Омилия

***

Я дивной жаждой к истине влеком,
Пытаюсь отыскать в душе ответы.
Здесь в мягком полумраке так легко
Почувствовать себя частицей Света.

И распростившись с суетной тоской,
Трепещет сердце радостною птицей.
И хочется, забыв о дне мирском,
Молиться, плакать и опять молиться…
 

Столкнуло грани кроватных плит.
Которую ночь возня.
Словам не можется ровно плыть.
Без красной строки ни дня.

Реплай беспечный ползёт ко мне
по туго скрученной простыне.

По вертикали — и был таков.
Отстой и тоску взашей.
Кроссворды, выйдя из берегов,
бегут от карандашей.

Голова в тепле
засыпает где-то
на большой земле
радиальных веток.

Я хочу сказать,
что они устали
и бегут, скользят,
колесят по стали,

дребезжат окрест
напролом, навылет.
То-то будет жесть,
если ветки спилят.

Остывает бельё
некомплектом полутора-двух,
одиноко до рвоты,
и на сердце твоё
громоздится нетающий пух
из подушки напротив.

В темноте полутёмной
ты, пожалуйста, вспомни:
перед тем, как прилечь,
мы навеки покинули стыд
здесь, в предбаннике рая,
где ни разу не печь –
раскалённая церковь стоит,
куполами играя.

***
В той, неслучившейся, судьбе -
Всё было бы другим.
Мечты, мечты... Не лги себе.
Ты создан был таким.

Да, ты терзаешься, грустишь
И мечешься порой...
Жизнь - не безветренная тишь,
Как ты её ни строй.

Но, возвратившись в мир потерь,
Где прошлое - до тла,
Однажды постучишь ты в дверь
К той, что тебя ждала.

               * * *
Гвоздинных следов не ищу.
И рёбер, и ран не ищут персты –
Знаю, Кто Ты.
В сердце моём для Отца и Себя
Ты устроил жильё –
Слышу дыханье Твоё.
И надежда, как свет,
Изливается в душу,
В ту, что была нечиста –
Это свет Твоего Креста.
И дерзая, кричу, вопию
Вслед за счастливым Фомой:
«Господь мой! И Бог мой!»

              * * *
Ты мне отрада,
И Ты мне ограда,
Чистейший цветок
Человечьего сада,
Кротчайшая кротких
Господнего стада.
С Тобой не страшусь я
Ни глада, ни ада,
В Тебе упованье
Небесного Града.
Лишь раз попроси обо мне
Милосердного Сына,
А больше не надо,
А больше не надо…

Глава 3. Игра становится опасной

Длинный коридор, освещённый факелами, извивался змеёй. А друзья уже остановились на пороге своего первого испытания.
– В эту комнату войдёт Киран Кумар, – порадовал невидимых зрителей неунывающий Валдис. – Помните: как только это произойдёт, команда обретёт очередной ключ.
Через секунду он уже обращался к Кире: «Скажи, ты смотрел фильм «Джуманджи»? Впрочем, это неважно! Желаю тебе удачи…»
Кирюша (ведь именно так называли своего приятеля девчонки: ласково и на русский манер) дёрнул на себя ручку, отлитую в форме дракона, и сделал шаг в полутьму. Мальчик не боялся: он знал, что все подобные игры тщательно подготовлены и продуманы с точки зрения безопасности игрока. Змеи и пауки не бывают ядовитыми, животные выдрессированы, а трюки, конечно же, проверены испытателями.

Жила-была на свете сиротинушка Дарьюшка. Росла она без отца, без матери у своей крёстной – божатушки*. Божатушка еще в молодости овдовела, своих деток не имела, как могла, Дашеньку жалела. Да и Дашенька в ней души не чаяла – во всем старалась её горькое вдовство скрасить.

Выросла Дашенька всем на загляденье да на радость – и пригожая, и работящая, и душою добрая. Вот и стали люди звать её Дарья-отрада.

Пришло время, нашёлся Дашеньке жених Иван-богатырь, сватов к божатушке заслал, согласие Дарьюшки и её крёстной матери получил. Полюбились друг другу Дарья-отрада да Иван-богатырь, обручились, кольцами золотыми обменялись и стали готовиться к свадьбе-венчанию: Дашеньке подвенечное платье шьют, Ивану кафтан новый справляют… Да не выпало им лёгкого счастья.

За неделю до свадьбы налетела на их землю сила поганая, несметная. Все богатыри да витязи собрались и землю родную защищать поскакали.

Ждёт-пождёт Дарья-отрада своего суженого, да только плохих вестей дождалась.

Вечер щедро оросил
Куст смородины…
Каждый листик на Руси
Пахнет Родиной.

Незабудка на лугу
Словно свечечка…
Вся-то травушка в стогу–
От Отечества!

