***
Запоминать движение волны
И гордых скал величественный абрис,
Свет маяка, закат и дерзкий парус,
И взгляд невесты: кроткие черты
И чашу поднесённую воды…
Забыв усталость, до светла не спать,
Унять пытаясь тысячи сюжетов:
Звонить друзьям (художнику с поэтом),
И долго – долго что-то объяснять,
И умолять всё это написать.
Да только после – сетовать тайком,
Что, нет: не Лермонтов, не Айвазовский
Твои друзья… И не дано им вовсе
Увидеть счастья будущего отсвет
Под невесомым девичьим платком.
***
Привычка к холодам, пяти проспектов ропот,
Да ухари – ветра степные бьют под дых,
Но в сердце – уголок с мелодией негромкой
Парящих куполов, и лермонтовский стих.
Распахнутый балкон, прибой и птичий гомон,
Где бархатная тишь сменяет гулкий зной:
За поприще одно до Вознесенских звонов,
Где тихий вальс кружит – приют любви земной.
Приют любви земной: к нему припасть, согреться,
(И пусть меня простит родной земли гранит!),
И не искать уже ни Палестин, ни Греций –
Лишь Невечерний Свет, что в бедах сохранит
Твой неземной покой, ту, бархатную осень,
За будущей зимой, за воем ветров злых –
Приют любви земной в тени пицундских сосен,
Магнолий и аллей платанов вековых.
***
Что останется от бури,
Серых туч – невольниц хмурых?
От волны, тяжёлой грудью
Налегающей на твердь?
Сосен, гнущихся, гудящих,
Словно парусника мачты,
О спасении молящих
В споре первородных сфер?
Что останется от бури?
Только облачко в лазури,
Да морщинки от прищура
И на сердце – благодать,
Дум свинцовых, бед недавних
Сединою соль на камне –
Что в краях, от моря дальних
Не дадут поэту спать.
***
И мост, и рукотворная река,
Грядущих холодов благое иго
И, строгий, над разогнутою книгой
Лик Первозванного ученика,
А за плечом – седые облака…
Хребта, (что был – разбойник, стал – молчальник),
Шагов неспешных, дум и вод звучаний –
Всего коснулась Божия рука:
Земли, зовущей светом маяка,
Что написала бархатная осень
В окладе изумрудных южных сосен,
С любовью и грустинкою слегка.
