сорок семь лет нет права пойти, куда я хочу? И вообще, я не Вика, а Вера! Сколько можно это повторять? — Однако Вера вспомнила, что в таком случае на ближайшей исповеди ей придется опять каяться в непочтительном отношении к матери. И потому произнесла вслух совсем другие слова:
— Тебе перевязку сделать?
По правде сказать, это совершенно не входило в утренние планы Веры. Перевязка обычно занимала около десяти минут. А ей нужно торопиться. Ведь Свято-Ильинский храм, куда она идет, вернее, едет, находится на другом конце города. И автобусы туда ходят раз в полчаса. Ближайший будет как раз через десять минут. Если она пропустит его, то опоздает на воскресную Литургию…а ведь опоздать на Литургию — это не меньший грех, чем вовсе пропустить ее. Тем более, что она — певчая. И потому должна являться для прихожан примером дисциплинированности и благочестия. Однако ее мать любой ценой пытается досадить дочери. Ведь она сама может перевязать себе ногу. Но ей хочется задержать Веру дома. Сделать так, чтобы она опоздала в храм или вовсе не поехала туда. Вот оно, наглядное подтверждение Евангельских слов: «…и враги человеку — домашние его» (Мф. 10, 36)! Что ж, так и быть, она сделает ей эту злосчастную перевязку! Тем самым лишив себя благодати присутствия на воскресной Литургии. Пусть с ее стороны это будет жертвой, бескровным мученичеством, свидетельством того, насколько тщательно она соблюдает пятую заповедь: «почитай отца твоего и мать твою». И тем самым ведет себя по отношению к своей матери куда порядочнее, чем та — к ней…
— Нет. — прервал ее раздумья голос матери. — Ступай. Я сама справлюсь.
Это просто невыносимо! Продержать ее столько времени на пороге, вместо того, чтобы сразу сказать «я сама справлюсь». И вот теперь у нее остается всего несколько минут, чтобы добежать до остановки. Только бы автобус не ушел раньше этого времени! Господи, помоги! — отчаянно молилась Вера, выскакивая на лестничную площадку и нетерпеливо барабаня пальцем по кнопке лифта, словно это могло заставить его быстрее подняться на девятый этаж. — Господи, помоги!
* * *
Как видно, молитвы Веры оказались услышаны: когда она подбежала к остановке, нужный ей автобус был как раз на подходе. Мало того: в нем оказалось свободное место. Усевшись поудобнее, Вера достала из сумочки изрядно потрепанную от частого и долгого употребления карманную Псалтирь, намереваясь вычитать кафизму-другую. Она делала так уже почти четверть века, с того самого времени, как крестилась, помня мудрые слова святых отцов: «если ты впал в искушение, то почерпнешь в псалмах обильное утешение; если согрешишь, найдешь здесь тысячу готовых лекарств; впадешь ли ты в бедность или в какое несчастье — псалмы укажут тебе многие пристани»1. Не раз Вере на собственном опыте пришлось убедиться — это правда. Вот и сейчас она надеялась, что Богодухновенные строки Псалмопевца Давида помогут ей вновь обрести душевный мир после разговора с матерью.
«…Яко отец мой и мати моя остависта мя, Господь же восприят мя…»2 — читала Вера знакомые строки псалма. Она помнила их наизусть. Ведь они как нельзя лучше подходили к ее собственной судьбе.
«…Отец мой и мать моя оставили меня…»
* * *
О своем отце Вера не знала ничего. Потому что Галина Борисовна избегала разговоров о своем бывшем муже. Да, они были женаты около двух лет. А потом он ушел к другой. Вот и все. После этого стоит ли удивляться, что слово «отец» всегда было для Веры пустым звуком? «Отец мой оставил меня…»
Что до матери… Вера лишилась ее гораздо позже. Когда, будучи на пятом курсе мединститута, приняла Крещение. А вместе с ним — и новое, христианское имя, превратившись из Виктории — в Веру.
С того самого дня, когда она объявила Галине Борисовне, что стала православной и сменила имя, между ними и началась та бескровная война, которая длится вот уже почти четверть века. И в которой Вера, если не победила, то, по крайней мере, выстояла. Ведь теперь Галина Борисовна уже не пытается заставить дочь отречься от веры. Как видно, убедившись в бесполезности своих усилий. Хотя все еще продолжает звать ее по-прежнему: Викой… Но поначалу мать причиняла ей очень много страданий. Не проходило и дня, чтобы Вера не слышала от нее оскорблений в адрес верующих, священников, Самого Господа. Неудивительно, что вскоре она возненавидела Галину Борисовну. Ведь что может быть больнее, чем слышать, как хулят твою веру? Вдвойне больней — если это делают самые близкие тебе люди. Превращаясь из близких — во врагов.