Ах, как запахи свежи
С юга-севера!..
Посади в цветник души
Кустик клевера.

Неказист он, может быть,
Только чувствую,
Что не может не любить
Землю Русскую.

Через все лихие дни,
Что не пройдены,
С ним и ты любовь храни
К милой Родине.

Видишь, клевера цветок
Пчелке нравится –
Собирать себе медок
Здесь старается.

Как три братика, листы
Вместе собраны –
Отразились в них черты
Нашей Родины.

Три народа у Руси
Вместе молятся:
– От раздора нас спаси,
Богородица!

Будет время – станешь ты
Перед Вечностью:
– Чтил ты, – спросят с высоты, –
Русь-Отечество?

На берегу синего моря, под горушкой на пригорушке, стояла деревенька, а на краю, почти у самого берега, изба. В той избе жили-были сынок Павлуша и матушка его Настюша. Отец Павлуши, Данила-рыбак, ушёл как-то в море на лов, да так из бурного моря и не вернулся.

В Данилиной избе стоял большой дедовский сундук разноцветными красками расписанный и серебряными крестами окованный. И на том сундуке висел пудовый замок.

Ходит Павлуша вокруг сундука, на птиц да на рыб писаных смотрит, кресты серебряные разглядывает. Хочется ему узнать, что в том сундуке лежит, какое сокровище в нём хранится? Вот и спрашивает Павлуша у матушки:

– Скажи мне, матушка, покажи мне, родимая, что в нашем сундуке хранится?

– Рано тебе знать про то, сыночек. До отроческого возраста дорастёшь, тогда и покажу-расскажу.

Когда исполнилось Павлуше двенадцать лет, взяла Настюша ключ за божницей, открыла пудовый замок на сундуке, крышку, крестами серебряными окованную, подняла. Видит отрок, на дне сундука три вышитых платочка, в узелки завязанные, лежат, а больше и нет ничего.

– Вот наше сокровище, – говорит матушка Павлуше.

Я купил себе лампадку -
изгоняю тьму-змею
и к небесному порядку
приучаю всю семью.

Огонек-то невеликий,
будто меньше нет огней,
но зато виднее лики,
и родные всё родней.

Сумрак рвётся, как завеса.
Замирает всяка плоть.
Вот гвоздит Егорий беса,
как велел ему Господь.

Серебрятся в светлом дыме
над негаснущим огнём
преподобный Серафиме,
Богородица с Дитём.

Вот и мы, в соборной стати,
хоть и сонм наш невелик:
я, жена и два дитяти
(ангельский пока что лик...)

Коротка молитва наша.
Что попросим - Бог даёт...
Да не минула бы Чаша
всех, кто к Чаше припадёт.

Чтоб лампадка не погасла,
освящая путь далёк,
подольём немного масла
и поправим фитилёк...

И в ночи, такой кромешной,
что и слез не сосчитать,
уж дождемся день утешный
и нежданный, яко тать.
 

1993 г.

Воскреснет Бог, и разбегутся мрази,
Что хаяли в азарте и экстазе
Земныя и небесныя Творца;
Помчатся в никуда, не зная броду,
И расточатся в мрачную свободу
Безвременья, безбожья и волчца.

Воскреснет Бог, и расползутся гады;
Лица Его бегут; им нет награды
За ненависть, гордыню и корысть;
Возрадуются вдовы, дети малы;
Садами зашумят лесоповалы,
Дежурный херувим запишет: «Бысть...»

Воскреснет Бог, и распадутся сети,
Все голуби взлетят, и все на свете
Бессмертники сквозь смерть произрастут;
Коль снег занес – зверье отроет лазы,
Всех тонущих - удержат водолазы,
Пожарники - пылающих спасут…
 

— Они познакомились на празднике пива в Чехии. Правда, она у меня красавица? Страшно сказать, за платье полторы тысячи евро отдали!

Трясущимися руками она держала фотографии — матовые, сделанные профессионалом. Сопровождая каждый снимок сбивчивыми комментариями, она пыталась скрыть за стандартными шутками свое смущение. Будто опасаясь, что ей могут отказать в просмотре сакральных карточек в засаленном скоросшивателе, она наспех делала комплименты каждому слушателю.

Был век… 
Для Родины моей:
Ее сыны благоговели
Пред словом опытных людей –
Когда они еще умели
Ценить своих учителей;

Ошибок их не замечать,
Не помнить слабостей старались,
Упреки – местью не встречать…
«Несовременность» не пускались
С насмешкой едкой обличать.

Меж тем, к учению порыв
По жизни трепетно хранили.
Отцов за беды не винили,
И их, порой, превосходили,
Надменность дерзкую забыв.

