«Красивая жизнь», или Ловушка для эгоиста

«Красиво жить не запретишь» (поговорка)
«Мир сулит злато, а дарует блато¹» (Свт. Димитрий Ростовский) 

ПРОЛОГ

Протоиерей Михаил, настоятель одного из многочисленных Никольских храмов столицы, медленно, но верно продвигался к выходу из церкви, мимоходом благословляя прихожан и прихожанок и на ходу беседуя с ними. Вернее, вполуха слушая вопросы, которые они ему задавали, и вполголоса изрекая в ответ: «терпи», «молись», «смиряйся». На основании своего многолетнего духовного опыта отец протоиерей давно уже сделал вывод, что пресловутые «словесные овцы» не намного умнее овец бессловесных. Ведь вопросы, которыми они с завидным постоянством донимают священников, до крайности однотипны. Проще говоря, их всего два. А именно: «как правильно?» и «что делать, если?» Как правильно поститься, как правильно молиться, как правильно повесить дома иконы, как правильно вкушать просфору и святую воду, что делать, если… Если муж пьет, если дети от рук отбились, если на работе начальство притесняет, если соседка — скандалистка, а может, даже колдунья, если, если, если… Как же он устал от всех этих бесконечных жалоб и сетований, в которых, по большей части, виноваты сами жалобщики, дотошно высматривающие сучок в чужом глазу, однако в упор не замечающие бревна в собственном оке! Неудивительно, что со временем он научился пропускать их нытье мимо ушей, не вникая в смысл вопросом и отделываясь расхожими ответами: «терпи-молись-смиряйся». В итоге, как говорится, и волки оказываются сыты, и овцы целы, и пастуху спокойно. Паства получает душеполезное наставление. А он не тратит время на решение чужих проблем. В конце концов, у него, уже немолодого человека, обремененного большой семьей, и своих проблем хватает. До чужих ли тут?

До заветного церковного порога оставалось лишь несколько шагов. И тут…

— Здравствуйте, святой отец. Я бы хотел с Вами поговорить.

Отец Михаил удивленно замер. Это еще что такое? Или незнакомцу невдомек, что беседу со священником следует начинать словами: «благословите, батюшка»? И ни в коем случае не называть его «святым отцом», на манер героя какого-нибудь зарубежного фильма или романа. Похоже, этот человек не знает церковного этикета. В таком случае, зачем он пожаловал в храм? И что ему нужно от отца Михаила?

Священник поднял глаза и увидел молодого человека интеллигентного вида. Неброский, хотя и явно недешевый костюм, белая рубашка, темно-синий галстук с маленькой золотой булавкой… Несомненно, это обеспеченный человек. В его храме подобные люди — редкие гости. Ведь их куда больше интересуют не духовные, а материальные вопросы. Но все-таки — о чем же эта залетная птица, этот «захожанин» хочет говорить с ним, протоиереем Михаилом?

— Что Вам нужно? — недовольно буркнул священник. Окажись на месте незнакомца воцерковленный прихожанин, он бы тут же догадался, что батюшка не расположен к беседе, испуганно пролепетал «простите-благословите» и поспешил убраться восвояси. Однако незваный гость оказался не из пугливых. И потому ответил отцу Михаилу:

— Святой отец, я хочу попросить у Вас совета. Кажется, я попал в секту.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОБЕЗЬЯНЬЯ ОХОТА.

…До недавнего времени участковый врач-невролог Николай Сергеевич Ивакин был вполне доволен собой и своей жизнью. Ведь у него были семья, крыша над головой, любимая работа, друзья, книги. Разве этого не достаточно для счастья?

Треволнения Ивакина начались с того злосчастного дня, когда дальний родственник —бизнесмен средней руки, пригласил его к себе на свадьбу. Разумеется, на подобные мероприятия не ходят, в чем попало. Требовалось явиться, что называется, «при полном параде». Увы, единственный костюм Николая Ивакина, купленный за полцены на распродаже года четыре тому назад, явно не подходил под определение «парадного»… Скорее, его можно было назвать затрапезом. Дабы не ударить в грязь лицом перед богатеньким родственничком и его гостями, требовалось срочно приобрести новый костюм. С этой целью Николай в ближайший выходной отправился в один из городских универмагов.

Он провел там несколько часов, переходя из бутика в бутик, присматриваясь и прицениваясь. И, чем дольше занимался этим неблагодарным делом, тем больше чувствовал себя чужаком на пресловутом празднике жизни. Потому что имевшихся у него денег хватало в лучшем случае на полкостюма. А ведь эта ничтожная сумма была почти всей его месячной зарплатой, причем со всеми надбавками за стаж и первую врачебную категорию². Неудивительно, что вскоре мечты Николая Ивакина о новом костюме сменились невеселыми раздумьями на тему, почему врачи, отвечающие за жизнь и здоровье пациентов, обречены на горькую участь бессребреников поневоле?

И тут глазам упавшего духом Николая предстал он. Поначалу Ивакин едва узнал в лощеном субъекте, уверенной походкой шагающем ему навстречу, бывшего хирурга из их поликлиники Илью Шишова. Да и как иначе? Ведь за три года, миновавшие с тех пор, как они виделись последний раз, бывший участковый хирург Шишов изменился до неузнаваемости. Из замордованного, убого одетого поликлинического врача он превратился, так сказать, в денди. Костюм с иголочки, массивный золотой перстень на пальце, объемистый серебристый фирменный пакет в руке…вот только, пожалуй, излишне располнел и обрюзг…хотя с годами многие мужчины набирают вес… Разумеется, Николаю не терпелось узнать причину столь разительной перемены, происшедшей с его бывшим коллегой. И он вполголоса окликнул его, впрочем, не особенно надеясь, что тот снизойдет до разговора с ним. Ведь люди, выбившиеся, как говорится, из грязи в князи, как правило, страдают амнезией³ в отношении всего, что предшествовало их возвышению…

Услышав свое имя, Шишов остановился и уставился на Николая. При этом на его обрюзгшем лице изобразилось такое недовольство, что Ивакин понял: Илья отнюдь не рад их встрече.

— А-а, это ты! — процедил он и принялся сосредоточенно разглядывать свой перстень. — И что ты тут делаешь?

— Костюм покупаю. — нашелся Ивакин, вовремя вспомнив известную сказочку про то, как мама-червячиха объясняла любопытному сыночку, куда пропал их папа: «он с мужиками на рыбалку отправился»… В самом деле, не мог же он опозориться перед бывшим коллегой, признавшись в том, что покупка нового костюма оказалась ему не по карману.

— Ну-ну. — снисходительно хмыкнул Илья, скользнув взглядом по неказистой одежонке Николая… И тот поспешил сменить тему разговора:

— Кстати, а куда ты подевался? Ну, с тех пор, как ушел из поликлиники. В частную клинику, что ли, подался?

— Бери выше. — важно ответил бывший хирург. — Я теперь в фармацевтической компании работаю. Это тебе не вшивая поликлиника! Зарплата такая, что еще пара годиков — и новую квартиру себе куплю. Плюс машина от компании, командировки за границу… Да разве я, работая на приеме, мог себе позволить слетать в Испанию или во Францию? Короче, человеком себя почувствовал…

— А как же хирургия? — наивно вопросил Ивакин. — Ты же, вроде, даже диссертацию писать начинал?

— Да ну ее! — отмахнулся Шишов. — Надоело, знаешь ли, на приеме за гроши со всякой швалью возиться… Пусть работа дураков любит, да только я — не дурак. А теперь извини, я тороплюсь. Удачных покупок!

После его ухода Николай Ивакин еще долго стоял у витрины бутика, глядя на разряженные манекены по другую сторону стеклянной стены. А пластмассовые красавцы и красавицы, гордо подбоченясь, таращились незрячими глазами куда-то поверх его головы, словно поликлинический врач с тощим кошельком был существом, не стоящим их внимания.

