Цикл стихотворений «БЫТЬ РЯДОМ ТРУДНО...»

См. также цикл стихотворений «Антипрокруст»

Лоза

Не прорасти, никак не прорасти:
цемент и камень вместо жизни —
всюду.
Я семенем лежу в пустыне
новой.
Не прорасти.
Побегом не бежать.

Все двери
заперты.
Но я уже лоза.

Я — жизнь,
во мне стремленье жизни

струиться
и бежать навстречу.

Расту побегом,
и лоза живёт,

пусть, истекая соком
по камням, —

Лозу ищу...
2012

ЧЕЛОВЕКИ
Созерцания и мысли

Когда я чаял добра, пришло зло;
когда ожидал света, пришла тьма.
(Иов. 30:26)

                    * * *
Я вижу прорубь с ледяной водой,
где барахтаются люди
замерзающие, беспомощные, одинокие.
Они пытаются выбраться, выползти,
встать на ноги и убежать подальше.
Они брыкаются, размахивая руками и ногами,
и при этом топят тонущих,
бьют тонущих по лицу, по шее, по голове…

Другие топчутся вокруг проруби —
такие же беспомощные и одинокие.
Они тоже бьют тонущих, бьют и спасающихся,
если те спасаются сами и если просят о помощи.

Не бьют только сильных, которые сами могут ударить.
Не бьют только бьющих, потому что боятся.
Если боятся…

                   * * *
Вижу протянутую руку помощи
тонущему,
а в ней записка: «Ты ничтожен!»
Записка падает камнем в сердце тонущего
и сеет злобу. Злоба даёт силу выплыть.
Но рука бросает новый камень
на голову спасаемого: «Смотри, как я велик!»
И снова летят камни: каждый стоящий у проруби кидает свой.
Тонущий уплывает прочь, ища спасения.
И тогда Бог протягивает ему свою руку,
свободную от камней и записок.

                   * * *
Вижу избитого разбойниками человека.
Он лежит посреди многолюдной улицы,
и каждый, кто мимо проходит, пинает его.
Конечно, избитого проще ударить, чем не ударить,
ведь он такой неблаговидный и беспомощный.
Вон мимо него идут благородные люди:
все им низко кланяются, и никто их не бьёт.
Раз этот избит, значит было за что —
на всё воля божия.

                   * * *
Слышу крик избиваемого человека:
каждый удар сопровождает он рыданием.
— Так возмутительно громко! Стыдно слушать.
Видно, манерам его плохо учили. —
Дама в бархатном платье морщит брезгливо носик и замолкает.
Собираются люди.
Крик всем мешает спокойно жить и работать.
Крик не красив. Рядом с ним красоваться неловко. 

                   * * *
Иов, гляди, твои друзья так ничего и не поняли!
Или это просто неразумные их потомки глупы по-прежнему?
Они красуются на фоне чужого страдания.
Они любуются собой, видя себя непричастными.
Их сердца камнями брошены в ближнего.
И даже если совесть принудит их протянуть руку помощи,
то не из сострадания, а ради самолюбования.
Иов, восплачь о них к Богу!
2011

Никто никому не нужен...

Никто никому не нужен,
никто никому не важен.
Каждого бьёт каждый —
мы умираем дважды.

Трупами полон город.
Толпами правит голод.
Мир покидает жажда —
мир умирает дважды —

жажда любить по Богу.
Господи, что им проку?

Плачу над ними богом,
плачу над нами с Богом.
2012

Сиротка

Меня некому защитить,
меня некому научить,
меня некому обогреть,
меня некому накормить.

Я научилась защищаться,
прикрываясь светом солнца,
от тьмы и злобы.

Я научилась согреваться,
грея тех, кому холодней.

Меня питает Господь.
А любовь посылает в путь.

Странником я — нуждаюсь,
чтобы другие могли любить.

Пусть другие тоже научатся
согреваться, грея!

Но желающих — нет.
Господи, нет желающих!

Неужели зря
Ты послал меня в мир
страдать ради них?
2012

Горе горем льёт

Горе горем льёт,
небеса в слезах.

Непогодится —
там, на небесах.

Крылья вымокли,
сердце лёд крушит.

Человека — нет
для моей души.

Вдребезги разбит
тот, люблю кого.

По осколочкам
соберу его.

И любовью их
в целое солью,

потому что я
лишь его люблю.
2012

Душа-черепашка

Чувства
в панцире черепашьем замерли.
Я забыла слова, мне кажется.
Лишь читая тебя шевелится,
словно мышка в углу, сознание.
И страдание рядом прячется,
притворяется умиранием.
Воскресением душа тужится -
хороводами скорби кружатся.
2011

Встреча со злом...

Встреча со злом —
злит

или пугает
и даже ввергает
в отчаяние.

