— Как Вы стали писателем?
— В 1996 году, когда я был настоятелем двух храмов, большое количество людей стало приходить в Церковь. Разумеется, большинство из них практически ничего не знало о православии. Человек приходит и спрашивает: что значит быть христианином, что такое «Спасение» и от чего надо спасаться, и вообще — что хорошего для себя я могу у вас получить?
И вот каждый раз мне приходилось подолгу объяснять, в какого Бога мы веруем, что такое грех и для чего нужна церковная жизнь. Буквально с секундомером в руках я высчитал: для того, чтобы вновь пришедшему, религиозно необразованному человеку, дать базовые представления о Боге, о Церкви, о началах духовной жизни — требуется примерно три с половиной часа индивидуальной беседы.
У кого то, возможно, первичная катехизация занимает меньше времени, у меня быстрей не получалось. А поскольку физически на каждого новообращённого три с половиной часа найти физически невозможно, просто нереально, пришла мысль написать брошюру, где можно было бы изложить основы православного вероучения о Церкви и церковной жизни. Чтобы каждому желающему побеседовать о вере можно было давать эту книжку: «Прочитайте, а потом придете, и мы продолжим разговор уже на другом уровне».
Тогда я написал брошюру «Воцерковление», издал её за свои средства и начал раздавать. Она получилась удачной и сейчас в интернете этой книжечки где только нет, ее и на английский и даже на китайский язык уже перевели…
Потом в 2000-х годах, когда здоровье вынудило меня оставить регулярное приходское служение, появилась мысль свой двадцатилетний опыт церковной жизни, многое виденное и узнанное в этот период, перенести на бумагу. Общаясь со многими людьми, я узнал немало душеполезных непридуманных историй, свидетельств благодатной помощи Божией, которые показались мне заслуживающими того, чтобы поделиться ими с читателями.
Но писать серию небольших рассказиков, по типу серии «Православные чудеса в 20 веке», не хотелось, так как эта форма на тот момент была уже достаточно избита. И я решил написать художественную повесть, которая была бы не только духовно полезной для читателей, но и интересной, ведь когда — полезно, но не интересно — мало кто читает.
Тогда и родились главные герои «Флавиана», история их взаимоотношений стала как бы стержнем детской пирамидки, на который, как колечки, нанизывались разные маленькие истории. Сам этот стержень был, конечно, литературно сконструирован, но все эти маленькие истории, в той или иной степени художественно обработанные, на самом деле происходили в реальной жизни. Вплоть до истории про покойника, который пришел из морга к батюшке исповедоваться.
Это абсолютно реальная история. Когда готовилось первое издание «Флавиана» в издательстве «Лепта», издатели подали рукопись на благословение в Издательский Совет Московской Патриархии, и там цензор написал рецензию, что книжка в целом неплохая, но эпизод с покойником, пришедшим исповедоваться уж больно фантастичен и вряд-ли стоит ли включать его в книгу.
Однако это абсолютно реальный факт, только он случился не на сельском приходе, а в Николо-Угрешском монастыре. Я сейчас точно не помню имя батюшки — свидетеля этой необычноцй исповеди. В то время один мой прихожанин, сейчас он священник в Рязанской области, тогда учился в Николо-Угрешской семинарии. Как-то он приехал ко мне и рассказал: «У нас на прошлой неделе был такой необычный случай — ночью в келью к монаху пришел умерший человек, сказав, что не прошел одно из мытарств, но по молитвам Божией Матери Господь дал ему время для исповеди, и попросил его поисповедовать…
Кельи там были размещены в хрущевских пятиэтажках построенных на территории закрытого в советское время монастыря, в то время и ворот-то не было, только пролом в стене — кто угодно мог зайти и постучать в келью к монаху. И вот постучал такой ночной гость… Потом тот иеромонах пошел в морг посмотреть, правду ли сказал тот необычный исповедник, а он — на столе лежит… Дальше все в книжке описано.
То есть практически все эти истории в книге «Флавиан» абсолютно реальные.
— А почему в книге встречается так много чудес?
— Я читал рецензию на свою книгу в журнале «Фома», там сотрудник журнала Виталий Каплан написал, что некоторых читателей смущает в моих книгах большая концентрация чудес. Мол, если бы их рассредоточить: два — в одну книгу, три — в другую, то будет более правдоподобно…
Дело в том, что я не предполагал писать много книг и изначально мне хотелось рассказать как можно больше из того, что довелось услышать от людей и увидеть самому, потому что всякое чудесное проявление, сверхъестественное действие Бога в каждом конкретном случае имеет как бы свою особую грань в духовной жизни отдельного человека. Но, всё равно, в первую книжку «Флавиан» вместить все примечательные чудесные случаи не получилось, да и возникло множество различных мыслей и идей, которыми захотелось поделиться с читателями, и поэтому написалась вторая книга, третья… В третью книгу о Флавиане я постарался втиснуть, наверное, все, что мне хотелось сказать о приходской жизни.
— Можно ли сказать, что у вас с отцом Флавианом есть что-то общее?