Пожалуй, впервые за свою жизнь Николай Ивакин почувствовал себя не счастливым, а глубоко несчастным, обойденный судьбой человеком.

И с этого времени начались его несчастья.

* * *

Вернувшись домой, Николай рассказал своей жене Инне и о том, чем завершился его поход за костюмом, и о встрече с бывшим коллегой. Ведь от супруги у него не было секретов. Увы, на сей раз ему пришлось пожалеть о своей откровенности. Потому что Инна, обычно терпеливая и уравновешенная, вдруг напустилась на него с упреками:

— Вот видишь, как умные-то люди живут! Машина, квартира, поездки за границу! Вот так и надо жить! А мы с тобой как живем! Как нищие! Это же надо — ты, врач первой категории, себе не то, что машину — костюма купить не можешь! Сколько лет старую одежду донашиваем, а люди, только знай, себе обновки покупают! У нас в больнице санитарки, и те все в золоте ходят, а у меня, медсестры, всего одно колечко! А квартира у нас какая! Однокомнатная! А нас в ней сколько живет? Трое: ты, я да Сашка! Да еще твои дурацкие книжки всюду валяются, только место зря занимают! Что? Разве я не правду говорю! Надоело так жить! Ты вот все говоришь: дочку хочу, дочку! А ты о том подумал, что твоих детей ждет? Сможешь ты со своей зарплатой их в люди вывести? То-то же… Нет бы тебе приличную работу поискать! А ты только книжки читаешь, мечтаешь о небесных кренделях, да за копейки в своей поликлинике пашешь…дурак! И зачем я только за тебя замуж вышла!

Николай попытался было успокоить разбушевавшуюся женушку. Однако все его усилия оказались напрасны. От упреков Инна перешла к сетованиям на жизнь, завершив их истерическими рыданиями. Так что Ивакину не оставалось ничего другого, как благоразумно убраться на кухню, дабы там в безопасности пересидеть семейную бурю.

Придя туда, Николай налил себе чаю и, сев у окна, погрузился в невеселые раздумья. Ибо понимал: Инна права. Если приглядеться повнимательнее да поразмыслить получше, то окажется, что живут они вовсе не так счастливо, как ему казалось. И квартира у них однокомнатная, вдобавок, давным-давно не ремонтировавшаяся, и машины нет, и одежда давно нуждается в замене, и колечко у Инны одно-единственное, обручальное, шесть лет назад подаренное… Но это еще полбеды. Беда в другом. Скоро их Сашке идти в школу. Значит, не миновать дополнительных расходов: то купить понадобится, это купить. Только на что покупать, если, как говорится, купишек нет? А почему их нет? Да потому, что его врачебной зарплаты и медсестринской получки Инны едва хватает сводить концы с концами. В то время, когда другие люди зарабатывают и живут достойно. И наглядный пример тому — Илья Шишов. Так неужели ему, врачу первой категории Николаю Ивакину, такая жизнь заказана? Но почему? Почему? Он что, хуже других?

Николай осторожно вышел из кухни и заглянул в комнату. Как и следовало ожидать, после семейной бури наступило затишье. Наплакавшись вволю, Инна заснула, свернувшись клубочком на диване. Он осторожно прикрыл ее пледом. Потом взял со стола ноутбук и вернулся в кухню. Включив компьютер, Ивакин привычно застучал по клавишам, пока не добрался до сайта вакансий под названием «HeadHunter». «Охотник за головами»! Это звучало зловеще и одновременно интригующе, навевая воспоминания о прочитанных в детстве книжках про индейцев. Неудивительно, что сейчас Николай ощущал себя персонажем Майн Рида или Фенимора Купера, который, бесшумно ступая ногами, обутыми в оленьи мокасины, тенью скользит сквозь чащу девственного леса, неким шестым чувством ощущая близость добычи… Берегись, гордый олень, трепещи, презренный делавар, прощайся с головой, коварный бледнолицый! О, Гитчи Маниту великий⁴, дай удачу, дай добычу!.. Илья говорил, что он работает в фармацевтической компании. А компаний этих — пруд пруди. Вон сколько их представителей к нему на прием заявляется — всех и не упомнишь! И каждый свой препарат на все лады расхваливает…прямо панацея, да и только! Что ж, раз этих компаний так много, наверняка, в какой-нибудь из них есть свободные вакансии. И тогда. И тогда…

Услужливое воображение тут же нарисовало перед Ивакиным обольстительную картину его будущего благоденствия. Вот он на новенькой служебной иномарке везет жену и сына за покупками в магазин. Причем не в какой-нибудь, а в самый дорогой, откуда они возвращаются счастливыми, с ворохом покупок и обновок. Вот они с Инной стоят перед прилавком ювелирного магазина. Пожалуйста, нам вот то кольцо с бриллиантом… Ну как, дорогая, нравится? Что ж, берем. Да, покажите еще во-он те серьги и подвеску… Вот они всей семьей едут за границу. Ну что, куда мы рванем на этот раз? Лондон, Париж, Токио, Хайфа, Рим, Нью-Йорк, Бангкок? А, может, опять в Испанию? Вроде, вполне приличное местечко… А вот они справляют новоселье. Сашка прыгает от радости: ведь у него теперь есть своя комната. И у Инны — своя. И у него — тоже. А в ней найдется место и любимым книгам, и компьютеру… Вот оно, настоящее счастье! Вот она, красивая жизнь!

Тем временем на экране компьютера появилось то, что он искал: испанская фармацевтическая компания «Белле Вида»⁵ набирает сотрудников. Название звучало весьма обнадеживающе. Ведь, насколько помнилось Ивакину, «Белле вида» по-испански означало — «красивая жизнь». Впрочем, могло ли быть иначе! Ведь эта компания являлась очень известной и солидной. Именно она выпускала знаменитый беллкардил, одно из лучших современных средств для лечения стенокардии, а также не менее известный беллкогнит, давно уже оттеснивший на задний план все прочие ноотропные препараты. А в придачу — бронхолитик беллспирон, спазмолитическое средство под названием беллдилат…впрочем, это был далеко не полный список продукции сей компании. И каждый препарат являлся качественным, эффективным, востребованным. Что ж, в таком случае можно рассчитывать, что эта компания платит своим сотрудникам хорошие деньги. И что он еще возьмет от жизни свое, если его возьмут туда на работу.

Теперь дело оставалось за немногим: отправить по Интернету в фирму свое резюме. Иначе говоря — некое подобие автобиографии. После чего ждать вызова на собеседование. А затем для него настанет красивая жизнь! Эх, «венсеремос, венсеремос»» Охота началась!

Увы, иной охотник не догадывается, что рядом с ним идет иная охота. В которой добычей является он сам.

* * *

На подготовку резюме ушло двое суток. Все выходные Николай составлял его с тщательностью поэта, пишущего стихотворение, в котором важны каждая строка, каждое слово… Он не забыл упомянуть и о своей первой врачебной категории, и о свободном знании английского языка (как-никак, учился в спецшколе, где его изучали со второго класса!), и о множестве специализаций. Ведь это наверняка могло увеличить его шансы быть принятым в «Белле Вида». По крайней мере, Ивакин очень надеялся на это.

Завершив свой кропотливый труд и отослав его в компанию, он с трепетом ждал ответа, по нескольку раз на день переходя от надежды к отчаянию и от отчаяния к надежде. Ибо ответ, как назло, все не приходил…И, чем дольше длилось ожидание, тем более несчастным чувствовал себя поликлинический невролог Ивакин. Его уже не радовали ни работа, ни книги, ни то, что живет он, как говорится, хоть и в тесноте, да не в обиде. Ведь у того же Ильи Шишова имелось гораздо больше: и машина, и большая квартира, и дорогая одежда, и деньги…много денег, на которые он может купить все, что пожелает. А он может лишь мечтать о всех этих благах. Так неужели его мечты пойдут прахом и ему придется и дальше прозябать в нищете? А как же тогда Инна? И, самое главное, Сашка? Неужели не только он, но и его сын обречены на безрадостное существование полурабов, чьей зарплаты едва хватает на то, чтобы прокормиться?