Но порой
умиляется сердце
благодатью,
текущей рядом —
бок о бок
со злом
и страданием.

Сок жизни —
вытесненная прессом зла
любовь —
струится всюду.

Зачерпни её,
напои уста,
утоли жажду сердца —
зло иссушает.

Шифонный покров
любви
надёжнее
сотни кольчуг.

Испей её крови
и не изнеможешь.
2011

Руки Христовы

Руки мои, как руки Христовы,
тянутся к людям.
Знаю, доныне Бог нами скован,
хлеб Его — скуден.

Горе в гортани, скомкано в горле,
тихо рыдает.
Из ниоткуда молча шагаю —
боль направляет.

Скорбь собирает меня в дорогу —
богам* навстречу.
Руки всегда простираю к Богу,
ежели встречу.

Руки Христовы, вас я ищу
и в приближении
не нахожу, не нахожу.
Лишь отражения

рук за спиной, камня в руке —
горя столикого.
Замкнутый круг мелких порук
страха безликого.

Руки Христовы, к вам припадаю
нежно, доверчиво.
Вас я целую и выставляю
так опрометчиво.
2011

Всечеловек...

Всечеловек,
в себя вместивший всё,
живёт в другом,

и ты
его —
на плаху?!

своих сомнений,
жалоб
и нападок...

Обычно
гадок нам
вместивший зло
и сеющий его по миру.

Вон плачет лира
ангельски,
страдая миром-пиром.

Неужто лире
подвиг свой нести
в страдальческой
святой порфире?

Враг, прости!

И, Бог, прости:

его, меня, того,
кто кем-то предан
и продан
за червонец,
за пятак —
да будет так! —

прости предавшего,
прости убившего,
прости не знавшего,
прости не жившего.
2011

Скупа пустыня...

Скупа пустыня,
но твоя скупей
душа. Твоя пустыня —
горше.

Воды избыток
из неё излей
елеем —
каждому,
кто здесь томится
дольше,

кто больше
тягот
на себе несёт,

кто свет в тебе
торжественный
зажжёт,

напившись
от твоих
пустынных вод.
2012

Сквозь тень...

Сквозь тень,
сквозь боль,
сквозь быт -
пытаюсь быть.

Не понарошку,
не во сне...
Не горбясь.

Не притворяясь
мёртвой
иль живой...

В рост крыльев -
чтоб летать удобней.

В рост счастья -
чтоб дарить щедрей.

В рост горя -
чтоб другим любить
сподручней.
2012

Ангелу

о. Серафиму

            * * *
За окном — метель: холода, несмотря на лето.
И душа тоскует — никому не нужна на свете.
В мою дверь постучались.
Я открыла — стоят цветы полевые.
Красота какая! И откуда взялись такие?

            * * *
Я пустыней стала,
пересохли от горя реки.
Жажда мучит тело,
успокоюсь скоро навеки.
Ну, зачем надо
тебе знать, где миры сходят,
где козлищ стадо
по лугам твой пастух водит?

             * * *
 — Дай мне горсть хлеба! —
просит гость с золотою главой.
 — Хлеб мой стал небом, —
говорю ему я с тоской. —
Ручейки-слёзы —
больше нет ничего, Боже!
 — Миллионы вёрст
я прошёл ради горсти неба.
Дай мне горечь слёз
и солёность того хлеба.

             * * *
Руки вытянула навстречу,
сочиняю речи.
Златоглавый смеётся —
речь не удаётся.
2011

Тише...

Кормилице небесным молоком
О.С.
Сердце моё разрывается
от горя и счастья,
но побеждается нежностью.
Ты говоришь мне:
«Тише, тише...».
И крик становится тишиной,
а тишина — птицей,
чтобы подпевать тебе:
«Тише, тише...».
Громко, очень громко
звучит твоя тишина —
громче страха.
Я прорастаю в тебя,
как в небо:
тихо-тихо.
2011

Есть люди, с которыми...

Есть люди, с которыми хорошо быть вместе высоко в горах и
дышать высокогорным воздухом, глядя вдаль.
Есть люди, с которыми хорошо в полях
работать, собирать урожай, готовясь к зиме.
Есть люди, с которыми хорошо на войне —
они бесстрашны, сильны и надежны.
Есть люди, с которыми хорошо на вечеринке:
они веселы и забавны — с ними легко отдыхать.
Есть люди, рядом с которыми легче страдать —
Они спешат защитить, утешить и поддержать…
Все они хороши на своем месте и в свое время.
Не стоит скорбеть о том, что плох во время войны тот,
с кем хорошо на празднике.
2011

Путник

Песню эту подарил мне весёлый путник,
проходивший мимо моего дома.
Я вынесла ему немного хлеба,
и он обещал мне, что не буду плакать,
если выучу его песню:

«Мой плащ покрыт пылью
и сапоги — в грязи.
Я давно в пути,
очень давно.
Я иду к высокой горе,
растущей в небо.
Гора ждёт меня,
и дорога зовёт,
потому я иду вперёд,
всё время вперёд.