— Очевидно, что-то общее у меня есть и с Флавианом, и с литературным персонажем Алексеем, и вообще с каждым из героев, которых я описываю в книге. Невозможно, чтобы автор своей личностью как-то не соприкасался со своими героями. Если же вопрос поставить так: с себя ли я писал образ отца Флавиана, то ответ — конечно, нет.
Основной прототип отца Флавиана — замечательный батюшка — покойный протоиерей Василий Владышевский. Он был моим первым настоятелем, у которого я в 1984 году начал своё церковное служение в качестве алтарника, затем чтеца и певца, потом несколько лет был регентом. А потом, от него уже ушел рукополагаться в 1989 году в диаконы.
Это был настоящий добрый пастырь: истинный русский сельский батюшка, каким он и должен быть. Отец Василий служил в селе Алексино, недалеко за Дороховым, станция Партизанская по Белорусской железной дороге, теперь его сын служит на том приходе. Многие черты отца Василия: любовь к людям, общительность — легли в основу образа отца Флавиана. Конечно, на его образ наложились и другие черты многих других известных мне пастырей, которых я уважаю, и для меня самого они являются примером. Сам для себя я примером не являюсь.
— Отец Александр, вы сказали, что у вас что-то общее есть с каждым из ваших литературных героев-мирян. А разве можно священника сравнивать с мирянином?
— А что отличает священника от мирянина? У него две основных обязанности: учить народ слову Божьему и совершать священнодействия. Для этого ему и даётся благодатная сила при рукоположении. И, собственно, только этим священник и отличается от мирянина. Во всем остальном мы равны. Нельзя воспринимать священника как какого-то сверхчеловека, небожителя — «не такого как все».
Ещё одна важнейшая обязанность священника — учить прихожан практическому общению с Богом — молитве!
Господь сказал в Евангелии: «Если двое или трое соберутся вместе просить во имя Мое, дастся им» или «там, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них», — поэтому христиане с того момента, как Церковь зародилась, стали собираться вместе для общения с Богом. Ведь когда они вместе, их совместные молитвы становятся сильнее, а чем сильнее молитвы, тем явственнее чувствуется Присутствие Бога посреди молящихся и тем ощутимее благодатная помощь от Него.
Молитва — это живое общение с Живым Богом. Молитва невозможна без обратной связи, если ее нет — это не молитва. Если человек попросту кричит: «Господи!», — а в ответ только эхо: «О-о-о…» — и дальше тишина, то это не молитва.
Только если человек внутри себя сердцем обратится к Богу, искренне и горячо начнет говорить Ему о своём сокровенном сердечном, тогда он обязательно почувствует заботливое Отеческое присутствие рядом, почувствует душой Его ответ. Каждый из живущих практической духовной жизнью христиан неоднократно имел такой опыт.
Очень важно для научения молитве посещать храмовые богослужения, особенно Божественную Литургию.
Бывает дома молишься, молишься — и ничего как будто не происходит, а в храм пришел — такая благодать! И вдруг сразу душа раскрывается, молится, чувствует эту благодать, и умиление, и слезы… да вы сами все знаете. Потому что в храме, если собственной молитвы не хватает, то те, кто вокруг тебя в храме стоят, своими молитвами тебя поддерживают, подхватывают, ты вместе со всеми начинаешь как бы в этой молитвенной реке плыть.
— В ваших книгах описываются очень интересные встречи на Афоне, насколько они реальны?
Перед поездкой прошлым в очередной раз на Святую Гору, я был на Крите. Там у меня возникла одна проблема, которую, чтобы её срочно решить, понадобилось позвонить одному монаху из Пантелеимонова монастыря на Афоне. Я ему звоню: «Батюшка, так и так…» А он мне и говорит: «Мы твоего третьего „Флавиана“ читали, так что приезжай, будем разбираться…»
Я спрашиваю: «камнями будете побивать?» — «Камнями, — говорит, — не будем, скорее консервными банками с твоими любимыми октопусами». В то время третья книга повести «Флавиан» еще версталась в издательстве, но в электронном виде я ее некоторым уже рассылал, и в монастыре святого Пантелеимона ее уже прочитали.
Я приехал в Пантелеимон, говорю: «Вот, голову повинную принес. Что я написал не так? Что, — говорю, — чудес там слишком много, сверхъестественных явлений?»
«Нет, чудеса это обычная наша жизнь, бытовое. Матерь Божия нередко является, Она здесь ходит везде — недаром Игумения Горы Афонской! За угол собора зайти по дороге в келью и столкнуться с Матерью Божией — и такое здесь бывает… Или как Господь может явиться в образе монаха — почитайте жития, кому и в каком образе Господь только ни являлся, ничего тут удивительного нет. Эта наша жизнь, тут ты написал всю правду».
Думаю: «Слава тебе Господи, с чудесами я не переборщил». Спрашиваю: «В чем проблема-то тогда?»