Возможно поэтому день, когда Ивакин наконец-то получил ответ от компании, стал для него настоящим праздником. Его приглашали на собеседование с сотрудником тамошнего отдела кадров. И Николай понял: от результатов этой беседы зависит его будущее. А потому отправился на нее словно на битву, откуда можно было вернуться либо «со щитом, либо на щите»⁶.

Неудивительно, что и сборы на оное собеседование напоминали сборы на битву. Пожалуй, даже пресловутый щитоносный древний воин не готовился к ней с такой тщательностью, как готовился к судьбоносному собеседованию с сотрудником компании врач-невролог Николай Ивакин. Он срочно совершил поход в ГУМ, где на остатки зарплаты купил себе новую рубашку и галстук. Такие же, как у Ильи Шишова. Нет, пожалуй, даже лучше. Стоимость обновки была такова, что после нее семейству Ивакиных предстояло неделю перебиваться, как говорится, с хлеба на квас. Однако эта затрата была жизненно необходима. Ведь, как всем известно, гостя встречают не по уму, а по одежке. Николай должен был произвести хорошее впечатление на будущих работодателей. Ради этой благой цели стоило пойти на любые жертвы. Иначе адью, счастье!

Фирма «Белле Вида» располагалась в деловом центре Москвы, именуемом Сити. Белые высотки — твердыни столичного бизнеса — вздымались в небеса так гордо, словно именно им принадлежала власть и над этим городом, и над людишками, копошащимися у их подножий. На десятом этаже одного из сих зданий и произошла встреча Ивакина с сотрудником фирмы.

Впоследствии Николай не мог вспомнить подробностей их беседы. И это было странным: в его годы люди обычно на страдают забывчивостью. Хотя общеизвестно: человек, угодивший в стрессовую ситуацию, может напрочь запамятовать происходившее с ним в это время. Так что, как говорится, никакой мистики — просто защитная реакция на стресс. Нормальная физиология, как выражался его бывший коллега Илья Шишов. И все же, и все же… Пожалуй, самым странным в том разговоре Ивакину показалось то, что его попросили сообщить имена и фамилии своих друзей и знакомых, причем не менее пяти человек. А в придачу — назвать их адреса и телефоны. Вообще-то, Николай всегда был убежден: его друзья — это его друзья, и никто не имеет права выяснять, с кем именно он дружит. И тем самым вмешиваться в его личную жизнь. То же самое касается и адресов с телефонами: это информация не для посторонних. Так что, прежде чем давать ее незнакомым людям, нужно спросить разрешения у друзей. Однако что произойдет, если он скажет об этом сотруднику компании? Наверняка тогда его не возьмут на работу в «Белле Вида». Но разве он пойдет на то, чтобы лишить будущего себя, Инну и Сашку? И, против воли и совести, Николай сообщил сотруднику фирмы имена, фамилии и адреса друзей, успокаивая себя тем, что это наверняка всего лишь пустая формальность. Просто у них так принято — и все тут.

Каково же было изумление Ивакина, когда через некоторое время после его похода в «Белле Вида» ему позвонил родственник-бизнесмен, тот самый, у которого он недавно гулял на свадьбе:

— Слушай, Колян, ты, что ли, этим мой телефон дал? — без обиняков вопросил он Николая.

— А что случилось? — насторожился тот.

— Да нет, ничего. — вдруг замкнулся бизнес-родственничек. — Кабак был — самое то. Просто больно уж любопытные выискались…

— Они тебя о чем-то спрашивали? — настаивал встревоженный Ивакин.

Вместо ответа в телефоне послышались короткие гудки.

Поначалу Николай решил, что произошел случайный обрыв связи. И принялся снова и снова набирать номер родственника. Однако в ответ с завидным постоянством раздавалось: «абонент недоступен». Как видно, дело было не в помехах со связью, а в чем-то совсем ином. Тогда в чем же? Похоже, бизнесмен не на шутку напуган. А ведь он был человеком не робкого десятка: в джунглях бизнеса зайцам делать нечего. Что же все-таки произошло?

В поисках ответа Ивакин принялся обзванивать друзей и знакомых, имена и адреса которых он сообщил фирме. В итоге его тревога переросла в самый настоящий страх. Почти все они рассказывали о некоем разговоре с представителем компании «Белле Вида». А вот дальше — молчали, как пресловутый партизан на допросе. Кто-то оправдывался забывчивостью. Кто-то оказался более памятливым, и потому поведал Ивакину, что беседа происходила в дорогом ресторане, и жареный барашек был очень вкусным, и вино — замечательным…эх, как же оно называлось?...кажется, «Шираз». И молодой человек оказался весьма любезным, и одет был хорошо: рубашка такая накрахмаленная, в голубую клетку, галстук темно-синий, шелковый, и сам такой интеллигентный, и все свою фирму нахваливал... Однако и этот знакомый заявил, что не помнит подробностей их беседы и, в ответ на настойчивые расспросы Ивакина, поспешил прекратить разговор, сославшись на внезапный приход гостей. Один же из приятелей Николая и вовсе, едва услышал его голос, поспешил повесить трубку.

Но что же их так напугало?

* * *

Вопреки ожиданиям Ивакина, после собеседования с сотрудником отдела кадров компании ему так и не сказали, принят ли он в «Белле Вида». Так что Николай не одну неделю пребывал в неведении относительно своей будущей судьбы. Оставалось утешаться лишь одним: ему не ответили отказом. Значит, еще есть надежда, что его возьмут на работу. Но все-таки — чего они ждут? Или выясняют? Случись подобное с кем-нибудь другим, Ивакин наверняка бы посмеялся: мол, оказывается, что поступить в фармацевтическую компанию куда сложнее, чем в разведку… однако, увы, это происходило с ним самим. И потому ему было отнюдь не до смеха. Ведь нет ничего тягостнее и мучительнее неопределенности в отношении собственной участи…

Время шло. Однако в «Белле Вида» словно забыли о существовании Ивакина. Лишь когда он почти уверился в бессмысленности дальнейшего ожидания, ему позвонили из компании. Увы, отнюдь не для того, дабы объявить ему, что он принят, а всего лишь чтобы пригласить его на очередное собеседование. На сей раз — с начальником представительства «Белле Вида». Как видно, многотрудная эпопея поступления Ивакина в фирму наконец-то подошла к завершению…

И тем не менее, оказалось — это еще далеко не конец. Представительный начальственный господин так и не соизволил объявить Николаю, берут его в «Белле Вида» или нет. Неудивительно, что после этой беседы Ивакин окончательно упал духом. Пожалуй, лучше бы он не пытался поступить в эту злосчастную фирму! Ведь в итоге все его мечты пошли прахом! И ему придется и дальше влачить жалкое существование поликлинического врача, без надежды на другую, красивую жизнь. Право слово, лучше бы он не смел мечтать о ней!

