Вы здесь

Протоиерей Андрей Ефанов. Рассказы

Крещение или аттракцион?

К купели при источнике Иоанна Предтечи очередь. Сердце священника обливается кровью при взгляде на нее. Ведь столь значимый в жизни каждого христианина праздник — лишь повод для пьянки и увеселительного аттракциона.

Двери купальни периодически открываются, чтобы выпустить на мороз так и не протрезвевших от погружения в ледяную воду. Уставший после долгой службы священник в полном облачении, тяжело опираясь на палку, поддерживаемый с двух сторон алтарниками, подходит к источнику. За ним идут десятка три прихожан. Священник в нерешительности смотрит на пьяную веселящуюся толпу. Что сказать этим людям, чтобы хоть какое-то слово дошло до них? Как достучаться до окаменелых сердец?

Священник начинает свое слово с поздравления, на которое живо откликается толпа. Но затем слова священнослужителя уже не столь радостны. С горечью он говорит о том, что прихожане всю ночь молились в храме и никого из этой многочисленной очереди не видели, даже на минуту никто не зашел, чтобы поставить свечку. О том, что подобное купание, без покаяния да и еще в нетрезвом виде, не отмоет от грехов, более того, прибавит грехи к уже существующим.

В поиске призвания

От автора: Истории про мать Конкордию могут показаться авторским вымыслом. На самом деле они абсолютно правдивы и прототипы героев реально существуют. Автор лишь скомпилировал ситуации так, чтобы извлечь максимальную пользу для читателя при сохранении краткости рассказов. Именно так все и происходило на глазах автора в теперь далекие 90-е годы, когда так называемая Шаталова пустынь не только плодила мракобесие, но и приносила немалые духовные плоды. Таких добрых монахинь «сарайного пострига» еще много осталось на Руси, и многие из них действительно спасаются в ангельском чине, принося немалую пользу окружающим.

Мать Конкордия уже несколько дней пребывала в состоянии глубокой задумчивости. Этим состоянием она была обязана недавней поездке к подруге. Вера, так звали в миру подругу матушки Конкордии, не так давно приняла постриг с именем Домны. Она всегда отличалась деловой хваткой и целеустремленностью. Теперь, став монахиней, она взялась за восстановление одного сельского храма.

Затворница

За годы своего пребывания в Церкви мать Конкордия заучила железное правило. Как бы ни сложились обстоятельства, но Великий пост надо провести в своей келии как в малом затворе. Именно в этом она черпала свои духовные силы на целый год.
Каждый год, простившись со своими подругами, прихожанами и клирошанками, монахиня на семь недель становилась другим человеком. Ее не видели в магазине (хлеб в это время она пекла сама), из домика она выходила лишь в храм, никакого паломничества в дни поста не совершала, помня слова святых пустынников, что невозможно вернуться в келию таким, каким вышел из нее.

Озарение

Мать Конкордия была разочарована. Ее приход опять переживал трагедию. Впрочем, кроме монахини, вряд ли кто заметил бы что-то плохое в том, что о. Василий подружился с Борисом.

Тем более, что Борис был очень хорошим человеком. Неизменно дружелюбный и открытый для всех прихожан молодой слесарь из Москвы в каждый свой приезд привозил для храма разные подарки. Не так давно Борис сменил старое обветшалое напрестольное Евангелие, на этот раз привез новое кадило. Вроде бы все хорошо, но было две серьезных причины, заставлявшие волноваться мать Конкордию.

Первое — отец настоятель буквально через три месяца поехал к епископу и выпросил для Бориса право ношения стихаря и подрясника. Второе было еще более обидным. Если бы Борис был бы академиком, профессором, ну, ладно, простым врачом, но слесарь! По глубокому убеждению монахини было бы лучше, если бы отец Василий не стремился заводить знакомства с пришлыми, оставался бы простым сельским священником, а уж, если бы и находил себе духовно близких людей в Москве, то людей гуманитарных профессий, а не плотников, ой, слесарей, впрочем, велика ли разница!

Причастница

История это случилась в далекие теперь уже 80-е годы прошлого века. Был я тогда безусым юнцом, алтарником или, как называли тогда, пономарем одного городского прихода. Настоятелем был иерей Александр, молодой священник, а вторым священником – иерей Петр*.

Сейчас этого батюшку непременно обвиняли бы в модернизме, да и он, вероятнее всего, был бы очень прогрессивным священнослужителем. Хорошее образование, прекрасное знание греческого и латыни батюшка Петр никогда не скрывал, поэтому мог вести богослужение попеременно на трех языках. Да и за столом цитировал Писание и святых отцов безошибочно и не краткими высказываниями, но пространными отрывками.

Вообще, и настоятель, и второй священник отличались образованностью, умом, способностью логически мыслить и доказывать свои убеждения. Очень хороший приход, очень добрые и интересные пастыри.

Было это на святках. Возбужденный отец Петр заскочил в алтарь и с немалым удивлением воскликнул: «Чудит отец Спиридон, на святки своих монашек причащаться благословляет!» Все мы: пожилой старший пономарь, настоятель и я – повернулись к отцу Петру с неподдельным интересом.

К Успению успела!

Анна до самой смерти никогда не была в храме.

В молодости, когда ее подруги тайком бегали помогать в только что открытый храм убирать мусор и старались хоть как-то облагородить святыню, которая долгое время использовалась как колхозный склад, Анна только насмехалась над ними. Ничего хорошего в религии, этом «опиуме для народа», она не видела. Сколько священников она повидала на своем веку – и ни в одном она не увидела тот свет, который мог бы осветить ее душу.

Да и нуждалась ли она в этом свете? Все в ее жизни было если и не идеально, то достаточно хорошо и стабильно. Удачный брак, работа в сельсовете, двое замечательных сыновей. Дом – один из самых больших в селе, машину купили самыми первыми. Жаловаться не на что.

А храм – ну стоит он на окраине села и стоит, никому не мешает, только с приходом «нового времени» священник стал более заметен в тихой и мирной жизни села. Крестные ходы перестали ограничиваться приходской оградой, ежегодно весной стали совершаться молебны на полях, установлен крест при въезде в село.

Преображенская история

Мать Конкордия шла домой под накрапывающим дождем, немного раздосадованная. Все ее раздражало в отце Василии, новом настоятеле. И возраст, а отцу Василию было немного за тридцать, и внешний вид, аккуратная маленькая бородка и коротко стриженные волосы резко контрастировали с обликом прежнего настоятеля, игумена Хрисанфа, а главное — заносчивость молодого священника.
Едва успев приехать, стал «наводить беспорядки», как сама для себя определила монахиня. Клирос, которым заведовала мать Конкордия, впрочем, не претерпел серьезных изменений, и служба не стала короче, батюшка подробно расспросил, как при прежнем священнике совершалось богослужение, и сказал, что менять ничего не намерен.

Но в остальном… в остальном все было переменено-переиначено донельзя как. Завезены книги («ну кому их читать на нашем приходе» — рассуждала псаломщица), несколько новых икон (уж «Прибавление ума» и «Остробрамская» точно не нужны) лежат на новых, сколоченных на местной пилораме аналоях.