«Мы все переживали, когда прочитали твоё описание, какой ужас на Афоне будет в последние времена. Триллер твой, как вся бесовщина ворвётся сюда, когда женщин на Афон пустят! Мы это прочитали, обсуждали с отцами, собирались…»
Я говорю: «Для того я это и написал, чтобы, в том числе, и вы прособирались и пообщались, цель была немного вас расшевелить. Я хоть и в гости, со стороны к вам приезжаю периодически, но какие-то вещи вижу. По-братски хочется сказать: «Ребята, вот этого лучше не надо, потому что оно бедой может обернуться. Вот я и написал, что может быть если процесс обмирщения афонской братии не остановиться. Это не только к нашим монахам относится, к остальным — грекам, болгарам, румынам и прочим — тоже».
Отцы-афониты мне сказали: «Мы так подумали и решили, наверное, так все-таки не будет». Отвечаю: «Если вы действительно будете активнее в молитве подвизаться, поменьше пользоваться ноутбуками, видеоплеерами, телефонами с игрушками, прочими атрибутами мирской цивилизации, а побольше внимания направлять внутрь себя, то оно, может, так и не будет».
Это я дерзновенно так говорил не для того, чтобы афонских монахов учить, как надо спасаться: понятно — кто их ещё спасению поучит, как не подмосковный заштатный протоиерей? Просто порой какие-то вещи со стороны и впрямь виднее.
События, описанные в третьей книге «Флавиана» и потрясшие отцов со Святой горы, — это был крик боли моего сердца. Я Афон очень люблю, в десятый раз недавно оттуда вернулся и остро чувствую святость этого места. Это место уникальное в духовном отношении, оно как промежуток между нашим земным миром и миром Вечности. Если прийти туда с открытым сердцем, с желанием соприкоснуться душой с афонской молитвой, то обязательно почувствуешь благодать этого места намоленную многими поколениями подвижников.
Когда впервые я собрался на Афон, то должен был ехать вместе со своим знакомым священником, но так вышло, что в тот раз поехать ему пришлось одному. Когда он вернулся, я его спросил: «Какое у тебя самое яркое, сильное впечатление от Афона?»
«Понимаешь, вот здесь, у нас в России, чтобы почувствовать ответ Бога на молитву, благодать, пришедшую во время молитвы, нужно изрядно потрудиться. Здесь мы ее как из-под земли выкапываем — столько надо потратить сил. А там она просто в воздухе разлита, там ей дышишь: открой сердце и молись — обращайся к Богу. И благодать будешь чувствовать необыкновенно сильно везде».
Когда я первый раз на Афон после этих его слов туда ехал, меня очень интересовал именно этот опыт: почувствовать, насколько там ощутимо присутствует благодать. Здесь молишься-молишься, а сам, как деревяшка. Почему — это понятно — страсти коркой всё сердце покрывают, лишают его чувствительности. Но каждому христианину хочется хоть чуть-чуть прикосновения божественной благодати попробовать. И когда я туда приехал, начал молиться в разных монастырях, святых местах, то Господь по милости Своей дал мне это почувствовать.
Как дает это почувствовать каждому, кто туда приходит не просто поглазеть, пофотографировать, «пошопинговать»…. А вот именно так, всем сердцем — «Господи, Ты где?» — и приходит ответ — «Здесь, рядом с тобою»…
А потом, уже на обратном пути, плыву на пароме вместе с одним монахом, говорю ему: «Знаешь, думаю, наверное слишком наворотил я там этих ужастиков, в третьем „Флавиане“, отцы, небось, поседели читая, наверное всё же перегнул…»
А он мне отвечает: «Мой друг, тоже монах, работает над диссертацией в Милане. Одно время он жил вместе с немцем, тоже каким-то ученым. Причем, оба они английский знали плохо, а итальянский вообще никак, и общались, в основном, жестами и с помощью десятка английских слов. Зато когда ходили гулять по городу, это было очень хорошо: не было ненужной болтовни, они могли вместе ходить и каждый сам про себя молиться. Друг мне рассказывал: «Вот, как-то раз немец меня подводит к древнему католическому храму — показывает и говорит — театр. Спрашиваю, какой театр, это же храм? — А он — Театр. Дверь отрываю, смотрю, а там — действительно: зрительные ряды, сцена, декорации… В храме — театр. Идем с ним дальше. Опять храм. Показывает: это бар. Дверь открываем — барная стойка, ряды бутылок… в общем, настоящий бар. Идем дальше, опять показывает: дискотека в бывшем храме…» Так, что ты, отец Александр, ничего такого в своей книге не «наворотил» чего в реальной жизни уже нету, правда ещё пока не на Афоне…
Выходит, я ничего особенного в книге не придумал. Всё оно уже есть, пока в Милане, в других местах Европы. Но это может прийти в любое место — на Афон, в Россию — давно-ли у нас большевики туалеты в алтарях устраивали? Если мы будем жить, я уже не говорю — не духовно, хотя бы — не элементарно нравственно. А мы сейчас как живем: что называется — посмотри вокруг себя, а еще лучше — внутрь себя.