Не потому ли, в цвете дней,
Руси знамена возвышались
Трудом достойнейших детей.
Враги не многие пытались
Открыто вызов бросить ей.

Наш век несет пример иной:
Еще успеха не добьются, –
Уже любуются собой;
И над наставником смеются,
И труд обходят стороной…

Итог истории не нов:
Дары таланта пропадают;
В пути, что шаток и суров
Сердца людские увядают
Без прочных жизненных основ.

15–17.01.2010 г.
 

Знакомство с русской народной куклой.

Занятие для подготовительной группы.

Цель:
Продолжать знакомить с русскими народными промыслами и традициями.
Познакомить с видами самодельных кукол.
Научиться изготавливать простейшую куклу – скрутку.
Вызвать интерес к русскому народному творчеству и рукоделию.

Атрибуты:
Игрушки: богородская, дымковская, филимоновская.
Материалы: два куска ткани, нитки ( заранее нарезанные), ножницы.

Ход занятия:
Восп.:
– Ребята, сегодня я не ваш воспитатель, а Марья – искусница, а вы не дети из детского сада, а мальчики и девочки из древнего русского города.
Посмотрите, какая вокруг вас красота, простор. Богата наша Русь-матушка.
Много в ней сёл и городов. Много в ней и ремёсел, и не только для труда они годны, но и для забавы.
Посмотрите, какие к нам знатные купцы со своим товаром приехали. Угадайте, где он сделан?

1й купец. С картинкой богородской игрушки:

В день Причастия падает снег
И ложится шапкой Мономаха
На лоскутную российскую рубаху:
Рукава дорог, изгибы рек.

В день Причастия белым-бело:
Сердце забинтовано любовью.
Все кривые тропки замело.
Ангелы стоят над изголовьем

И молитвою хранят последний путь.
Никому с него не повернуть.
Спас решает, близко ли, далеко,
И кому сгореть на нем до срока.

Жертвенной любовью вдохновит
Чаша Господа, и удивленно вижу,
Что небес заснеженный гранит
Ненадолго оказался ближе.

Снег ложится шапкой Мономаха
Покрывая сумрачные тени рек,
Примеряет новую рубаху
Обновленный Чашей человек.

Автобус, качнувшись в глубокой луже, остановился, и пассажиры поспешили занять места. Отец Петр присел у окна. Через мокрое стекло было видно спешащих прохожих, пытающихся укрыться от дождя под разноцветными зонтами. «Как же это мои певчие в храм будут добираться?» - подумал он - «Надо будет чаю согреть. А то ведь холодно».
- Ха-ха-ха, - громко возгласил звонок мобильного телефона рядом сидящей молодой женщины.
- Да, мама - ответила она. - Я к тебе сегодня вечером приеду. Мама, мне нужны деньги. Ну, как зачем? Аборт буду делать. Почему не надо? Да не хочу я больше с Ильей жить, понимаешь? Ребенок?
Вдруг связь прервалась. Женщина распечатала пакет с крекерами.
- Ха-ха,- снова подал голос телефон.
- Мама, я его не выключала. Это связь такая. Ребенок? Да зачем он мне нужен? Мама, ну и что, если бы мы расписались? Да кто сейчас идет в ЗАГС?
Беседа прекратилась, и женщина нервно захрустела крекерами.

65-летие Великой Победы

Памяти А.В.Семенова, дяди отца по материнской линии,
пропавшего без вести в годы Великой Отечественной войны 

Рожденьем я – осеннего призыва.
Вновь в мыслях я на той передовой.
Где памятник на Запад, словно ива,
Склонясь, застыл, последний помня бой.

Прости, солдат, что холмик не ухожен,
Нет имени, некрашена звезда...
Твой вечен сон и всё-таки тревожен.
Так нас гудками будят поезда.

Прости, солдат!
Кем стал, был б счастлив ль в браке,
Не будь в твоей судьбе последний бой?!
Ты здесь упал в отчаянной атаке:
Ведь кто-то ж должен жертвовать собой?!

Последний долг... Да разве это много?!
Жизнь подвигу бессмертному цена.
Не зарастай же в памяти, дорога.
Солдаты – обретите имена!

Дождь и ветер – не день, а морока,
Ни молитвы, ни сна – ничего.
Мне в такие часы одиноко.
Грязный снег, серый двор – никого…

Я хочу, чтобы тихо со сцены,
Удалилась старушка-зима,
А пока что вот – мокрые стены
И застывшие в коме дома.

Но доносится ясно до слуха,
Сквозь унылость февральского дня:
«Ухожу, только я не старуха,
Вам недолго скучать без меня.

Ухожу и не спорю, что толку,
Превращаясь на время в мечту,
Я ведь знаю, вы любите «ёлку»
И рождественских свеч красоту!»

2010