Не раз, приходя на исповедь к престарелому протоиерею Иоанну, слывшему духовно опытным, едва ли не прозорливым, пастырем, Вера каялась в том, что ненавидит свою мать. И неизменно слышала в ответ: это грех. Ведь Господь заповедал любить каждого человека, даже врага. Благословлять своих гонителей, а не проклинать их3. Не побеждаться злом, но побеждать зло добром4. Соблюдать заповедь о почитании родителей, которую Господь дал людям еще в ветхозаветные времена. Ибо, по словам святого Апостола Павла, это — «первая заповедь с обетованием: да будет тебе благо, и будешь долголетен на земле» (Еф.6, 2–3). Поначалу Вера пыталась возражать ему: разве должно соблюдать Господни заповеди в отношении безбожников и богоборцев? Таких, как ее мать… Однако старый священник, человек на редкость мягкий и добродушный, с неожиданной для него резкостью перебивал Веру:
— Молчите! Не смейте и думать такое! Не гневите Бога!
А она-то ожидала услышать от него слова утешения! Надеялась, что он посочувствует тому, сколь тяжкий жизненный крест ей приходится нести! Что ж, как видно, духовная опытность отца Иоанна была сильно преувеличена его почитателями и почитательницами. Ведь он так и не смог посоветовать Вере ничего лучшего, кроме неукоснительного соблюдения пятой заповеди…
Мало того: он не благословил ее уйти в монастырь, заявив, что она должна оставаться с матерью и ухаживать за ней. Ибо сам «игумен земли Русской», преподобный Сергий Радонежский, в свое время показал пример сыновней любви, отложив свой уход из мира до тех пор, пока его родители не отошли ко Господу. Вера намеревалась было сказать ему, что преподобные Кирилл и Мария5 не идут ни в какое сравнение с ее мамашей-атеисткой. Но вовремя смолчала. Ведь он наверняка снова бы напомнил ей все о той же пятой заповеди: «почитай отца твоего и мать твою»…
И вот Вере уже сорок пять лет. А Галине Борисовне — за семьдесят. Она одряхлела и, после того, как у нее ампутировали пораженный гангреной палец на ноге, уже несколько лет не выходит из дома. Однако сколько еще она проживет, несмотря на свои многочисленные болезни?.. А, по слухам, в монастыри сейчас принимают только молодежь… Так что Вера, скорее всего, никогда не осуществит свою давнюю мечту — стать монахиней… Опять-таки по вине матери. Зачем только она тогда послушалась отца Иоанна и не ушла в монастырь без его благословения? Ведь очевидно, что он попросту не понял ее тонкой, ранимой натуры…
Впрочем, и другие батюшки оказались не лучше. К кому только не обращалась Вера после смерти отца Иоанна с жалобами на мать и с просьбами благословить ее уйти в монастырь, все священники напоминали ей хорошо знакомые слова из Священного Писания: «почитай отца твоего и мать твою, чтобы тебе было хорошо и чтобы продлились дни твои на земле… (Исх. 20, 12). Так что Вера была близка к отчаянию — почему все они напоминают ей, православной, о дочернем долге по отношению к неверующей матери?
Но однажды, когда кто-то из священников в очередной раз процитировал ей пятую заповедь, она вдруг поняла: ее не так сложно исполнять, как это может показаться на первый взгляд. «Почитай отца твоего и мать твою…» Значит, Вере достаточно просто ухаживать за матерью. И только. Большего от нее не требуется. Ведь «почитать» не значит «любить».
С тех она терпеливо несет свой жизненный крест, прислуживая больной старухе. В тайной надежде, что та оценит жертвенность дочери, и, по ее примеру, захочет стать православной. Сколько раз Вера читала о подобном в житиях святых… Однако упрямство и неблагодарность Галины Борисовны поистине беспримерны. Вместо того, чтобы попросить у дочери дать ей Евангелие или научить ее молиться, она часами пересматривает содержимое верхнего ящика своего комода, спешно задвигая его при появлении Веры. Что она там хранит? Наверняка золотые побрякушки, которые когда-то носила. Или вышедшие из моды тряпки. Или почетные грамоты, которые она получала, работая завучем. Какое же безумие — трястись над всем этим хламом! Впрочем, чего еще ожидать от такой, как ее мать? Как говорится, она жила смешно и умрет грешно.