— А эпизод изгнания беса тоже основан на реальных событиях?
— Конечно. Есть абсолютно реальный прообраз этой девушки, только на самом деле ее звали не Екатерина. И то, как там описан момент чтения над нею молитвы Василия Великого: «Бог богов, Господь господей…» с помощью которой отец Флавиан отогнал от нее нечистого духа, — это тоже правда, к тому же происходило, практически, у меня на руках.
Я был тогда еще регентом у покойного ныне отца Василия на приходе. Одна наша девушка-прихожанка впервые привезла в храм свою подругу на вечернюю службу. Храм был полупустой, обычно на всенощную местный народ почти не приходил — пять километров было до ближайшего населенного пункта. И местные, в основном, с утра приходили на службу.
Вечером обычно только мы, москвичи, приезжали, пели, читали на клиросе. Отец Василий благословлял — мы там всенощные по пять часов служили, строго по Уставу, как в монастырях. Иногда батюшка служил молебен на изгнание нечистых духов по «Большому Требнику». Приходили на него 2–3 болящих, страдающих алкоголизмом или еще какими-то страстями. Когда иной человек сам со своей страстью справиться не мог и хотел от Бога помощь получить, то отец Василий по милосердию своему иногда служил этот молебен, и некоторое облегчение это страждущим приносило, а некоторые и полностью от своей страсти избавлялись.
И вот как раз в тот вечер была всенощная, я пошел с клироса за свечками к «свечному ящику», смотрю: какая-то девушка стоит незнакомая. Я на клирос вернулся, спрашиваю — ребята, чья знакомая там стоит?
Одна из наших девушек певчих говорит: «Это со мной моя подруга, она болящая. Мы вместе были в туристическом лагере, жили в одной палатке. Я когда вечером начинала перед сном молиться, она сразу теряла сознание. Только я за молитвослов: „Отче наш…“, — а она сразу в обморок. Вот, привезла ее к отцу Василию».
Служба закончилась, девушки пошли вдвоем гулять вокруг храма, а мы с ребятами стояли около колокольни, разговаривали. Вдруг девушка-певчая бежит: «Идите сюда, помогите! Моей подруге плохо!» Так вышло, что я первый подбежал, на руки поднял ее подругу, а та, как веревка, расслабленно висит у меня на руках. И вот пока я её нес, ребята начали дружно молиться о ней.
Её как начало судорогами колотить у меня на руках, рот оскалился, я аж испугался — честно говорю. Позвали отца Василия, он выскочил, увидел происходящее, говорит — «Все понятно, несите ее в храм».
Пока я в храм ее заносил, пока по ступенькам к двери поднимался, народ поуспокоился, молитва ослабла, она снова провисла. В храме я посадил ее на сундук, придерживал только, чтобы не упала. Подошел отец Василий, у него был мощевичок в парчовом мешочке. А дальше как у отца Флавиана в книге было. Кладет батюшка ей на голову мощевичок — ее как швырнет метров на пять, по полу полетела. Отец Василий мне: «Удерживай мешочек на голове у неё, пока я достану требник», — я за ней с мощевичком по всему полу гоняюсь, ее швыряет от мощей по полу — я за ней. Тут как раз отец Василий молитву «Бог богов» начал читать — ее било, било, а потом она все тише, тише и совсем затихла. Я попытался её с полу поднять, а она без чувств, как верёвка на руках провисает.
Батюшка меня остановил и говорит: «Встань!» Она, тут же на пятках как на шарнире шлагбаум, поднялась и встала столбом. Глаза открылись — «Батюшка, а что со мной было?»…
Это тот случай, из которого вырос эпизод, описанный в первой книге повести «Флавиан». Можно сравнить: как это было в жизни и как этот момент в книге художественно обработан и описан. Все остальные эпизоды примерно так же, в той или иной степени обработаны, но все имели место быть в реальной жизни.
— Священник-миссионер Тигрий Хачатрян сказал что он: «…обнаружил неотразимую силу воздействия книг протоиерея Александра Торика… Люди разной социальной принадлежности… неожиданно через мир художественной доброкачественной литературы мгновенно быстро и легко погрузились в мир православной духовности. Сочувствуя героям, разделяя взгляды автора, они получили первый опыт веры».
Считаете ли вы себя миссионером?
— На каждом христианине лежит апостолькая миссия проповеди Евангельской Заповеди Любви. Из Евангелия мы знаем, что 2000 лет назад богоносный еврейский народ раскололся на две части: одни пошли за Христом и стали Его учениками, а другие посчитали, что Он им не нужен, и распяли Его. Эта свобода выбора — идти за Христом или против Него — до сегодняшнего дня не отнята ни у одного человека, в том числе и у тех людей, к которым Церковь сейчас обращается через все средства и возможности, которые сейчас есть: радио, телевидение, газеты, журналы, проповеди священников.