Но тут судьба наконец-то сжалилась над горемычным Ивакиным. Когда он уже окончательно смирился со своей неудачей, ему вдруг позвонили из фирмы и объявили, что он принят туда на должность монитора. Эта новость несказанно обрадовала Инну. Теперь им не придется считать каждую копейку от зарплаты до зарплаты. Наконец-то они заживут не хуже других людей! Да что там! Лучше их! Прежде всего они приобретут…пожалуй, даже в день их свадьбы Инна не ликовала так, как сейчас, увлеченно перечисляя их будущие покупки…

Зато самому Николаю было не до радости. Как ни странно, именно сейчас, когда его уже приняли в «Белле Вида», он вдруг усомнился в том, стоит ли ему уходить туда. Ведь работа участкового врача была ему хорошо знакома. Однако Ивакин совершенно не представлял себе, что его заставят делать в фирме. Кто такой «монитор», на должность которого он принят? Чем он занимается? Ходит по поликлиникам и рекламирует лекарственные препараты? Или его работа состоит в чем-то другом? А что, если он не справится и будет уволен? Куда тогда он пойдет? И на что они станут жить? Так не лучше ли, по поговорке, не ловить журавля в небе, а быть довольным синицей в руках? В конце концов, всех денег не заработать, да и не в них состоит счастье… Ивакин уже собирался сказать жене, что передумал менять работу. Но в этот миг ему представилось, какую семейную бурю вызовут его слова. И он смолчал. Будь что будет. В конце концов, отступать уже поздно.

…Так человек, стоящий на краю пропасти, с ужасом смотрит на бурный поток, мчащийся внизу по острым камням. И все-таки делает шаг в бездну.

* * *

Первый рабочий день новоиспеченного сотрудника «Белле Вида» напоминал первый учебный день первоклассника: шествие в школу с букетом цветов «под звуки нестареющего вальса», праздничная линейка, напутственные речи директора и учителей, поздравления от старшеклассников, знакомство с будущими однокашниками, уроки, напоминающие не учебу, а игру, а по возвращении домой — чаепитие с задушевными разговорами и поеданием купленного мамой увесистого торта с кремовыми розочками, самый большой кусок которого доставался ему… Правда, путь Ивакина на новую работу оказался куда более долгим, чем в свое время дорога в школу: фирма находилась в часе ходьбы от его дома. И шел он туда не под школьный вальс, а под колокольный звон: в этом районе Москвы было на удивление много церквей и церквушек, с которых в утренний час по округе раздавалось призывное, веселое, задорное «бом-бом-тили-бом». Казалось, колокола оживленно переговариваются друг с другом, словно люди, встретившиеся на пороге храма после недельной разлуки… Надо сказать, что Ивакина, как человека неверующего, очень раздражал этот звон, будивший его каждое воскресенье. Однако сейчас (пожалуй, впервые в жизни) он порадовал Николая: ведь так приятно и почетно идти на работу под колокольный звон!

Что до пресловутой торжественной школьной линейки, начинающей новый учебный год, то вместо нее Николая ожидала получасовая беседа в кабинете начальника представительства фирмы. Суть ее сводилась к тому, сколь великой чести удостоен Ивакин, будучи принят в «Белле Вида». Ведь эта компания более полувека занимает одно из лидирующих мест в мировой фармации и имеет свои представительства во всех крупных европейских странах. А ее продукция отличается высоким качеством и эффективностью, так что на рынке лекарственных препаратов спрос на нее неуклонно растет… Николай слушал эти речи, украдкой косясь в окно, за которым виднелись многоэтажки Москва-Сити и по-летнему безоблачное голубое небо. И все больше ощущал себя человеком, поднявшимся на некую жизненную высоту. Еще бы! Ведь теперь он не просто участковый врач, а сотрудник крупной и авторитетной фирмы мирового значения. А это так лестно — сознавать себя частью чего-то великого и вселенского. Все-таки он поступил мудро, решившись перейти из своей поликлиники в «Белле Вида». И в итоге наконец-то очутился на коне. Что ж, не зря говорится — кто смел, тот и на коня сел!

— В нашей компании имеются свои ценности, которые должны лежать в основе поведения каждого ее сотрудника. — донесся до него бархатный баритон директора. — Это скромность, исполнительность и целеустремленность. И тот, кто неуклонно следует им в своей жизни и деятельности, может рассчитывать на служебный рост…

Теперь Ивакин готов был хохотать над своими прежними страхами. В самом деле, чего бояться, если взаимоотношения между сотрудниками этой фирмы основаны на столь высоких моральных принципах? Наверняка начальство заметит и оценит его скромность и исполнительность. Равно, как и усердие в работе. А уж он будет стараться изо всех сил, чтобы не только удержаться в фирме, но и постараться сделать в ней карьеру. Ведь не воспользоваться подобным шансом — просто безумие!

…По окончании беседы директор лично провел нового сотрудника по всем офисам, что несказанно умилило Николая. Какое внимание! Какая честь! Разве так поступал главный врач их поликлиники? Да для него врачи всегда были быдлом, рабочей скотинкой…а тут! Вот что значит Запад! Там уважительное отношение к личности всегда ставилось во главу угла! Не то, что у нас…

Однако размышления Ивакина на тему превосходства цивилизованного Запада над варварским Востоком были прерваны словами директора, произнесенными на пороге очередного офиса:

— Позвольте представить вам нашего нового сотрудника. Он будет работать вместе с вами. Познакомьтесь со своими коллегами, уважаемый Николай Иванович. Желаю Вам успешной работы.

Ивакин поднял глаза и увидел перед собой восемь столов, на каждом из которых стоял компьютер. За ними сидело четверо мужчин и трое женщин. Одно из мест пустовало.

Услышав голос босса, головы сидящих за компьютерами синхронно повернулись к двери. Однако уже в следующий миг все семеро вновь углубились в работу. Николай прошел к своему столу и уселся за него, ожидая, когда кто-нибудь объяснит ему, что именно он должен делать. Увы, вокруг царило молчание. Коллеги Ивакина сидели, уставившись в экраны своих компьютеров. И никто из них не обращал внимания на новичка, как ученики выпускного класса — на первоклашку, случайно затесавшегося в их «взрослую» компанию.

Некоторое время Ивакин пребывал в полной растерянности. Потом принялся осматриваться. Надо сказать, что его новое рабочее место разительно отличалось от того кабинета в поликлинике, где он уже седьмой год вел прием. Там стены были выкрашены в унылый серый цвет, линолеум на полу протерся до дыр, а с серого от пыли потолка прямо на больных сыпался песок. После такого убожества офис «Белле Вида» смотрелся поистине роскошно! Светло-зеленые стены, потолок ослепительной белизны, пластиковые пакеты в окнах, пушистый ковролин под ногами, сплошная стеклянная стена, отделяющая офис от коридора! Сколько света, сколько удобства! Даже в кабинете главного врача их поликлиники не было так уютно и красиво! Нет, он поступил правильно, сменив место работы! Хотя в чем все-таки состоит его работа? Ивакин кашлянул, пытаясь обратить на себя внимание кого-нибудь из коллег. Однако лишь один из семерых: сутулый рыжеволосый мужчина средних лет, внял его отчаянному зову.

— Да включите Вы его, что ли! — раздраженно буркнул он, оборачиваясь к опешившему от подобной беспардонности Николаю.

Его слова возымели поистине волшебное действие. Обитатели офиса, словно по команде, оторвались от экранов и с любопытством уставились на Николая.

— Ну, давайте знакомиться. — произнес рыжеволосый, словно их только что не представили друг другу. — Степан Иванович Зеленцов. Можете просто по имени или по фамилии. Как Вам удобнее.

— Николай. — отозвался Ивакин, пожимая волосатую короткопалую руку Зеленцова.

— Галя — подала голос худощавая серьезная девушка с темными волосами, сидевшая в углу.

— Егор. — откликнулся ее сосед, полный близорукий юноша лет двадцати, церемонно наклоняя голову.

— Макс… Юленька… Игорь… — по очереди представлялись остальные.

— Нельзя ли потише? — послышался из дальнего угла пискливый девичий голосок. — Работать мешаете!

— Да ладно тебе, Викуся! — ухмыльнулся долговязый кудрявый парень, отрекомендовавшийся Максом. — Работа, она, знаешь кого любит?