А кода-то она думала, будто мать ее любит! Можно ли было не поверить в это, если тогда они вместе гуляли, ходили в кино, читали вслух книги… Мама помогала Вере говорить уроки и ухаживала за ней, когда та болела… Что ж, у святой великомученицы Варвары тоже был любящий отец. Который, тем не менее, бестрепетно предал единственную дочь на муки, узнав, что она христианка. Грош цена такой любви! Так что у нее нет ни отца, ни матери. У нее есть только ее вера.
«…Отец мой и мать моя оставили меня, но Господь примет меня…»
* * *
А тем временем в опустевшей квартире на десятом этаже мать Веры, Галина Борисовна, предавалась невеселым раздумьям о том, что сегодня ей снова придется допоздна коротать время одной. Вика вернется только вечером. Она проводит в церкви все выходные. Ей не хочется хотя бы один день побыть дома с матерью. Но почему, почему? Неужели этому ее учат там, в церкви?
Как же она изменилась с тех пор, как стала ходить туда! Прежде она была веселой, общительной девочкой. А после крещения… Откуда в ней появилась эта угрюмая замкнутость? Почему она стала одеваться в темное, как старуха? И с нескрываемой ненавистью отзываться о некогда любимых книгах и фильмах? Почему она порвала со своими подругами и даже с Сережей, который за ней ухаживал? Не случись этого, у Галины Борисовны, возможно, уже были бы внуки. А теперь их род пресекся. Да, пока Вика не одинока. У нее есть мать. Но что будет с нею, когда Галина Борисовна умрет? Кто тогда будет ее любить?
Вика была ее радостью, ее гордостью. Ведь самое ее появление на свет казалось чудом — врачи убеждали Галину Борисовну: ей никогда не родить ребенка. Но она не сдавалась. И, не жалея времени и денег, консультировалась и лечилась у лучших гинекологов. Она верила, что победит болезнь, и действительно победила ее. И именно поэтому назвала свою новорожденную дочь Викторией — победой.
Как она хотела, чтобы ее девочка была счастлива! Закончила институт, защитила диссертацию, вышла замуж, родила детей. Чтобы у нее были любящий муж, престижная работа, ученая степень, дом-полная-чаша…все, чего не было у нее самой. Но вместо этого ее Вика работает рядовым врачом в пригородной больнице. И семьи у нее нет. И живут они, едва сводя концы с концами. Разве такой судьбы она хотела для дочери? Она сама ее выбрала…после того, как стала ходить в эту свою церковь. Галина Борисовна так и не смогла спасти свою дочь.
Да, она пыталась это сделать! Пыталась объяснить Вике, что религия — это удел темных и невежественных рабов, разочаровавшихся в жизни неудачников. Что верить в сверхъестественное — недостойно образованного человека. Как-никак, в свое время в институте Галина Борисовна изучала научный атеизм… Она постоянно твердила дочери об этом в надежде, что та услышит, поймет, одумается. И станет прежней Викой: веселой, общительной, живой. Увы, все ее усилия были напрасны: дочь лишь все больше и больше ожесточалась. Так что уже не скрывала от матери своей ненависти к ней. И тогда Галина Борисовна сдалась. Будь что будет. Пусть Вика живет, как хочет. Пусть ходит в свою церковь, если это доставляет ей радость. А она…ей достаточно только видеть Вику, слышать ее голос. Быть рядом с ней, чтобы она не чувствовала себя одинокой.
И пускай Вика держится с ней, словно с чужой. Галина Борисовна все равно любит ее. И живет этой любовью. Что еще у нее остается, кроме любви?
* * *
…Вера не торопилась домой. Что ей там делать? Мать вполне обойдется и без нее. Она в состоянии дойти до кухни и разогреть себе еду. А грязную посуду Вера вымоет вечером, когда вернется. Однако отчего у нее на сердце так неспокойно? Почему ей все больше кажется: она оставила дома что-то очень важное… Нет, это исключено. Ведь Вера еще с вечера положила в сумочку Псалтирь, платок, кошелек…все, что ей нужно. Так что эта необъяснимая тревога — просто искушение, на которое не стоит обращать внимания.
Чтобы отвлечься, Вера поспешила на церковную кухню. Благо, уборщицы, свечницы и певчие уже приступили к трапезе. А там, закончив Крещение, пришел пообедать и батюшка, отец Алексий. И, поскольку на кухне собрались преимущественно женщины, завел беседу о благочестивых женах былых времен, воспитавших своих детей в святости.