Многие священники сейчас занимаются миссионерской деятельностью, кто как может: выступают на телевидении, проповедуют в клубах, залах, на предприятиях, кто-то книжки пишет или фильмы снимает, передачи телевизионные делает — у кого какие возможности, таланты, поддержка и так далее. Однако традиционно в Русской Православной Церкви сложившейся организованной миссионерской школы нет, со времён Святого равноапостольного князя Владимира. Тогда Русь христианской верой просветили и крестили. А потом — всё, вся Россия стала православной, потребность в миссии отпала, кроме окраин Российской Империи. Были отдельные миссионеры, которые ездили в другие страны — в Китай, в Корею, в Японию — святитель Николай Японский, например, фактически Японскую Православную Церковь с нуля создал. Но это были единичные случаи, исключения. А на территории самой Российской империи в них и потребности-то не было.
— А святитель Стефан Пермский?..
— Он нёс миссионерское служение в тот период, когда многие не русские по происхождению народы, населявшие Россию, такими выдающимися личностями, как святитель Стефан, просвещались, крестились, после чего устанавливался некий баланс. Одни народы крестились, становились православными, другие предпочли ислам, буддизм или язычество. Однако святитель Стефан не оставил после себя такой школы миссионерства, как, например, у протестантов — с правильно выстроенной религиозной системой обучения, основанной на проповеди и миссии.
Собственно такой системы у нас не было даже до революции. А после революции — какая уж там миссия! Тогда, если батюшка просто добросовестно молился у престола, его уже отстреливали в голову, чтобы он этого не делал. А вот попробуй там кто-то миссионерствовать…
Тот же самый покойный отец Василий Владышевский, который стал основой образа отца Флавиана, в полной мере ощутил на себе давление безбожной власти Советов. Приход, где мы с ним познакомились, находится в селе Алексино, по белорусской железной дороге. Так вот, это было, если не ошибаюсь — 15-е место его службы. Его гоняли так по всей Московской области. Кто гонял?
Естественно не Епархиальное начальство, а уполномоченные по делам религии, КГБ-шники. За что? А за то, что он свое служение исполнял искренне от всего сердца. Его на новое место назначат — через год вокруг него уже община молодежи: стоят на службах, слушают его проповеди, молятся, исповедуются, советуются.
Его на другой конец Московской области посылают служить. Через год там опять община, да еще и со старых общин отовсюду приезжают к нему. А сейчас власти за это не гоняют. Сейчас сами священники чаще отдают силы на строительство и украшательство церковных зданий чем на пастырское попечение о душах прихожан. Здания видны каждому — души только Богу! Грустно это.
А теперь как только с развалинами более-менее разобрались, Святейший Патриарх Кирилл говорит — давайте, отцы-братия, учитесь заниматься миссионерской деятельностью! Как этим заниматься? Церковь сейчас и ищет методики, пути решения проблем миссионерского просвещения людей. Вот и мы, попы, пробуем, кто как может… Я например, книги пишу.
- Как пришла идея написать книгу «Димон»?
- Сюжет сам по себе прост. Есть античная пьеса «Орфей и Эвридика», где главный герой Орфей за своей возлюбленной спускается в ад. Эту идею я и взял за основу книги «Димон». Прообразом Димона является один мой прихожанин, который у меня алтарничал. По натуре он точно такой же, как герой в книге в книге. Тоже рыжий, тоже компьютерный наркоман, тоже "охламон", но при этом очень хороший, душевный парень. Много лет я его знаю. Вы себе представить не можете, сколько я с ним сражался. В 14-15 лет у подростков начинается сложный период, с Димоном же была просто беда. К тому же он без папы рос, его мама одна воспитывала. Как и все рыжие, он очень энергичный – намучились же мы с ним. Забирали у него шнуры от компьютера, выкрадывали системный блок, что только мы ни делали, чтобы изменить его отношение к компьютеру. Это был период активных «боевых действий». Потом Димон потихонечку стал взрослеть. Наблюдая за ним, я заметил, что несмотря на все его "охламонство", в глубине души он очень хороший, чистой души человек, способный на настоящую любовь и на подвиг. Если же человек, особенно мужчина, не способен на подвиг - отдать себя за того, кого ты любишь, - то это не мужчина и, в общем-то, не человек, по крайней мере, не христианин – сто процентов. Молодые люди должны знать: мужчину от "немужчины" отличает способность пожертвовать собой ради того, кого ты любишь. А в этом Димоне я эту способность увидел и вижу: мы с ним периодически общаемся до сих пор. Ему, правда, будет уже 25 лет – в общем, теперь это достаточно большой "охламон".
Повторюсь, «Димон» - это своего рода «ремейк» драмы «Орфей и Эвридика»: человек пошел в ад за своей возлюбленной, а дальше на этот сюжет наложились мытарства. Когда я подошел к эпизоду, в котором описывается решимость главного героя спуститься за душой Маринки в ад через терминал, в этот самый момент мне в руки попадает книга А.И. Осипова «Посмертная жизнь души». Случайного ничего нет, у Блеза Паскаля есть гениальная фраза: «Случай – это псевдоним, который избрал себе Господь Бог». То есть я еще даже не начал думать о том, как будет выглядеть тот "терминал", через который главный герой попадет на тот свет, когда, благодаря книге, вдруг понял, каким он должен быть.