Вижу попутчиков,
идущих к высокой горе:
их усталые ноги —
тоже в грязи,
их плащи — в пыли,
но взгляните
в их счастливые лица!
Дорожная пыль и грязь
не проникает в души.
Чем труднее дорога,
тем ярче горит огонь:
только сердца
освещают путь во мраке
путникам,
идущим к высокой горе.

Когда я приду —
сниму сапоги
и выброшу пыльный плащ.
Пока же,
не судите меня,
домоседы,
боящиеся пыльных дорог!
Лучше дайте кружку воды,
махните приветливо рукой
иль уроните свою слезу,
и я расскажу о вас
высокой горе,
которая растёт,
всё время растёт,
в бездонное
синее
небо».

Мне пришлась по душе
песня путника.
Я пела её, когда хоронила отца,
пела, когда прощалась с матерью,
с песней наперегонки
я бежала из горящего дома.
Не было никого,
кто пожалел бы меня,
лишь песня всегда оставалась другом.
Теперь и мой плащ покрыт пылью
и мои сапоги — в грязи,
ибо я иду к высокой горе.
Не судите меня, домоседы,
за лицо, полное счастьем:
ведь я расскажу о вас
высокой горе,
которая растёт
всё время растёт,
в бездонное
синее
небо.
2011

Любуйся, я стерплю

Любуешься? —
любуйся, я стерплю —
размахом крыльев,
красотой полёта…

Так смотрят в небо,
в горы,
вдаль,
в окно…

Не более.

Не дольше перелёта

от крыши к крыше,
от звезды к звезде…

Так ищут рая,
так о нем мечтают,

когда глаза от боли
закрывают.

Так ищут неба,

чтоб лететь

к земле.

Не мне
препятствовать тому,

не мне…
2012

На перекрёстке

На перекрёстке между светом и светом
я встретила тебя
между тьмою и тьмою.
Мы нашли друг друга
между смелостью и трусостью,
между счастьем и страданием,
между любовью и ненавистью,
между жизнью и смертью.
Мы хотели жить
и стремились умереть
друг в друге,
чтобы жить.
Но не умирали.
Это было страданием
и мукой.
Мы тянулись сердцами,
как руками
и отталкивались плащами
и кружевами,
как ноги отталкиваются от земли
во время ходьбы.
Мы двигали свет и тьму
навстречу друг другу,
и свет отодвинул тьму
на перекрёстке между светом и тьмою.
2011

Ты — мой путь...

Ты — мой путь,
я — твой путь.
Мы в пути ищем суть.

Радость ищем в пути,
чтоб дойти,

чтоб пройти
испытанье путём.

И сказать на краю:
я любил,
я любим,
я люблю:

мы — вдвоём.
2012

Быть рядом трудно...

Быть рядом трудно:
и свет, и мрак слепят глаза.
Душа иудой
легко становится, грозя.

Любовь не жалит,
но собирает нежный мёд.
Надежды мало —
неси скорее сладкий плод.

Какие грёзы!
Зачем, зачем так мрачен лик?
Мы как берёзы
белы, но с прочернью парик.
2012

Спаси, Господи!

Земным ангелам-молитвенникам

Ваши плечи,
ваши крылья —
наши крылья,
наши плечи.
Силы в вас —
не человечьи: 
божьи крылья,
божьи плечи...
2012

Слова — легкие, как облака...

Слова — легкие, как облака,
и тяжелые, как горе, —
падают на мои плечи
и укрывают голову,
словно шалью...

Слова притворяются птицами,
чтобы парить в моём небе,
не привлекая внимания
посторонних.

Слова становятся воздухом,
чтобы я дышала ими,
когда задыхаюсь
от недостатка
чистоты.

Слова — мои друзья,
прикрывающие меня в опасности,
поющие со мной — в радости,
плачущие — в страдании.

Слова говорят за меня,
когда я молчу —
чтобы жизнь звучала,
несмотря ни на что,
вопреки всему.

Слова, которые не хотят говорить,
сидят тихонечко рядом, насупившись,
и молчат. Или прячутся
под одеялом, столом, в стакане —
они умеют прятаться.

Они могут даже уйти, хлопнув дверью,
чтобы потом пролиться дождем
и напитать чью-то землю, превратив её в чернозём,
и вырастить на ней подсолнухи.

А чем подсолнухи хуже стихов?
Да ничем,
стихи — те же подсолнухи...
2012

Примечание:

* имеются в виду люди, в которых живёт Бог. Сравн. «Я сказал: вы — боги, и сыны Всевышнего — все вы» (Пс. 81:6).