Он вспоминал Анну, которая вымолила у Бога своего сына, Самуила, и затем отдала его на служение в храм. И мужественную Соломонию, убеждавшую своих семерых сыновей не бояться умереть за веру отцов. И святую Еввулу, мать великомученика Пантелеимона. И купчиху Агафью Мошнину, благочестивую родительницу преподобного Серафима Саровского. И преподобную Марию Радонежскую, подарившую Русской земле великого и славного авву Сергия. Упомянул и о праведной Нонне, что своим примером и любовью обратила к вере мужа, и силой молитвы укротила морскую бурю, в которой погибал ее сын — будущий Святитель Григорий Богослов. «…Своими молитвами для своих возлюбленных чад утишила она море, и материнская любовь ее с пределов востока и запада свела вместе покрытых славою сыновей, когда не ожидали они такой встречи. Прежде своими молитвами избавила она и супруга от жестокой болезни. Но что всего удивительнее, молясь, внутри храма, кончила она жизнь»6. — процитировал священник одну из эпитафий, которыми великий вселенский учитель и святитель Григорий почтил свою праведную мать.
Сколько раз Вера жалела о том, что ей не посчастливилось иметь верующую мать! Она бы с детских лет учила ее жизни во Христе. А чему могла научить ее мать-безбожница?
* * *
Вера вернулась домой сразу после вечерни. Потому что необъяснимая тревога, не дававшая ей покоя весь день, не проходила. Напротив — она даже усиливалась. Вере все больше казалось — дома случилась какая-то беда. И, на всякий случай, она решила вернуться туда пораньше.
Однако сделать это оказалось не так-то просто. Сперва она долго ждала автобус, который отчего-то задержался почти на полчаса. Потом выяснилось, что в их подъезде сломался лифт, и Вере пришлось подниматься на десятый этаж «на своих двоих». Когда же она, пыхтя и отдуваясь после непривычного восхождения, открыла дверь своей квартиры, то поначалу не заметила ничего особенного. Напротив, вокруг было тихо, как никогда. Обычно мать с порога встречала ее вопросом: «это ты, Вика?» Но на сей раз в квартире царило безмолвие. Непривычное, и потому подозрительное. И тогда встревоженная Вера заглянула в комнату матери.
Галина Борисовна вниз лицом лежала на полу возле комода с приоткрытым верхним ящиком.
Вера бросилась к матери и перевернула ее на спину. Галина Борисовна была без сознания. Однако, когда перепуганная дочь принялась тормошить ее, на миг открыла глаза:
— Ви…ви… — похоже, язык не слушался ее. Она скривила рот, пытаясь не то расплакаться, не то улыбнуться. И снова потеряла сознание.
* * *
Спустя час вызванная Верой машина «Скорой помощи» увезла так и не пришедшую в себя Галину Борисовну в больницу. А Вера осталась дома, на всякий случай дав врачам номер своего телефона. И прекрасно понимая: скорее всего, вскоре ей позвонят из больницы. Ведь, судя по клинике, у ее матери тяжелый инсульт. Так что вряд ли она доживет до утра. Скоро Вера будет свободна. И наконец-то сможет осуществить свою давнюю мечту — уйти в монастырь. А, если ей не удастся это сделать, останется жить в миру. Благо, теперь никто не помешает ей молиться и ходить в церковь. Освободившуюся комнату она превратит в подобие монашеской кельи. Увесит ее иконами и лампадками, поставит складной аналой, а сбоку от него повесит четки. Чем не келья? Правда, сперва комнату придется отремонтировать и освятить. Что до вещей матери, то она их выбросит. Ей не нужна эта память. Она начнет новую жизнь, где уже не будет места тягостным воспоминаниям о прошлом. И началом ее станет телефонный звонок из больницы…
Вера вернулась в опустевшую комнату Галины Борисовны, чтобы выключить там свет и задвинуть полуоткрытый ящик комода. Но все-таки: что же за ценности хранила ее мать в этом ящике? Она заглянула внутрь — и отпрянула. Потому что вещь, лежавшая на дне ящика, была ей слишком хорошо знакома.
Это был старый альбом для фотографий. Вера извлекла его из ящика, открыла первую страницу. И увидела… себя.