Мы привыкли к описанию мытарств по блаженной Феодоре. Но описание мытарств Феодорой это всего лишь художественные образы на том уровне познания нашего мира, в той культурной среде, где она находилась. Чтобы передать свои ощущения, переживания того, как ей было страшно, она использовала понятные ей и её современникам образы. Эти образы мытарств по Феодоре архаичны, они соответствуют той эпохе, тому времени и даже быту, в котором люди жили.
Христос пришел и говорил понятиями, в которых жили окружавшие его люди: поле, виноград, пастырь и овцы. Сейчас удобно оперировать теми вещами (автомобилями, компьютерами), которые окружают нас в повседневной жизни, они нам привычны, и на основании связанных с ними ассоциаций проще объяснять сложные вещи духовного порядка. Вот если бы сейчас Феодора описывала свои переживания, она бы сказала, что, к примеру, привели меня на первое мытарство, за компьютерным столиком сидит, скажем, бес и показывает на экране все мои грехи, которые в данном мытарстве истязуются. А Ангел-Хранитель берет, там, банковскую карточку, проводит по автомату, раз - с нее снялась сумма достаточная для искупления данных грехов и я прошла дальше!
Алексей Ильич Осипов принципиально другую модель нам предложил в своей книжке «Посмертная жизнь души», причем, не изобретенную им самим, а на основании Святых Отцов. Он всегда аргументирует свои мнения четкими выкладками из святоотеческих творений. Там есть большая цитата святого Феофана Затворника, который говорит о мытарствах. Я дословно, конечно, воспроизвести не смогу, но смысл такой. Святитель говорит, что, вполне возможно, на мытарствах не будет происходить суд как таковой: есть грех – есть доброе дело, значит, есть, чем «заплатить»… Вполне возможно, что демоны будут представлять душе нечто соблазнительное, к чему она имела привязанность в земной жизни. Если же это соблазнительное окажется настолько сильным, что душа подумает: «Вот он, мой рай», - и согласится там остаться, то тут бесы уже берут свою власть над этой душой и для нее начинаются мучения.
Я сейчас опытался по памяти передать смысл сказанного святителем Феофаном, а в книге Алексея Ильича можно прочитать эту цитату полностью. Оттолкнувшись от этой модели, я и построил тот художественный образ "терминала", который описан в «Димоне».
- В своих книгах вы касаетесь темы духовничества и послушания. Заметил, это несколько отличается от того, что говорит профессор А. И. Осипов.
Относительно мнения А.И. Осипова, которого я, несмотря на то, что наши взгляды по некоторым вопросам отличаются, очень уважаю, и моего мнения по вопросу о духовничестве, как явлении, можно сказать следующее:
Алексей Ильич опирается, в основном, на духовную школу святителя Игнатия Брянчанинова, в том числе в вопросах о духовниках и послушании. Но, скажем так, это не самая полная база, на которую можно было бы опереться в данном вопросе. Например, святитель Игнатий пишет о том, что послушание, описанное в святоотеческих книгах, стало невозможным в его время. А Алексей Ильич Осипов, оперируя этим его мнением, пишет, что тем более - невозможно иметь такое сявтоотеческое послушание в наше время. Однако мы видим в современной жизни Церкви, не только Русской, но и Вселенского Православия, совсем другое положение в этом вопросе.
Множество сект, "имеющих место быть" даже внутри нашей Православной Церкви, раскольнических группировок и объединений, имеют чёткую установку – "послушание паче поста и молитвы" - слушайся "старца", и он тебе укажет путь ко спасению, не смей нарушать его предписаний: шаг влево, шаг вправо – и ты в аду. Это одна крайность. Впрочем не только современная, понятием "послушания" еретики и сектанты спекулировали во все века.
С другой стороны нелепо говорить, что послушания сейчас вообще никакого нет и быть не может, потому что Старцев нет и, соответственно - некого слушаться. Но, скажем так, когда у нас насморк, разве мы ищем профессора медицины для консультации или идем к простому участковому терапевту? Конечно же, мы записываемся на прием к участковому терапевту. Если же вдруг оказывается, что у нас не насморк, а какое-то серьезное сложное в диагностировании и лечении заболевание, то наш участковый врач и сам говорит: «Знаешь, что, давай-ка иди к профессору дам тебе направление только он может помочь». Так и в духовной жизни.
Большинство духовных «насморков», с которыми люди приходят к священникам, вполне диагностируются и лечатся на уровне приходского пастыря, просто грамотного, вменяемого и добросовестно относящегося к своим обязанностям.
Вообще "старец", как некая харизматичная личность, который обладает дарами прозорливости, чудотворения, который тебя сразу насквозь прозрит и скажет тебе "всё", как тебе спастись – такой большинству христиан попросту не нужен. Есть обычные пастыри, священники-духовники, которые находятся на приходах и берут на себя этот неблагодарный труд, разгребать чужие проблемы, пытаться в этих проблемах разобраться и дать какой-то вменяемый совет, такие люди есть, их много и надо пользоваться этой возможностью.