— Сам такой! — огрызнулась Викуся. — Я бы на месте директора тебя давно выгнала!

— Разрешите познакомится. — попытался разрядить ситуацию Ивакин, подходя к столу Викуси. — Николай.

— Виктория Олеговна. — усердная труженица наконец-то соизволила оторваться от компьютера. Надо сказать, что она была довольно симпатичной особой, если бы не выражение недовольства, словно застывшее на ее круглом личике. — Виктория Олеговна Лукина.

— А не выпить ли нам чайку? — предложил Зеленцов. — Как-никак, повод есть. Нашего полку прибыло!

— И то верно! — откликнулся Макс. — А то от работы и кони дохнут! Айда на кухню!

Шестеро, словно по команде, поднялись с мест. И лишь Викуся продолжала сидеть за своим компьютером, с удвоенным усердием стуча по клавишам и орудуя мышкой.

— Ты что, не слышишь? — недовольно вопросил ее Макс. — Мы идем чай пить. А ты, значит, от коллектива отрываешься?

— В отличие от вас, я работаю. — парировала Викуся. — Ладно! Так и быть — выпью чашечку. Но только одну, не больше. Мне работать надо.

— Ну-ну. — ехидно хмыкнул Макс, пропуская ревностную труженицу вперед и корча ей вслед до смешного хмурую рожу. Впрочем, выражение Викусиного лица было именно таким…

…Никогда прежде Ивакин не пил чай так долго. На работе ему едва удавалось перекусить: больные ежеминутно заглядывали в кабинет, бурно выражая свое недовольство тем, что им приходится вот уже пять минут ждать приема, и грозились пожаловаться начмеду⁷, если их и дальше будут томить за дверями. Зато чаепитие в «Белле Вида» продолжалось не менее полутора часов. Правда, кроме чая и кофе, на кухне имелись лишь крекеры и чипсы, от которых подозрительно попахивало прогорклым маслом. Однако сослуживцы Ивакина, за исключением разве что степенного Зеленцова, не обращали внимание на подобные пустяки и смачно хрустели чипсами и печеньем, перемежая процесс их поедания оживленной болтовней о погоде, о последних покупках и происшествиях, прежде всего — об очередном скандальном разводе модной певицы Инанны Балуевой⁸, сменившей за свою четвертьвековую эстрадную карьеру уже пятерых мужей… Почему-то эта тема сильнее всего задевала Викусю, давно уже забывшую о своем обещании выпить одну-единственную чашечку чая:

— Ей хорошо! — сетовала она, отправляя в рот очередную пригоршню хрустящих чипсов и громко прихлебывая чай. — Прыгает по сцене да рот разевает — а деньги какие гребет! Вон недавно показывали, какой у нее дом…это же сказка, а не дом! Везде ковры, зеркала вот такущие, стены антилопьей кожей обиты. А ванная — это ж целый бассейн, весь мраморный, с позолотой! И за что ей такое счастье? Ведь ни кожи, ни рожи, ни голоса, а мужики к ней так и липнут! Первый — режиссер, второй — бизнесмен, третий…

— Это уж, точно, везет некоторым! — подтвердил Макс. — Вот хотя бы наших менеджеров взять. Интересно, почему у них машины — черного цвета, а у нас, у мониторов — серые? Мы что — люди второго сорта? И вообще, надоело на «Фордах» ездить! Вечно ломаются! Уйду-ка я лучше в «Сильвер стар». Там мониторы на бордовых «Пежо» ездят. Вот это да! Круто!

— И зарплата там куда больше! — встрял Егор, опустошив блюдце с крекерами.

— На целых шесть тысяч! — подтвердила Юля, наливая себе третью чашку чаю.

— Хотите анекдот расскажу? — вдруг подал голос Зеленцов, который все это время угрюмо отмалчивался, глядя в окно. — Жила-была в джунглях одна мартышка. И надоело ей есть бананы, как всем остальным мартышкам, захотелось чего-нибудь покруче да повкуснее. Вот раз смотрит она: лежит под деревом большая тыква, а в ней — узенькая дырочка проделана. Сунула мартышка туда лапу, а внутри полно риса! Прямо как по заказу! С доставкой в джунгли! Обрадовалась мартышка: вот ужо наемся до отвала! Зачерпнула полную горсть риса, а вытащить не может: слишком уж дырка узкая: не пролазит кулачок, и все тут! Ей бы бросить тыкву — так ведь жалко: рис-то тогда другим достанется! Уж она и так, и этак вокруг тыквы прыгала, все пыталась рис достать, пока не допрыгалась. Пришел охотник, поймал ее и посадил в клетку. Вот так и попала мартышка из джунглей — в зверинец. Понятно?

— И чего? — недоуменно вопросил Макс, уставившись на Зеленцова.

— А смысл-то тут какой? — в один голос вторили ему Юля и Игорь.

— А такой, что тыква с рисом была ловушкой. — невозмутимо ответил рассказчик. — Так в Индии охотятся на обезьян.

Викуся презрительно скривила губы:

— Глупый анекдот.

— Ну, это кому как покажется. — ответил Зеленцов, ставя на стол пустую чашку и в упор глядя на Ивакина. — Знай обезьяна о том, что дармовой рис бывает только приманкой, может, и пробегала бы век на свободе, а не угодила в зверинец. Эх, правду говорят — многого захочешь — последнее потеряешь! Хотя кто об этом думает? Красиво жить не запретишь…

А тот терялся в догадках, с какой стати Зеленцову вздумалось рассказывать столь странный анекдот про обезьянью охоту? Ведь он не имел никакого отношения к разговорам про марки автомобилей и амурные похождения певицы Инанны. И почему при этом Зеленцов так странно смотрел на него, словно хотел о чем-то предупредить? Тогда о чем именно?

* * *

Впрочем, Ивакину не долго пришлось ломать голову над этим вопросом. Ибо по возвращении в офис его ожидала новая загадка.

Удивительно, как он сразу не заметил этот портрет. Вернее, большую цветную фотографию в рамке. Возможно, это произошло потому, что она висела как раз над входом в офис. С нее на новоиспеченного сотрудника «Белле Вида» взирал благообразный, безукоризненно одетый субъект. Определить его возраст не представлялось возможным: не то зрелый муж, не то моложавый старик. Но каким благостным было его лицо! Какой ласковой, поистине отеческой, казалась его улыбка! А глаза… Они лучились столь безграничной нежностью, что Ивакин даже немного опешил — человек с фотографии казался воплощением доброты, в которую он, по мере увеличения своего врачебного стажа, верил все меньше и меньше…

— Простите, а это кто? — спросил Ивакин проходившую мимо Викусю.

— О-он. — благоговейно прошептала та, возводя глаза к портрету.

— Кто-кто? — переспросил сбитый с толку Николай.

— Вы что, тупой, что ли? — раздраженно пискнула Викуся. — Это же о-он!

За спиной Ивакина послышались смешки. Он резко обернулся, и успел заметить, как Макс, выпучив глаза и по-идиотски скривив рот, крутит пальцем у виска. Пожалуй, из этого насмешника получился бы неплохой клоун… И свидетельством тому были улыбки на лицах Егора, Игоря и Юленьки. Лишь одна Галя отчего-то смотрела на дурачащегося Макса не то с презрением, не то с жалостью. А потом низко склонилась над клавиатурой своего компьютера.

— Да это наш босс. — опять вмешался Зеленцов, отвернувшись от окна. — Самый главный. Там на сайте нашей компании есть его биография. Вот ознакомьтесь-ка с нею. Все ж время скоротаете.

