Вы здесь

Пойти по направлению

Молодой учитель Иван Петрович, получив диплом преподавателя изобразительного искусства и выбрав в списке вакантных мест сельскую школу, отправился по распределению в свои родные места поближе к родительскому дому. Он не был женат и не успел обзавестись семьей, как это сделали его однокурсники. Потому не было огромных чемоданов и, как всегда, вояж был налегке.

Колеса электрички отстукивали монотонный ритм. Вблизи мелькали дорожные коммуникации железки, полустанки и светофоры, переезды и шлагбаумы... Радушное, Божедаровка, Милорадовка... Какие удивительно трогательные русской душе эти старые названия малороссийских селений! Иван Петрович их помнил с детства. Закрыв глаза в легкой дремоте уже виднелась деревенька Деброва, к которой надо было идти или проехать на подводе по грунтовой дороге в несколько километров. Вдыхая аромат широкой степи и, на подходе к хатам с соломенными крышами и садами с плетеной изгородью, хотелось ступать босиком по теплой и мягкой как пух земле. В этой деревне были знакомы все степные дорожки, овраги и канавки, ведущие к речке, на обрыве которой ютились в многочисленных норках щуры. Припомнился даже колхозный трактор дяди Федора, который он подгонял во двор к хате, чтобы малолетним детишкам-братишкам поиграть в механизатора и покрутить руль. Чувствовался запах керосина в доме бабы Веры. А вечером, услышав мычание коров, встречали стадо и бабушкину Марту с огромным выменем, от которого пахло парным молоком. Утром, проснувшись от пения птиц, кудахтанья кур и плескания воды с ведра в колодце, выбегая во двор, рядом с которым колосилось поле, не возможно было забыть синеву чистого и ясного неба. Приятные воспоминания детства прервались на остановке от диспетчерских сообщений железнодорожной станции. Он выглянул в окошко вагона поезда. А, Ромодан. Суровый архитектурный немецкий стиль вокзала, построенного контрибуцией проигравшей в войне Германией, не мешал ощутить нежности к родным местам. Даже эти тщательно отесанные и подогнанные камни отстроенных пруссаками-военнопленными здания вокзалов, чем-то напоминавшие кирхи, уже стали своими и близкими сердцу.

Иван Петрович спешил на собрание районного отдела народного образования, где собирались все учителя перед началом учебного года. Он подоспел вовремя, где нашел уже знакомых ему по школе преподавателей. Собрание, как и все партийные совещания, было утомительно нудным, и Ивана Петровича, несмотря на молодой возраст, уже было потянуло в сон. Вдруг, пелена сна слетела. Ему показалось, что произнесли его имя. Он прислушался, о чем идет речь. «Некоторые молодые специалисты придерживаются религиозных убеждений, что никак не должно быть приличным идеалу учителя — члена Всесоюзного Ленинского комсомола, как детища Коммунистической Партии», — декламировал выступающий с трибуны оратор. Так, уже проинформировали органы, — пронеслось в проснувшемся мозге. Может о ком-то другом? Нет, я же слышал, что назвали мою фамилию и имя. Может, никто и не обратит на это внимание — все равно все спят, — утешал себя Иван Петрович. Собрание закончилось. Все радостно отъехали во своя си вершить труды на ниве школьного образования.

В общежитии школы жили только преподаватели женщины, и Ивана Петровича поселили на квартиру к одной одинокой старухе. Комнатка была маленькой, где была одна кровать. Идти к ней надо было через комнату старухи. Там же у нее в комнате был и стол, где Ивану Петровичу полагалось готовиться к урокам с детьми. Над кроватью хозяйки с большими белыми подушками висели портреты родных и еще портреты Александра Матросова и Павлика Морозова. Убежденная коммунистка, — решил Иван Петрович. Что же, Ваня, — подумал молодой учитель, — шила в мешке не утаить, о тебе и так уже в районо все знают. Иван Петрович возле своей кровати на тумбочке положил Библию, подаренную благочестивым пономарем одного православного собора, молитвослов, небольшую икону с лампадой.

Шли дни. Утро — школа, вечер — на квартире. В селе, где преподавал Иван Петрович, храма не было с советских времен. Выходные — домой в город в другой район на службу в храм. Службы в храме он старался не пропускать даже в будни, когда попадал праздник не в рабочий день школы, ведь ставка преподавателя рисования была не велика.

За то каждую субботу в сельском клубе танцы. Молодые учительницы, не замужние, стали докучать Ивану, что он не обращает на них ни какого внимания. Даже подключили директора школы, чтобы она посодействовала в привлечении молодого учителя к общественной и массовой деятельности.

— Иван Петрович, гляньте какая гарная у нас Елена. Женитесь, дадим квартиру! — убеждала в роли свахи настойчивая директриса.