Да, это были ее фотографии. Детские, школьные, студенческие… Темноволосая девочка в распашонке, испуганно смотрящая в объектив фотоаппарата. Дошкольница с пышным бантом в волосах, прижимающая к груди плюшевого котенка. Мечтательная первоклассница в белом школьном фартуке. Нарядная выпускница — королева школьного бала. Улыбающаяся студентка в медицинском халате. А дальше — пустые страницы. Потому что жизнь Вики оборвалась в тот самый миг, когда четверть века тому назад отец Иоанн, окропляя ее голову водой из купели, произнес: «Крещается раба Божия Вера…»
Она забыла об этом альбоме. Ибо старалась не вспоминать о своей жизни до крещения. Годы, в которые она была далека от веры, казались ей прожитыми впустую. Однако ее мать жила воспоминаниями о них. Именно поэтому она так бережно хранила заветный альбом. Хотя, казалось бы, зачем? Ведь Вики не существовало уже почти четверть века. Что до Веры, то разве она считала Галину Борисовну своей матерью? Нет. Она всего лишь «почитала» ее во исполнение заповеди. И с неохотой выполняла свой дочерний долг по отношению к ней. В то время, как мать любила ее. Именно поэтому она так дорожила старыми фотографиями дочери, напоминавшими ей о временах, когда еще ничто не разъединяло их. Эта память была залогом их возможного примирения. Если бы Вера вовремя смогла понять: любовь способна преодолеть преграды, которые воздвигают между собой люди. Лишь теперь ей открылось: в их многолетнем духовном противоборстве победила не она, а мать, чья любовь оказалась сильнее дочерней ненависти. Увы, Вера поняла это слишком поздно…
Или «поздно» все-таки лучше, чем «никогда»? Наверняка все еще можно исправить. Сейчас она вызовет такси и поедет в больницу. И всю ночь продежурит у постели матери. Ведь она не должна умереть, если дочь будет рядом! А завтра она возьмет отпуск, чтобы ухаживать за ней. Пусть ее мама наконец-то узнает, что такое дочерняя любовь. Может быть, тогда она простит ее…
Вера отыскала в справочнике номер службы вызова такси. Оставалось лишь набрать его… И в этот миг раздался телефонный звонок. А потом еще, и еще раз… Телефон звонил, не умолкая, словно человек на другом конце провода непременно хотел сообщить Вере какую-то крайне важную весть.
А она стояла, со страхом вслушиваясь в эти настойчивые, беспрерывные звонки. И не решаясь снять трубку.
_______________________________
- Цитата из Святителя Иоанна Златоуста. Помещена в Православном молитвослове, изданном Московской Патриархией в 1980 г., а также ряде в его переизданий.
- Пс. 26, 10. В Синодальном переводе эти строки звучат так: «…ибо отец мой и мать моя оставили меня, но Господь примет меня».
- Рим. 12, 14.
- Рим. 12, 21.
- Таковы монашеские имена родителей преподобного Сергия Радонежского.
- Эпитафия праведной Нонне цитируется по книге: Святитель Григорий Богослов. Песнопения таинственные. — М., 2000. — С. 491.
Комментарии
Грустная и правдивая история.
Инна Сапега, 29/10/2011 - 11:19
Грустная и правдивая история. и к сожалению, очень знакомая.
радости Вам, матушка! приезжайте еще, все же надеюсь - встретимся)
Правда
Монахиня Евфимия Пащенко, 29/10/2011 - 15:16
Правда. И задева-ает, еще как! Вон, внизу комментатор детей защищает...задело же человека! Но - и ей я отписала, и Вам отпишу - зарисовка с натуры. Кстати, не случайно во всех моих "семейных драмах" виноваты не матери - дети. Позиция изрядно выросшего дитяти, которое запоздало понимает: могло быть иначе, если бы...если бы в определенный момент "ненависть ко гре..." - к атеизму не переросла в ненависть к самому атеисту. И священник советовал ей правильно: нельзя побеждаться злом. Ан не вышло! Не захотела Вика ни смириться где-то, ни понять, ни полюбить. Поэтому виновата она, а не ее мать.
А приехать - приеду. Вот выйдет что-нибудь мое... Или на Чтения. И к вам загляну всенепременно. Е.
Тяжелая тема поднята. Только
Вадим, 28/10/2011 - 21:20
Тяжелая тема поднята. Только выход один. Молиться за неверующих родителей.
И просить за них молиться других. Без молитвы за них вряд ли, что изменить можно.
Спасибо.
Да, это и впрямь
Монахиня Евфимия Пащенко, 29/10/2011 - 08:37
Спасибо, что прочли. Да, это и впрямь очень тяжелая тема. Но...Вера-Вика, к сожалению, забыла главное. То, о чем написано в 4 главе 1 Ин., особенно 8 и 20 стихи. Вот и получилась такая сказочка... Е.
