Сергий монах

Представляю начало жития преподобного Сергия, изложенное для детей 8–10 лет. Такую работу пишу впервые, и мне бы очень хотелось узнать мнение читателя — можно ли так пересказывать житие святого? Интересно ли будет детям читать? Спасибо!

БРАТ

«Уж не знаю, Кириллушка, что за дитятко у нас будет» — тихонько говорила мать отцу. Они со Стефанкой только вернулись из церкви. Было воскресение. Отец приболел немножечко и на Литургию с ними не пошел. И сейчас Мария, так звали Стефанкину маму, в белом праздничном платке и в широком голубом платье, прикрывающем её круглый живот, сидела с отцом на скамеечке возле дома и рассказывала происшедшее в храме, а Стефанка рядом возился с котом. «Мы на службе в притворе стояли с другими женами, батюшка из алтаря вышел Евангелие читать, и тут как младенчик-то во чреве моем заверещит! — мать легонько погладила живот. — Я уж испугалась сначала, а затем подумала может, показалось мне… Где это видано, чтоб младенцы неродившиеся кричали? Потом Херувимскую стали петь, а у меня из живота снова голос. Бабы смотрят на меня — кто-то кричит-то? Я улыбку из себя выдавила, плечами жму. А сама молится пуще стала. В третий раз заверещал младенец в животе моем, как батюшка возгласил перед Причастием: „Святая святым…“ Тут уж бабы меня обступили. Где младенчика спрятала?, спрашивают. А я руками развожу, где же спрятать мне. Стефанушка мой при мне, а ентот в животике еще…» Мария уткнулась мужу в плечо. А тот широким жестом перекрестил её живот: «Да, Мариюшка, видно, Господь благословляет нас дитяткой необычным. Ты теперь храни себя пуще прежняго да молись Матери Божией».

Стефанка слушал мать с отцом и на мамкин животик поглядывал. Правду мать говорила, он сам слышал крик-то младенческий, и теперь тревожно ему становилось. Если уже столько разговору о неродившемся младенце, то что будет, как тот на свет появится? Неужто его, Стефана-старшего, забудут совсем? Стефанка лобик нахмурил да Мария, сердцем материнским, любящим, заметила думы эти мальчика. К себе привлекла Стефанку, поцеловала легонько. «Ты-то у нас один старший то, на тебя все братья равнятся будут!» Тревога Стефанкина в миг рассеялась.

А через месяц и младенчик родился. Брат. Стефанке очень хотелось посмотреть не него, каков он, братишка-то. А оказалось и смотреть не на что — худущий, беленький, глазенки распахнул на весь мир, чудной какой-то. Мать говорит, он малоежка, а по средам и пятницам вообще от молока отказывается. Но характеру спокойный. Стефан братишку быстро полюбил, вместе с ним теперь всегда был. И имя ему он выбирал — Варфоломушкой назвали брата, Варфоломеем.

МОНАХ

Вот уж восьмой годок Варфоломушке пошел. Вырос он словно тростиночка. Брат его старший Стефан уже богатырем стал. У него поди скоро и усы полезут. Да и младший Петр — хоть меньшой брат, да крепыш такой, росточком с самого Варфоломушку. В деревне говорили, славных помощников себе Кирилл и Мария растят, добрых сыновей.

Вот и сегодня Варфоломейку отец в поле отправил — лошадей сбежавших собирать. Знал тятька, что мальчик любит быть один на природе больше, чем играть с соседскими мальчишками. Очень он домашний рос, подстать самому Кириллу.

Дыхнуло поле свежестью на Варфоломея. Мальчишка распахнув руки, побежал ветру на встречу «Хо-ро-шоооо к-аааа-к!» — крикнул куда-то в небо. И небо будто ответило: «Хорошо!» Вон и лошади посутся… Конечно, в поле-то лучше пастись — трава здесь свежая, сочная. Теперь их главное не спугнуть — чтобы снова не убежали.

Варфоломей лаского позвал Дымку — любимого коня отца. Тот навострил уши.

«Дымка, поди, поди!» — мальчик поймал сбрую коня — «Ах ты, непослушный! Нагулялся? Пойдем-ка домой теперь. Тятя зовет!» Конь мальчика любил и преданно тыкался своим носом ему в щеку, идя рядом.

Варфоломейка на ходу гладил коня. «Хороший мой, Дымка… Нас сейчас тятя ругать будет — тебя, что сбежал со всем стадом, а меня, что снова азбуку не выучил. Я учу её-учу, а толку нет. Не даются мне буквы эти… Меня уж мальчишки зовут „Варфоломейкой — неумейкой“, да я такой и есть, только так жалко папку-то мне расстраивать». Конь внимательно слушал. Участливо качая мордой.

Вот и дуб раскидистый возле дороги виден — значит, и до дома недалеко. А это кто? Варфоломейка приостановил коня. Под дубом на коленях стоял человек в длинной черной одежде. Человек молился.

Варфоломей с Дымкой стояли не шелохнувшись.

«Наверное это монах!» — подумал мальчик.