— Спасибо, я присмотрюсь к ней! — отвечал Иван и стыдливо уклонялся от продолжения разговора.

В сентябре еще на полях совхоза надо убирать урожай. Частенько учеников посылали на сбор капусты, моркови, свеклы. Присматривать за ними назначался Иван Петрович. Когда выпадали минуты отдыха, собравшись все вокруг преподавателя, кто-нибудь становился рассказчиком какой-нибудь истории.

— Я летом помогал пасти стадо овец, — спешил поделиться шестиклассник Митя. Некоторые овцы так привыкли ко мне, что стали меня узнавать. Они слышат знакомый голос и бегут за мной. А за чужим голосом не бегут.

— Митя, а это ты сам заметил об овцах, или прочел из книги, — спросил Иван Петрович. О послушных овцах говорится в Святой Библии. У тебя есть такая книга?

— Нет, Иван Петрович, не читал, — ответил Митя.

— Даст Бог, может, еще прочтешь, — произнес учитель. Сколько детей, как евангельские овцы, жаждут живое слово, — подумал Иван. А кто им это слово преподнесет открыто? Жатвы много, а делателей мало.

Незаметно пролетела первая четверть. Надо оценивать успеваемость и навыки в учебе. Все было бы хорошо, если бы не учился у Ивана Петровича сын директрисы, а ему за четверть пришлось поставить четверку. Разумеется, директор школы поставила преподавателя в трудное положение, что Иван Петрович не может научить ее сына на пять. Учитель попытался объяснить, что за его поведение и небрежное отношение к рисованию, ему следовало бы поставить тройку, а четверка это большой аванс такому ученику. В итоге, директор школы настояла на том, что ее сын по всем предметам отличник, и Иван Петрович не должен сбивать такие показатели.

— Хорошо, постараемся, — хотел утешить Иван взволнованную директоршу.

— Будьте добры, пожалуйста, — сверкали молнией глаза руководителя школы.

Нельзя сказать, что Ивана Петровича любили, как-то не вписывался он в трудовой коллектив. Скорее его жалели, особенно, повариха в школьной столовой. Такого же возраста у нее был сын, и все ожидали его возвращения из армии. А пока всю материнскую любовь эта маленькая женщина изливала в обеды, наполняя до краев тарелки супа: «Поешьте, Иван Петрович, супчик свежий, только сварила». Для Ивана — эта простая крестьянская женщина была отдушиной среди всего коллектива работников школы. Ее дочь Галя заканчивала учиться последний год, и ее испытывающий взгляд бархатных темных глаз, всегда ощущал на себе мимо проходящий Иван Петрович. Приходя всякий раз в столовую на обед, Иван Петрович, принимая из рук заботливой поварихи тарелочку супа, замечал сходство глаз мамы и дочери. Учитель, убирая за собой посуду, вежливо кланялся: «Спасибо, очень вкусно», — и вся столовая озарялась улыбкой радостной краснощекой хохлушки.

Иван Петрович часто заглядывал в кабинет к учителю музыки. Мефодиевич был фронтовик, уже на пенсии. Из-за нехватки молодых кадров продолжал работать многие годы. В отличие от Ивана Петровича, Мефодиевич был общителен с молодыми учительницами, без комплексов мог рассказывать шутки и анекдоты. Его, как душу любой компании, приглашали на свадьбы и вечеринки. Но, когда приходил Иван Петрович, Мефодиевич часто вспоминал свою фронтовую юность. Его двадцатилетнего лейтенанта бросали на передовую подымать уже немолодых солдат и штрафников под вражеские пули, а ему следить сзади, чтобы никто не отступал ни на шаг. Что-то было в речах этого пожилого фронтовика покаянного. Видно было, что Мефодиевич о многом сожалел, но говорил об этом не со всеми. Иван был единственным, кто мог выслушать и пропустить все его слова через себя.

Однажды в какой-то начавшийся урок, который проводил молодой учитель, вошла директор школы: «Иван Петрович, зайдите ко мне».

Иван поторопился за начальницей. Войдя в кабинет, он увидел главу Районо, сидевшего за столом директрисы.

— Иван Петрович, — без прелюдий начал высокий чиновник,- говорят, что у вас дома на стенах иконы, лампады светятся.

Иван понял, откуда идет дым.

— Верно, есть.

— А вы комсомолец? — продолжал шеф.

— Да.

— И как вы можете совмещать одно с другим?

— Вера мне не мешает проводить занятия с детьми. Я утверждаю все планы уроков у завуча школы.

— Чему вы можете научить детей, если вы идете не той дорогой?

— Искусство — это не только советский период. В Истории России есть времена, когда искусство было и церковным и духовным.