Абсолютно на стороне дочки.
Вадим, 30/10/2011 - 20:12
Абсолютно на стороне дочки. Ведь она старалась. Старалась, ради Господа. Потому, что Он хочет, чтобы мы почитали родителей. Хотя все это индивидуально. Сразу вспоминается Алексий, человек Божий, помнится еще несколько примеров ухода из семьи. Причем не предупреждая. Вопрос ведь, почему одни вот так вот уходят и становяться святыми, а другие, терпят. Потому что Бог один решает. Для всех Воля Божья разная. Универсального рецепта, что делать в таких случаях, нет. По поводу любви Галины Борисовны к дочери очень и очень большие сомнения. Может ли быть истинная любовь без Бога, без признания Веры Православной, без молитвы за детей. Может это не любовь, а любовная зависимость. Просто тоже вот так вот казалось влюбился, думал любовь. А мне потом растолковали, что любовная зависимость.
И еще. Все равно большинство, причем подавляющее, советуют в таких случаях жить отдельно. Потому что сталкиваются две абсолютно противоположные системы ценностей. В одной системе - для человека мотивация действий - это Господь, что очень хорошо показано в рассказе, в другой - деньги, личное благополучие и т.д.
Помощи Божьей.
Я бы сказала чуточку иначе
Монахиня Евфимия Пащенко, 30/10/2011 - 21:33
Я бы, уважаемый Вадим, сказала иначе: обе хороши. И мама, и дочь. Ну, с атеистки спроса мало - она Бога не ведает, ей заповеди не писаны...можно спорить, но - да. А вот дочь... Мягко говоря, не совсем хорошо ждать смерти матери. И ненавидеть ее. Первое Послание Апостола Иоанна яснее ясного говорит: "кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь" (1 Ин. 4, 8). Ну, и слова Спасителя: любите врагов ваших...и далее. Уход из семьи - немного другое. Там - человеку навязывали другой образ жизни, которому он, по законам тех времен, был обязан подчиняться, как сын. И там (ну, у преподобных Алексия, у Феодосия Печерского) родители были верующими. Здесь другое. Скажу так: изначально дочь была права. Но потом: мать сумела понять - дочь имеет право на свободу. А вот дочь, увы, вроде, и ухаживая за нею, все-таки ненавидела ее, забыв заповедь: "ЛЮБИТЕ врагов ваших". Дико представить себе святую Варвару, неавидевшую своего отца Диоскора, убивавшего ее. Вот это - истинная дочерняя любовь. Мученики погибали не с ненависть к своим гонителям - а любя Господа. Так что, полагаю, обе героини "хороши", обе виноваты. Так думаю я (поскольку отчасти я - Вика...мать - поистине героиня, если любит такое чадушко. А ведь любит, хоть и безбожница, еще как любит! И здесь подано с позиции - матери уже нет. Я знала православных, ненавидевших своих деспотичных мам...кстати, православных. И все-таки оплакивавших их после их смерти...это - взгляд Веры-Вики ПОСЛЕ СМЕРТИ матери). Другие (слава Богу, что так!) думают иначе. Значит, думают. Отрадно, что задело людей. Если читатель спит над сказочкой - плохо. Если нет - уже хорошо. Народ оживился - значит, живые люди. Спасибо Вам, однако! Е.
Еще разок напишу и все. Тема
Вадим, 31/10/2011 - 23:26
Еще разок напишу и все. Тема интересная. Если говорить с человеческой точки зрения о нравственности поступков дочери и матери, то мать наверно все же понравственней выглядит. НО, мы ведь говорим о правильности поступков верующего человека. Я вижу следующую картину. Господь вел дочку к покаянию. А то, что дочка шла с Господней помощью к такому покаянию, пусть падая нравственно, пусть ошибаясь, тоже очевидно. Испытания просто так не даются. Их заслужить надо. Видя ее старание Господь этими падениями отшлифовал дочкино сердце. И то, что она пришла к покаянию говорит о том, что пред Господом шла она правильными шагами. И каждый ее поступок соответствовал Воле Божьей о ней.
Хочется верить, что мать не умерла и дочка вымолит ее у Господа. Однако же, если даже умерла, то спасение матери, учитывая дочкино покаяние, все же мне видится очень и очень реальным.
Все-таки вы очень хорошо написали. И темы хорошие подбираете для верующих мирян.