Ивакин счел за лучшее последовать этому благоразумному совету, включил свой компьютер и углубился в чтение. Надо сказать, что биография главы компании весьма напоминала умилительную историю из рассказа не то Гашека, не то Марка Твена о том, как некий бродяга, нашедший на свалке старую сапожную щетку, сумел, благодаря своей деловой сметке, возвыситься от уличного чистильщика обуви до миллионера. Вот и здесь повествовалось о том, как некий паренек из бедной многодетной семьи Фил Смит, исколесив весь свет и сменив множество профессий, в конце концов добился богатства, известности и поста главы известнейшей, пользующейся заслуженным признанием и авторитетом по всему миру компании «Белле Вида». Биография заканчивалась обращением господина Филиппа Смита к ее сотрудникам: «всего этого я добился своими силами. Потому что творцом своей судьбы является сам человек. И теперь, обращаясь к вам, я говорю: берите пример с меня. Будьте целеустремленны, как я. Не надейтесь ни на случай, ни на чудо, ни на людей. Ваше будущее — в ваших собственных руках. Помните об этом».

Все это было весьма поучительно и патетично. Однако, странное дело: автор назидательной биографии господина Филиппа Смита отчего-то не удосужился указать, ни где именно родился пресловутый творец своей судьбы, ни когда произошло сие знаменательное событие, ни о том, представителем какой именно профессии он является, ни даже того, где он живет сейчас. Такая таинственность несколько насторожила Ивакина. В самом деле — что это: случайная оплошка биографа? Маловероятно… Или же господину Смиту, как говорится, есть, что скрывать?

Впрочем, Николай поспешил обуздать свое уже начинающее разыгрываться воображение. В конце концов, что ему до этого Филиппа Смита? Он ему не кум, не сват, не седьмая вода на киселе, а совершенно чужой человек. Ивакин работает в его фирме — и только. В конце концов, не все ли равно, на кого работать, если к тебе относятся по-человечески и в придачу хорошо платят? Даже если этот Филипп Смит и впрямь темная личность, он относится к своим сотрудникам куда лучше тех, кто мнит себя поборниками закона и справедливости. Опять-таки, возможно, он просто очень скромный человек. Не случайно же среди ценностей его фирмы первое место занимает скромность. Выходит, в «Белле Вида» скромность ценят превыше всего. Именно поэтому господин Фил Смит не стремится сообщать посторонним людям подробности своей биографии. И тем самым показывает своим сотрудникам пример подлинной скромности.

Тем не менее, Ивакина не покидало смутное чувство — несмотря на кажущееся благополучие этой фирмы, в ней все же что-то не так. Вот только что же?

Или ему только чудится эта скрытая опасность, как трусливому охотнику, забредшему в лесные дебри, за каждым деревом, за каждым кустом видится зловещий блеск звериных глаз…

Но тут…

* * *

— Обед! — возгласил Макс, крутанувшись на своем стуле, словно на карусели.

Ивакин недоуменно захлопал глазами и воззрился на него, а затем — на стенные часы. Ровно двенадцать. Насколько ему помнилось, они закончили пить чай около одиннадцати. То есть, примерно час тому назад. И вот теперь — очередная кормежка. Странная какая-то работа, на которой только и делают, что едят…

— Ученые доказали: при 8-часовом рабочем дне можно продуктивно трудиться только три часа! — пояснил Макс, оттолкнув ногой стул, который откатился к стене с жалобным скрипом, словно сетуя на то, что с ним обходятся столь неуважительно. — Как там мы учили: «сатур вентер нон стьюдет либентер»! То есть: сытое брюхо к ученью глухо! Ну, или к работе — все равно! А ну, айда с нами обедать!

…Когда семеро мониторов вошли в столовую, там еще только-только начали собираться сотрудники фирмы. Ивакин заметил, что они стараются держаться стайками и оживленно болтают меж собой… До него доносились обрывки их разговоров. Увы, похоже всех работников «Белле Вида» интересовало одно и то же: погода, обновки, происшествия и личная жизнь эстрадных звезд. Однако Ивакину совершенно не хотелось вновь слушать эту болтовню, перемежающуюся сетованиями на то, как хорошо, богато, красиво живут другие люди. В глубине обеденного зала он заметил маленький, никем не занятый столик, и направился к нему. Наконец-то он хоть немного сможет побыть один…

— К-куда? — испуганно зашипела Викуся, словно новичок едва не нарушил некое священное табу местного значения. — Туда нельзя! Там манагеры сидят! А наше место — вот оно!

— А там кто? — Николай обернулся к соседнему столику, за которым уже собралось порядочно народа.

— Там сусары. — презрительно процедила Викуся.

— Кто-о? — переспросил Ивакин, поскольку это слово, равно как и слово «манагер», было ему совершенно неведомо.

— Ну, это ассистенты. — ответствовала Викуся тоном многоопытной второклассницы, объясняющей глупому первоклашке, что на школьном языке «шуба» — это не верхняя одежда, а сигнал тревоги, означающий «сейчас в класс войдет учитель».

— Короче, секретаришки. Мелочь. — небрежно бросил Макс.

— А кто такой манагер? — поинтересовался Ивакин.

Это слово оказало поистине волшебное действие на суровую Викусю. Глаза ее восторженно блеснули, а тонкие губы растянулись в подобии улыбки. Однако ответить она так и не успела…

— Это менеджеры. — встрял в разговор Зеленцов. — Помните, в старину были чиновники разных рангов: титулярные советники, коллежские асессоры и прочие? Так и у нас — каждый сотрудник имеет свой ранг. Ассистенты, потом мы, мониторы, потом менеджеры. Над ними — начальники отделов, а над всеми нами — директор. Вот такая «табель о рангах» — невесело ухмыльнулся он. Ну, и обедают все соответственно — каждый со своими. Ассистенты с ассистентами, мониторы с мониторами, и так далее. И у каждых столик — свой…

«Тесто-тесто, знай свое место». — неладно вспомнилась Ивакину старинная поговорка. Выходит, в этой фирме существует строгая иерархичность, которой подчиняется каждый сотрудник. Иначе говоря: всякий знает свое место. Вышестоящие дистанцируются от нижестоящих, а подчиненные — от начальства. Хотя…разве у них в поликлинике не творится то же самое? Да и не только у них — так принято везде. Врачи держатся отдельно, медсестры — отдельно, у санитарок — тоже своя компания. То же самое касается и начальства — смешно представить себе, что начмед, или, тем более, главный врач, сядет за один стол с медсестрами или даже с докторами. И нет ничего удивительного, если в «Белле Вида» поступают точно так же. Как говорится, это норма жизни. Так всегда, так у всех. Всяк сверчок знай свой шесток…

И все-таки Ивакин отчего-то не мог отделаться от навязчивой мысли: в «Белле Вида» все отнюдь не так благополучно, как это кажется на первый взгляд…

* * *

Вторая половина рабочего дня прошла точно так же, как и первая. Коллеги Ивакина сидели за своими компьютерами. Казалось, они были заняты работой. Лишь один Николай продолжал сидеть без дела, пялясь то на экран, то на стену напротив, с которой на него с отеческой улыбкой взирал загадочный господин Смит, и все больше страдая от угрызений совести. В самом деле — какое доверие ему, Николаю Ивакину, оказало руководство «Белле Вида», приняв его к себе на работу! А он, вместо того, чтобы его оправдать, самым бессовестным образом валяет дурака в то время, когда все остальные мониторы работают до одури! Николай покосился на сидящего рядом Егора и от удивления чуть не свалился со стула: юноша и впрямь самозабвенно приник к экрану, где…разворачивалась какая-то весьма увлекательная компьютерная игра. Выходит, он отнюдь не единственный бездельник в этом офисе… Интересно, чем же заняты другие? Ивакин посмотрел через плечо сидящего перед ним Макса. И тут же брезгливо отвел глаза — после двух лет изучения анатомии в мединституте он не питал интереса к подобным картинкам. А сидевшая рядом Юленька, склонившись над столом с видом прилежной ученицы, втихомолку полировала свои ноготки. Так вот, чем на самом деле заняты труженики «Белле Вида»! Что ж, в таком случае его совесть чиста! Ивакин защелкал по клавишам, разыскивая сайт с историческими фильмами. И до следующего чаепития успел наполовину просмотреть «Орла девятого легиона», оставив вторую часть на конец рабочего дня.