Закончив молитву, человек широко перекрестился, встал с коленей и повернуся, улыбаясь. Мальчик увидел седую бороду незнакомца и худое лицо с умными глазами. Странник поклонился до земли.

Варфоломей тоже поклонился в ответ.

«Бог благословит труды твои, мальчик» — широко перекрестил Варфоломея незнакомец, как крестит батюшка в храме, благословляя.

«Отче святый, а ты — монах?» — спросил мальчик, перестав робеть перед незнакомцем. Надо сказать, что в то время люди были так близки друг другу и так любовно к друг другу относились, что ласково общались «на ты» между собой, одинаково и стар и млад.

Старец лишь улыбнулся, промолчав. Ничего не ответил.

«Мне тятя говорил, что монах — это тот человек, что служит одному Богу и ради Бога оставляет мир и все что в мире…»

«Да, это так!» — сказал незнакомец.

«А зачем монах оставляет мир?» — родился вопрос.

«Чтобы стать близким другом Божиим, чтобы Господу постоянно молится, всегда с Богом разговаривать.»

«И Бог слышит монахов?»

«Господь всех слышит, а монахов особенно…»

«Тогда — оживился Варфоломей — тогда, отче, ты можешь Его попросить…» — мальчик запнулся, стало немножко стыдно просить настоящего монаха о такой простой, неважной просьбе.

«Я слушаю тебя, говори, не смущайся. Никакая просьба не может быть неважной, если она от всего сердца сказана Богу. Господь такие просьбы слышит» — промолвил монах, будто читая мысли мальчика.

Варфоломей, наконец, решился: «Я бы хотел уметь читать… Чтобы тятю радовать. Помолись обо мне, отче святый, Богу, чтобы Он помог мне познать грамоту».

Незнакомец улыбнулся. Снова перекрестил мальчика, благословляя, со словами: «Отныне Бог дает тебе, дитя мое, уразуметь грамоту, ты превзойдешь своих братьев и сверстников». А потом достал небольшой сосуд из своей нагрудной сумочки и вынул из него просфору.

«Это — просфорка. Хлебушек освященный, что в церкви пекут, знаешь?» Мальчик кивнул.

«Просфорку едят натощак. Ты сегодня кушал что-нибудь?»

Мальчик замотал головой — до обедни кушать в их доме было не положено, а шел только двенадцатый час.

«Возьми, чадо, и съешь, — сказал старец. — Это дается тебе в знамение благодати Божией и для разумения Святого Писания».

Варфоломей руки о рубашенку свою вытер, перекрестился и взял просфору из рук старца. Скушал.

«Благодарствую!»

После просфоры мальчик вспомнил, что час-то уже обеденный. Да и Дымке на месте не стоялось.

«Отче, пойдем со мною домой. Я тебя с тятей познакомлю, с братишками. Вместе с нами обедом подкрепишься…»

Монах помолчал, видно, ему хотелось идти своей дорогой. Но мальчуган все упрашивал его, и тот согласился.

ГОСТЬ

Какого гостя привел Варфоломушка с собой с поля! Странника! А странников Сам Господь велел принимать и заботиться о них. Странник тот еще из монашествующих оказался — в мантии черной, с посохом. Обрадовались Кирилл и Мария возможности гостеприимство оказать да послужить слуге Божьему. Мария побежала хлопотать на кухне, чтобы гостя потчивать. А Кирилл в ноги старцу кланяется, благословения просит.

«Изволь, святый отче, с нами трапезничать!» — предлагает.

Незнакомец благословил Кирилла и все семейство его. На Варфоломея взглянул, улыбнувшись.

«Ты, Кирилле, погоди. Прежде трапезы телесной, угости меня духовной пищей. Вот пускай Варфоломушка Псалтирь почитает, кафизмочку».

Варфоломей побледнел. А старец ему в руки книгу дает, открывает место нужное и широко благословляет головку мальчишечью.

Страх как рукой сняло. Взглянул Варфоломей на буквы раньше незнакомые, а они все в слова сложились, и так просто все и ясно стало! Начал читать Варфоломушка, с каждым словом все увереннее голосок его звучит, все стройнее чтение.

Мария, услыхав голос сына среднего, из кухни вышла. Глядит на Варфоломушку, книгу читающего, слезы тихонько вытирает от радости за сына своего.

А Кирилл удивляется, старцу шепчет: «Господи, дивны дела Твои! Чудо это, отче, ведь он и букв-то толком не знает!».

Старец молчит, лишь головой качает одобрительно.

А когда настало время прощания, пошли Кирилл и Мария провожать старца. И у самых ворот тот промолвил тихонечко: «Велик будет ваш сын пред Богом и людьми. Он станет избранной обителью Святого Духа». Благословил еще раз мать с отцом, вышел за ворота и исчез.

«Видно, не странник это был, а сам ангел Божий» — сказал Кирилл Марии. Она перекрестилась и сохранила слова странника в своем сердце как самое дорогое. Ведь все мамы мечтают и молятся, чтобы дети их выросли Богу на радость и людям на утешение.