Спасибо.
Ага, вот Вы поняли
Монахиня Евфимия Пащенко, 01/11/2011 - 08:23
Ага, уважаемый Вадим, Вы поняли, о чем речь. Совершенно верно. О Божием Промысле. Господь показал дочери, мнящей себя образцом веры и благочестия, что ее неверующая мать кое-в-чем превосходит ее. Мать дает ей урок любви. Увы, посмертный. И смерть ее останется незаживающей раной в сердце дочери. Скажем так, научит любви и смирению (лично я сомневаюсь, что в реальности это возможно, но - почему бы нет? надо же не на патологию ориентироваться - на норму). Вот о чем сказка. Кстати, есть вариант, где это усилено - если мне помогут его повесить - слава Богу. Но есть. У дочери - Крест без любви (афоризм сей принадлежит немецкому писателю Генриху Беллю ХХ в., вероятно, католику). У матери - любовь без Креста. А темы...ну, спа-асибо за коплимент. Темы берутся просто: что больно для автора, то больно для всех. Автор, он же тоже людь...человек... Е.
Вадим, по-моему, менять надо
Алла Немцова, 28/10/2011 - 22:09
Вадим, по-моему, менять надо себя в первую очередь. А то ведь за своей великой молитвенностью и "святостью" забываем о Любви к ближнему. Если мы сами будем являть пример христианской добродетели, близкие потянутся к вере.
Матушка Евфимия, спасиБо огромное за трезвящий рассказ.
Вы правы
Монахиня Евфимия Пащенко, 29/10/2011 - 08:33
Вы правы. Здесь драма как раз в том, что дочь оказалась похуже мамаши. Вернее, маму можно извинить - она любила дочь. А та...ну, я довела тут ее до крайней степени мерзостности. Что может быть пакостнее человека, еще при живой матери прикидывающего, как она переобустроит ее комнату? Не знаю, смогли бы они найти между собой общее...проблема и впрямь в них. А грустно, грустно, однако... Спасибо, что прочли сие. Е.
Спасибо!
Брусиловский Александр, 28/10/2011 - 20:28
Очень вовремя.
Это всегда актуально
Монахиня Евфимия Пащенко, 28/10/2011 - 21:32
Увы, это всегда актуально. Потому что ненависть существует всегда. Но, чтобы Вас рассмешить, скажу - на этот сюжет у меня как минимум три рассказа. По хронологии: "Материнская любовь", "Не может быть" и "Умирала мать родная..." И везде - виноваты дети. Эх-ма! Е.
Да, все три у меня уже давно
Брусиловский Александр, 31/10/2011 - 10:11
Да, все три у меня уже давно на сайте :)
Очень мне нравятся Ваши "православные ужастники", т.к. увы они бьют в цель.
Еще как бьют!
Монахиня Евфимия Пащенко, 31/10/2011 - 14:48
Еще как бьют! Сами видите, какая дискуссия поднялась (это только ее часть). Это Вам не "товарищ Троцкий о профсоюзах"... Потому что тема о-очень болезненная. Кстати, позволю себе гадость...те, кто осуждает мать, скорее всего, сами побыли в шкуре Вики-Веры. И не могут простить матерям. Я - тоже побыва...доселе пребываю, хоть кто-то там и предположил, что я описываю нечто неизвестное. Нет, шалите, братцы! Вика "списана" с меня. Хотя я понимаю: как бы ни была ущербна, уродлива любовь вот такой мамы - это все-таки любовь. Ее можно понять и вряд ли можно осудить... Тут очень тщательно сделана деталировка: мама давно уже дала дочери свободу. Она хочет от нее лишь любви. Не того, чтобы дочь не ходила в храм. Но, чтобы она иногда уделяла внимание и ей... она мается от одиночества. А дочь не из любви к Богу бежит в храм. Или, скажем так, не только из-за этого. Она от матери туда убегает. Там много таких деталек...самая пакостная, когда она еще при жизни матери прикидывает, как после ее смерти отремонтирует ее комнату. И это - православная? Поэтому я остаюсь при своем: неверующая мать выше ее. И преподала ей урок прощения и любви...посмертно. Читателям больно? Что ж, надежда умирает последней... Е.
Как легко Вы об этом!