И тут опять возникает вопрос о послушании. Мы не сравниваем послушание в монастырях, наши монастыри современные – это вообще отдельная больная тема, особенно женские. В третьем «Флавиане» и в "Селафииле" я немножко коснулся этой темы. Мы сейчас о мирянах говорим. Приходит мирянка или мирянин к батюшке и говорит: «Батюшка, у меня проблема со мужем, с сыном, дочкой, снохой и т.д.» - «Начни сама учиться жить по христиански, с такой-то частотой исповедоваться, причащаться, читай такие-то молитвы, читай Евангелие и проч.» - «Батюшка, благословите, батюшка, благословите!». –"Благословляю!"
Человек уходит и либо этого не делает, либо выполняет все с "точностью до наоборот". Опять приходит: «Батюшка, вот у меня такая-то проблема, она осталась и даже обострилась…» - «А ты сделала то, что я тебе говорил?» - «Да нет, батюшка, не делала! Но вы знаете, проблема-то осталась…»
Это что? "Послушание" или "непослушание" - как вообще этим словом воспользоваться в подобной ситуации? Человек приходит к врачу, тот диагностирует: «У тебя такая-то болезнь, вот тебе рецепт, иди, купи лекарство, делай так и через неделю будешь здоров». Человек выходит, рецепт бросает в урну и говорит: «Не буду ничего делать». Через неделю опять к врачу и говорит: «Знаете, мне еще хуже…»
Относительно духовника. Хорошо найти духовника вменяемого, рассудительного, причем рассудительного хотя бы просто на уровне общецерковного опыта. Не имею в виду "дар духовного рассуждения" как дар благодатный, наивысший из даров, среди даже таких, как прозорливость, исцеление больных молитвой и т.п. Мы еще настолько недуховные, плотские, что для мирян, в первую очередь, хороший духовный наставник – это просто добросовестный священник, женатый, который имеет свой опыт и в семейной жизни, опыт христианских взаимоотношений с супругой, и опыт христианского воспитания своих детей. Вот такой опыт для большинства прихожан наиболее ценен.
А если батюшка еще и благочестив, если он старается внимательно и углублённо молиться, вести активную духовную жизнь, то он и становится этаким "духовным лидером", к которому стремятся люди, ищущие спасения. Такого духовника найти непросто. Это отдельная тема и большая проблема - духовничества и послушания в нашей Церкви сегодня. Но Господь не просто так в Евангелии сказал: «Просите и дано будет вам, ищите и обрящете, стучите и отворят вам». То есть ищите духовника не по страстям своим, не по желанию "и православным числиться и жить в своё удовольствие" причём – "по благословению"! Не так, как некоторые: «Я вот сейчас к этому батюшке пойду, потому что знаю, что он меня на мясо в пост благословит…»
Если такого искать духовника, то вы его такого и найдете, с которым вместе можно и в преисподнюю угодить. А если искать духовника, через которого Сам Господь будет руководить вашей жизнью к спасению, то начинать надо с горячего желания обрести наставника, который будет не потворствовать вашим страстям а истинно радеть о спасении пасомых, с молитвы, с прошения: «Господи, даруй мне такого наставника, которому я могу с чистой совестью свою душу вверить во спасение и получить от него спасительное духовное руководство!»
И тогда – "… всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят". (Матф.7:8)
С одной стороны, нельзя быть уверенным в том, что ты уже спасен (нельзя предрешать суд Божий), с другой – свт. Феофан Затворник пишет: «Веруй полною верою, что Господь, спасший мир весь, и тебя спасает…
Вследствие сего уповай – спасенным быть. Содержи в сердце, что опасность уже миновала; но не предавайся беспечности и неге, а ходи в делах самоотвержения, забвение которого тебя ввергало в беду столько раз».
Значит, уповая на милосердие Божие, в какой-то степени все-таки необходимо быть уверенным в спасении?
Знаете, есть разные богословские толкования от том, что есть "хула на Духа Святого", которая, по словам Христа – не простится человекам. Не дерзая на собственный вариант, я хотел бы добавить некоторую, как бы – грань – этого понятия. Мне кажется, что одной из черт "хулы на Духа Святого" есть непризнание того, что Святой Дух исходящий от Отца Небесного есть именно Дух Любви, что Бог есть не просто "отец" но – Отец Совершенный в Своей любви к нам – Его чадам, себялюбивым и непокорным детям Божьим.
Апостол Иоанн пишет: " А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими" (Иоан.1:12).
Желание и стремление даже каждого земного человека-отца – чтобы его дети были счастливы! И каждый (естественно – нормальный) земной отец старается учить своих детей тому, как достичь счастья и благополучия и помогает им на пути стяжания этого состояния.