Приключения Марка Аквилы и Эски⁹ уже близились к концу, когда сослуживцы Ивакина заметно оживились. Юленька с Викусей потянулись за сумочками. Вернее, за находящимися в них объемистыми косметичками. Егор с хрустом потянулся. Макс широко зевнул.

— Ну вот, поспа-али, теперь можно и поесть. — процитировал он афоризм старой жабы из мультфильма про Дюймовочку. — Что ж! Чайку на дорожку выпить не помешает.

На сей раз, с учетом приближающегося окончания рабочего дня, чаепитие длилось всего полчаса.

— Главное — уходить вовремя. — наставлял Ивакина Зеленцов. — И ни в коем случае не опаздывать на работу. После второго опоздания провинившегося сотрудника увольняют. Именно так произошло с Вашим предшественником. Его тоже взяли и уволили.

— А что с ним случилось? — поинтересовался Ивакин.

— Опоздал. — односложно ответил Зеленцов. Судя по всему, воспоминания об этой истории были для него весьма неприятны.

— Не надо было права качать! — пояснил Егор. — А этот идиот вздумал с начальством спорить, доказывать, что он прав. Нет бы вспомнить: пункт первый: начальник всегда прав. Пункт второй: если начальник не прав, читай пункт первый. Ежу понятно: правдой сыт не будешь! Сидел бы, да помалкивал…правдоискатель!

— «Его пример — другим наука». Пушкин. «Евгений Онегин». — криво улыбнулся Зеленцов и заговорщически подмигнул Ивакину.

Нет, этот человек невыносим! Сплошные намеки и загадки! Неужели нельзя выражаться попонятнее? Впрочем, какое ему дело до уволенного монитора? Выгнали, и ладно! Это, как говорится, его проблемы! Зато теперь на его месте сидит он, Николай Ивакин! И уж он-то ни за что не упустит своего шанса на красивую жизнь!

Но все же…отчего у него на душе так неспокойно?

* * *

— Ну, как работа? — спросила Инна вернувшегося домой Ивакина.

Николай уже хотел рассказать ей обо всем. О странной фирме, сотрудники которой вместо того, чтобы заниматься делом, день-деньской бездельничают, да еще и получают за это зарплату. Об ее таинственном владельце Филиппе Смите, неизвестно откуда взявшемся и непонятно где живущем господине неизвестного возраста и профессии. А еще о своих опасениях — с этой фирмой что-то обстоит не так. И подтверждением этому является странное поведение Степана Зеленцова. Похоже, этот человек, рассказывая анекдот про обезьянью охоту, пытался о чем-то предупредить его. Но все-таки — о чем? И не лучше ли было бы ему продолжать работать в поликлинике? Ведь не зря же говорится: от добра — добра не ищут…

Возможно, если бы не недавняя размолвка с Инной, Ивакин рассказал бы ей всю правду. Однако в этот миг он с ужасом осознал, что, едва он это сделает, как их семейный мир (как он уже успел убедиться, весьма хрупкий) снова рухнет. Инна не поймет его опасений. И будет права. Потому что только идиот станет отказываться от работы, которая заключается в ничегонеделании, и вдобавок, оплачивается куда выше изнурительной поликлинической поденщины. Что до пресловутых намеков и загадок — Инна наверняка не придаст им никакого значения, объявив все мужнины страхи исключительно плодом его слишком пылкого воображения, разыгравшегося от чтения книг. Нет уж, лучше он соврет ей. Так будет спокойнее для нее. И, самое главное — для него.

— Так как работа? — переспросила Инна, которая никак не могла взять в толк, отчего Ивакин так медлит с ответом.

— Хорошо. Все хорошо, прекрасная маркиза. — Николай постарался, чтобы улыбка на его лице выглядела как можно более правдоподобной. — Все хорошо, все хорошо! — фальшиво запел он, усаживая к себе на колени льнущего к нему Сашку. И украдкой следя за выражением лица Инны. Кажется, она не догадалась, что впервые за шесть лет их совместной жизни он сказал ей неправду. Впрочем, что еще ему оставалось делать?

* * *

Той ночью Ивакину приснился кошмарный сон. Будто он бредет по какому-то полутемному лесу, не понимая, как и ради чего попал в эту чащу. Пока не оказывается на освещенной мертвенным лунным светом полянке, посреди которой виднеется огромная тыква. Нет, это скорее, сундук в форме тыквы. Вон и замочная скважина виднеется, причем такая большая, что туда можно вполне просунуть руку. На тыкве восседает большая ворона и с самым наглым видом косится на Ивакина.

— Пиастр-ры! — вдруг произносит она хриплым человеческим голосом.

Поначалу Николай не верит своим ушам. Однако ворона продолжает повторять, как попугай (и приснится же такая глупость! Причем тут попугай?) — «пиастры! Пиастры! Пиастры!» Тогда он из любопытства просовывает правую руку в замочную скважину и ощущает в ладони приятный холод тяжеленьких металлических кружочков. Выходит, тыква и впрямь набита деньгами. Что ж, сейчас он достанет их оттуда. И тогда для него настанет красивая жизнь…белле вида… Ивакин набирает полную горсть монет…и чувствует, что не может вытащить руку. Он поворачивает ее так и этак — напрасно: рука намертво застревает в замочной скважине. Но как же жалко расставаться с пиастрами! «Кр-рах! Кр-рах!» — вдруг истошно кричит ворона, словно испугавшись чего-то (или кого-то?) и, громко хлопая крыльями, исчезает во мраке. Ивакин изо всех сил упирается в тыкву ногами и свободной левой рукой. Неужели ему придется уйти отсюда ни с чем? Неужели он не сможет вытащить хоть одну монетку! И Ивакин вдруг в ужасе замирает: прямо над ним нависает зловещая черная тень… Вслед за тем чья-то безжалостная рука хватает его за шиворот…и он оказывается в клетке, среди рычащих, воющих, шипящих, грызущихся друг с другом зверей. «Так в Индии охотятся на обезьян». — доносится до него голос Зеленцова. И тут сон обрывается.

Ивакин проснулся в холодном поту. Однако, стоило ему увидеть за окном бледно-розовую полоску занимающейся зари, как он уже готов был смеяться над своими ночными страхами. В самом деле, какой нелепый, глупый сон! Вот что значит подозревать подвох там, где его нет! Но даже если в «Белле Вида» и существуют некие «мадридские тайны» — что ему до них? Он просто станет отбывать положенные рабочие часы, получать зарплату и закрывать глаза на все остальное. Меньше знаешь — крепче спишь.

Увы, Ивакин не ожидал, какой сюрприз ожидает его на следующее утро!