читатель Анна, 29/10/2011 - 14:25
Если Вы сами не пережили ничего подобного, то лучше не надо так легко обвинять детей в жестокости к своим матерям и нарушении заповедей Христовых! Лично для меня эта тема - рана всей моей жизни - боль и за родителей и за себя! Мать Вики-Веры получила от дочери то, что взрастила в ней сама - любовь к своему ребенку ради себя самой, а не ради его счастья:"...Как она хотела, чтобы ее девочка была счастлива! Закончила институт, защитила диссертацию, вышла замуж, родила детей. Чтобы у нее были любящий муж, престижная работа, ученая степень, дом-полная-чаша…ВСЕ, ЧЕГО НЕ БЫЛО У НЕЕ САМОЙ. Но вместо этого ее Вика работает рядовым врачом в пригородной больнице. И семьи у нее нет. И живут они, едва сводя концы с концами. Разве такой судьбы она хотела для дочери? ОНА САМА ЕЕ ВЫБРАЛА... (ах,как она посмела! сама выбрать! ну вот пусть и мучается!) после того, как стала ходить в эту свою церковь. Галина Борисовна так и не смогла спасти свою дочь." От чего же хотела мать на самом деле спасти свою дочь, от самостоятельного выбора, от ее личной свободы? Мать хотела жить жизнью своего ребенка, не давая тому жить своей жизнью! Какое же это счастье, когда тебе навязывают ЧУЖУЮ жизнь, держат в золотой клетке и обижаются, что ты хочешь быть свободным, пусть нищим, но свободным человеком?! ЭТо Любовь, настоящая материнская Любовь?! Уж лучше быть сиротой и питать иллюзии по поводу своих неизвестных замечательных родителях, чем видеть их такими!
А пастыри, которых Вы описали, что-то непохожи на мудрых и милосердных! Слава Богу мне повезло больше, чем Вашей героине, в этом плане. Мой замечательный духовный отец постарался поддержать меня духовно, разобраться в ситуации и помочь научиться радоваться, прощать и любить и родителей и себя саму по заповедям Божьим. Вот только это дело многих лет и тяжелых страданий.
Шепну Вам по секрету
Монахиня Евфимия Пащенко, 29/10/2011 - 15:22
Шепну Вам по секрету: "нечто подобное" мне еще как знакомо! Скажем так, в этом рассказе я - Вика (где-то не столь чудовищная, а где-то и похуже). И пишу "с натуры", про себя, запоздало чувствуя свою вину перед матерью. В том, что она не крестилась - прежде всего моя вина. А Галина Борисовна...ну, поймите сами, как может себе атеист представлять счастье? Скорее всего - именно так, как она. И примеров тому, как мамы-папы "спасали" своих уверовавших детей, таща их за шкирку в психиатрическую больницу - несть числа. Но потом она поняла: лучше дать дочери свободу. Она все-таки пошла на это. Причем это наступило не сразу, а какой-то момент. Потому что Галина Борисовна - не идеальный человек, а просто человек, тоже наломавший дров. Вика и впрямь сама выбрала свою судьбу. И мать не смогла остановить ее. А про пастырей...Вам повезло. Да по сути, они советовали Вике правильно: соблюдать заповедь, любить всех и "не побеждаться злом". Декалога никто не отменял, чему свидетельство - и слова Спасителя, и слова Апостола Павла. Они ей правильно советовали: грех ненавидеть мать даже мысленно. Помните аналогичный случай с Преподобным Серафимом Саровским: какой-то крестьянин при нем бранил свою мать-пьяницу. Старец сказал ему примерно такое, как отец Иоанн - Вике. Если даже вовсе не закрыл ему рот ладонью (случай описан у митр. Вениамина (Федченкова) в книге о Преп. Серафиме). Можно давать очень мудрые советы. Но...изжить собственное самолюбие и ненависть к ближнему - дело прежде всего самого человека. Пастырь может поддержать, дать совет - и только. Человек действует сам. Как в известной поговорке: отвести лошадь на водопой сможет и ребенок, но и сотня человек не сможет заставить ее пить.
Кстати, Вы заметили: Вика все мерит с позиции собственного "я". Мать это делает гораздо меньше. Для нее главное все-таки: дочь. А не она сама.
Чаще говорят о жестокости родителей к детям. Это - позиция детей. А родителям каково? Могу себе это представить, зная, скажем так, каково дитятко... Но - Вас это задело. Больно, возмутительно... Значит, Вы душой живы... Е.
А суть драмы героини - она не смогла победить зло добром. Она "победилась злом". Не выстояла в пресловутой "духовной войне". Оказалась вне Бога. Потому что "кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь"(1 Ин. 4,8). По крайней мере, так кажется...самой Вике.
Страницы