— Так, Иван Петрович, — прервал чиновник,- мне все с вами ясно. Вы не можете работать в советской школе. Вы можете себя найти где-то по церковной линии. Во избежание всяких разговоров в селе и в районе, я предлагаю вам уволиться из школы, прямо уже сейчас.

Глава Районо вышел из кабинета в сопровождении директора школы. Прозвенел звонок. Вышли из классов дети и учителя. Почему-то никто не бегал из детей, и не было шума. Иван Петрович тихо шел по коридору, взять свой портфель из класса. Какая удивительная тишина! Даже директриса, показалось ему, промолвила почти шепотом: «Пишите заявление об уходе».

Это было 21 сентября. Иван уже год проработал в школе, и привыкли дети к нему. Он вспомнил, что сегодня — праздник Рождества Богородицы. Хорошо бы в этот день посетить храм. Однако это сегодня уже было невозможно. Придя домой, он увидел хозяйку на огороде, сжигающую ботву и обработанные от зерна початки кукурузы. Неимоверно, сладко пахло дымом от костра.

— Очень вкусная получается картошка, запеченная в таком костре, — сказала бабка.

— В чем же дело, давайте испечем! — поддержал Иван Петрович и пошел за картошкой.

Пока пеклась картошка, Иван говорил с хозяйкой, что произошло в школе с директором и главой Районо. Догорали головешки кукурузы. Иван доставал пропахшую кукурузой картошку:

— Отличный ужин в праздник Божьей Матери! — сказал Иван.

— У меня на чердаке есть икона, только не знаю какая, — промолвила хозяйка.

— Давайте, посмотрим, — предложил Иван.

Старуха принесла в полотенце небольшую икону в латунном окладе. По всему видно было, что эта икона двунадесятого праздника. Иван расчистил место гравировки надписи и прочел: «Рождество Пресвятой Богородицы».

Необъяснимая радость пронеслась в душе Ивана Петровича от такого явления чудесного образа, да и еще в сам праздник. Такую радость не всегда можно получить и в храме. А вот, здесь, в чистом поле, среди дыма и огня, Богородица посетила своей милостью какого-то отверженного, школьного, сельского учителя. Уже темнело. Зайдя в дом, Иван размышлял, что его ждет впереди: сплошная неизвестность. От одежды пахло дымом от жженой кукурузы. Старушка, молчаливо сидела под портретами Матросова и Павлика Морозова и думала о своем, а, может, о том, что долго не могла никому показать свою икону, которая почти всю ее жизнь пролежала на чердаке. А может о том, что произошло с Иваном в школе, и что съедет от нее набожный квартирант.

Прощаться со всеми в школе как то не пришлось. Жалко было только поварихе расставаться с Иваном.

— Приезжайте, Иван Петрович, — слезно шептала она. Иван смотрел в ее глаза, и вспомнил ее дочь Галю.

— Даст Бог, может быть, приеду. Удачи и счастья вам, — на прощанье сказал Иван. На выходе он увидел Галю, которая с грустью посмотрела учителю в след.

Уже далеко осталась позади Днепрова Каменка. Снова отстукивали колеса состава поезда. И снова пролетали в памяти украинские степи сел Божедаровки, Милорадовки и Радушного.

«Вы можете найти себя только по церковной линии» — под стук колес пульсировала мысль в голове Ивана Петровича. Господи, да будет воля Твоя, — молился молодой преподаватель.

Через время Иван был у духовника, который ему сказал: «Ну что ж, специалистом ты останешься, этого никто у тебя не отымет, вот, только сменишь распределение. Господь укажет куда».

Комментарии

«Ну что ж, специалистом ты останешься, этого никто у тебя не отымет, вот, только сменишь распределение. Господь укажет куда»

Да, это у всех так бывает. Распределение указывает Господь. И порой сам не знаешь, как вообще стало возможным то, что стало.

СпасиБо за историю. А кто спрятался за героем по имени Иван Петрович?

Рада, что Вы начали пробовать себя в прозе. Со временем наверняка будет  вырабатываться и оттачиваться собственный стиль.

Радости!

Андрей Нестеров

Рассказ погрузил во времена детства... Знакомые названиня станций... И история главного героя. Как же это всё близко и понятно. Мы тогда жили в Девладово (станция Девладово). Маму после окончания института, тогда ворошиловградского педагогического, направили туда, преподавать русский язык и литературу. И храм в райценре вспомнился, и пономарство (о чём в школе и не знали)... Только очень немногие решались, как герой рассказа, открыто говорить, что они верующие, из верующей семьи...

Здравствуйте, Андрей! Девладово - это та же область. Очень рад, что напомнил вам детство. Рад заочному знакомству с вами и возношу свои воздыхания о вашем благополучии и о всем малороссийском крае. Благослови, Господи, всех нас!