Тем более Отец Небесный, неизмеримо совершеннейший в Своей Отеческой любви любого самого совершенного земного отца! Он всё открывает нам и всё творит в нашей жизни, что нам необходимо для того чтобы стяжать счастье – "блаженство" – уже в этой земной жизни, и чтобы это состояние продолжилось в Вечности! Воля Божия – чтобы каждому человеку спастись!
Но Бог даровал нам свободу выбора – любить Его или свои удовольствия, слдовать путём Спасения или гибельным путём греха! "Невольник не богомольник", и штыком приставленным к сердцу любить не заставишь…
Что человеку ближе по духу – то он и выбирает – Рай или Ад. Один богослов сказал – "в ад пойдёт только тот, кто хочет туда пойти". Я с ним согласен.
А для желающего спастись от греха и обрести счастье Вечной Жизни с любящим Отцом небесным и любящими Отца и друг друга братьями и сестрами – Его детьми, нет никаких преград в достижении этого.
Как у альпинистов – тот, кто стоит наверху держит в руках страховочный трос и оберегает того, кто карабкается наверх от падения. А, в случае необходимости, и подтягивает его этим тросом наверх. Главное карабин, соединяющий тебя с этим тросом, не отстёгивать…
Епископ Михаил (Мудьюгин) сказал: «У меня никогда не было страха смерти. Я верю в милосердие Божие, я знаю, что я очень грешный человек, что совершал очень много грехов в жизни, что виноват перед Богом, но я убежден, что Христос пришел спасать, как Он говорил, не праведников, а грешников. Он пришел для моего личного спасения. И поэтому я совершенно спокоен, я знаю, что всю жизнь поручал себя Его любви, Его милосердию. В Его любви я не сомневаюсь, поэтому у меня нет сомнений, что Господь меня примет, когда я умру, в Свою вечную жизнь».
Можно ли понимать эти слова владыки как его уверенность в спасении? Правильно ли так считать?
Я готов подписаться под этими словами Владыки Михаила.
- Каждое утро мы молимся словами святителя Василия Великого: «Вера же вместо дел да вменится мне, Боже мой, не обрящеши бо дел, отнюд оправдающих мя». Однако святоотеческая литература призывает подвизаться до крови и пота.
Есть ли опасность того, что кто-то из мирян подумает, что для спасения необходимы только собственные дела и святость, а не вера во Христа как своего Спасителя?
На это отвечает Евангелие словами Апостола Иакова: " … вера, если не имеет дел, мертва сама по себе. Но скажет кто-нибудь: "ты имеешь веру, а я имею дела": покажи мне веру твою без дел твоих, а я покажу тебе веру мою из дел моих. Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь; и бесы веруют, и трепещут. Но хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва? Не делами ли оправдался Авраам, отец наш, возложив на жертвенник Исаака, сына своего? Видишь ли, что вера содействовала делам его, и делами вера достигла совершенства? И исполнилось слово Писания: "веровал Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность, и он наречен другом Божиим". Видите ли, что человек оправдывается делами, а не верою только? Подобно и Раав блудница не делами ли оправдалась, приняв соглядатаев и отпустив их другим путем? Ибо, как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва". (Иак. 17:26).
Тут добавить просто нечего.
- На каждом богослужении мы молимся: «…сами себе и друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим», и в Апостоле сказано: «Все заботы ваши возложите на Него, ибо Он печется о вас» (1Петра 5,7). Однако я замечал, что в повседневной жизни знакомые православные в трудных жизненных ситуациях рассчитывают скорее на свои силы, чем на помощь от Спасителя, то есть они не умеют возлагать на Христа свои заботы. А разве может человек спастись, если в повседневной жизни не научится доверять Господу? Как научиться возлагать на Христа свои заботы?
Есть высказывание Блаженного Августина "делай что должен и будь что будет". Это высказывание потом в Средние Века некоторые рыцари начертывали на щитах как девиз.
Ничто само по себе не происходит, кроме коррозии и гниения. Для позитивных процессов необходим труд, в том числе и в духовной сфере. Хочешь обрести истинное упование на Бога? Подвизайся в исполнении Евангельских Заповедей, молись, живи "православно" не по форме а по духу! Тогда придёт и истинное упование и благодатное укрепление этого упования от Господа. Читайте святых Отцов – у них про стяжание упования очень много и подробно написано, только читай и старайся реализовать прочитанное в своей практической жизни!
Увы! Мы чаще читаем и не выполняем, а то и читать ленимся…
- Святоотеческая традиция учит с большой осторожностью относиться к духовным переживаниям: нельзя желать ощутимых проявлений благодати. Как безопасно для спасения души можно почувствовать присутствие Божие?
Если Господь Сам даст Своё присутствие ощутить каким-либо образом, то это-то как раз и будет безопасно! Главное не искать самому никаких "возвышенных" состояний, бояться эйфоричского восторга, сильных эмоциональных движений.
Присутствие Господа рядом ощущается в тишине и мире сердца, в умилительном покаянном чувстве, соединённом с тёплым упованием на Любовь и Милость Божью – такие ощущения свойственны благодати Божьей, по учению святых Отцов.