* * *

Надо сказать, что поначалу ничто не предвещало беды. Николай не только не опоздал в «Белле Вида», но даже явился туда за двадцать минут до начала работы. И успешно прошел «отикивание». Иначе говоря, зафиксировал свое появление на рабочем месте. Подобная процедура не так давно была введена и у них в поликлинике, после смены главного врача. Новый босс, бывший, как говорится, из молодых да ранних, во всеуслышание заявил, что намерен поднять качество обслуживания пациентов путем ужесточения дисциплины среди кадров. Отныне каждому сотруднику поликлиники вменили в обязанность отмечаться в специальном журнале, фиксируя время своего прихода на работу и ухода оттуда. Разумеется, «люди в белых халатах» глухо ворчали. А единичные смельчаки ехидничали по углам, вспоминая сказку о незадачливом вознице, который предпочитал нещадно бить свою заморенную клячонку за то, что ей не под силу сдвинуть с места доверху нагруженный воз, когда для этого требовалось всего-навсего кормить ее получше… И все-таки и те, и другие подчинялись приказу, помня, что плетью обуха не перешибешь, а потерять работу куда легче, чем снова найти ее…

Однако в «Белле Вида» «отметка» сотрудников проводилась на куда более высоком, можно сказать, европейском, уровне. Сначала — на входе в здание. Затем — вторично, на восьмом этаже, где располагалась большая часть офисов фирмы. Причем требовалось не просто ставить свою подпись в некоем журнале с прикрепленной к нему шариковой ручкой, а проходить через устройство, напоминающее те, что стоят в метро, предварительно приложив к желтому кругу ламинированную карточку-пропуск с фотографией и личным номером. Вчера Николай получил такую карточку, став, так сказать, сотрудником номер 65347.

Постепенно в офисе начали собираться коллеги Ивакина. Лишь Зеленцов отчего-то запаздывал. Однако остальные мониторы словно не замечали его отсутствия. Они дружно выпили чаю, обсудив при этом последние происшествия и новости из жизни артистов. На сей раз предметом разговоров была уже не Инанна Балуева, а не менее яркая и скандальная звезда эстрады Нинетта Юрловская, которую желтая пресса величала не иначе, как «красотка ню»… Потом Юленька извлекла из сумочки увесистую косметичку и начала наводить марафет с таким самозабвением, с каким великий Леонардо вряд ли накладывал мазки на лик своей «Джоконды». Макс увлеченно смотрел по компьютеру очередной боевик, Галя с Егором обменивались впечатлениями от фотографий на каком-то сайте. Что делали сидевшие за дальними столами Игорь с Викусей — оставалось тайной. Но Ивакин был уверен — они тоже гоняют лодыря. Хотя со стороны производят впечатление усердно работающих людей. Впрочем, как и все остальные мониторы, включая его самого.

Вот только куда делся Зеленцов? Может, с ним что-то случилось? Ивакин уже хотел спросить об этом кого-нибудь из мониторов, обернулся, и…

…И тут стеклянная дверь, ведущая в офис, стремительно распахнулась, и на пороге показалась черноволосая девушка в синем форменном платье. При виде ее Игорь резко вскочил со стула.

— Альфия? — только и успел вымолвить он. — Что случилось?

Девушка с плачем бросилась к Игорю.

— Они меня выгнали… Выгнали… — повторяла она сквозь слезы.

— Успокойся, Альфия. — Игорь усадил девушку на свое место, а сам присел на корточки рядом с ней. — Не плачь. Ведь я с тобой. И я никому не дам тебя в обиду.

Вместо ответа та разразилась рыданиями. Игорь гладил девушку по растрепанным черным волосам, и шептал ей на ухо что-то ласковое. Похоже, он был потрясен случившимся. Однако что же произошло? Кто эта девушка? Ивакин вгляделся — и увидел белую надпись на ее платье: «Белый Свет». Так называлась известная фирма, поставлявшая московским организациям уборщиков и уборщиц. Теперь он понял все. Эта девушка-таджичка, подобно многим своим соплеменницам, приехала в Россию на заработки. И, через фирму «Белый Свет» попала уборщицей в «Белле Вида». Но все-таки: за что ее выгнали?

Тем временем Игорь продолжал успокаивать девушку. Альфия уже начала было затихать. Как вдруг, видимо, в ответ на его вопрос, зарыдала горше прежнего:

— Они говорят: ты нескромная…таким тут не место…

— Что? — яростно взревел Игорь. — Да как они посмели сказать тебе такое? Они за это ответят!

— Не надо, Игорь, не надо… — Альфия схватила его за руки, словно пытаясь удержать. Но юноша вырвался и выскочил из офиса, громко хлопнув дверью. Девушка устремилась было ему вслед…и вдруг опустилась на пол и запричитала на своем языке. Ее плач надрывал сердце. Ивакин чувствовал, что сейчас он не выдержит и тоже заплачет — от жалости к ней.

— А ну пошла отсюда! — злобно рявкнула Викуся. Альфия резко смолкла, медленно поднялась с пола и, пошатываясь и тихонько всхлипывая, вышла из офиса.

— Зачем ты ее так, Вика? — негромко спросила Галя.

— Пусть знает свое место…черномазая. — прошипела Викуся. — Ее место там. — И она выразительно мотнула головой в сторону окна. — А здесь ей делать нечего.

Вскоре вернулся Игорь. Не говоря ни слова, он прошел к своему месту, пнув ногой пустой стул, на котором еще недавно сидела Альфия, и принялся собирать вещи.

— Что случилось, Игорь? — насторожилась Галя.

— Меня тоже выгнали. — мрачно произнес Игорь. — Вернее, я сам ухожу. Зато я им все сказал, что о них думаю. Наплевать мне на их деньги! Они больше не посмеют оскорблять мою жену.

— Неужели ты женился на этой… — Макс осекся, увидев, как глаза Игоря яростно полыхнули. — Прости, я хотел сказать: разве вы женаты?

— Да, мы с Альфией — муж и жена. — с вызовом ответил Игорь. — Позавчера мы расписались в ЗАГС-е. А что тут такого? Альфия — очень хорошая девушка. Между прочим, ее мама — бывшая учительница. А сама Альфия закончила школу на «отлично» и собиралась поступить в институт. Но тут у нее погиб отец, а мама с горя заболела. И теперь ей приходится работать, чтобы прокормить семью. Потому что она — самая старшая…

— Ну-ну, знаем мы эти сказочки про больную мамочку и голодных сироток. — ухмыльнулся Макс. — А ты, значит, им поверил? Право слово, не ожидал, что ты такой простак…

— Альфия не обманывает! — не сдавался Игорь. — Она честная девушка! Куда честнее некоторых… — он сверкнул глазами в сторону украдкой следившей за ним Викуси, которая поспешила спрятаться за экраном своего компьютера.

— Да, но это же не значит, что на ней непременно нужно было жениться. — не сдавался Макс. — Жили бы себе…просто так. И ничего бы не случилось.

— Дурак ты, вот ты кто! — с нескрываемым презрением произнес Игорь. — И все вы дураки! Привыкли только о себе да о своей выгоде думать! Да что там! Я тоже был дурак, пока Альфию не встретил. Вот тогда-то и понял, что счастье — вовсе не в деньгах и не в модных шмотках. Счастье — когда рядом с тобой тот, кого ты любишь. И кто тебя любит. Вот оно, настоящее счастье. А вся эта красивая жизнь — обман! Может, когда-нибудь и вы это поймете. А тебе (он повернулся к столу Викуси) я вот что скажу: за что ты борешься, на то и напорешься! Ладно! Счастливо оставаться! Прощайте!

Когда стеклянная дверь захлопнулась за Максом, в офисе некоторое время царило тягостное безмолвие. Первым его нарушила Викуся:

— Что это вы все молчите? Разве я не правильно сделала? И вообще, этот дурак мне сам проболтался. Правда, потом просил никому не рассказывать… А ведь знал о запрете… Фирму обмануть вздумал! Ее авторитет подрывать? И, по-вашему, я обязана была его покрывать? Так, что ли?

Ответом ей было молчание.

* * *

Утро следующего дня было ознаменовано двумя событиями. Прежде всего — объявился Зеленцов, который, как оказалось, летал в командировку в отдаленный северный город Михайловск.

— Скучнейший городишко. — доверительно сообщил он коллегам за утренним чаепитием. Небо серое, дома серые, река серая, люди…а, люди тоже серые. Короче, сплошная серость. Ничего интересного. Кроме букинистического магазина. Купил там по дешевке первый том «детгизовского» издания Шекспира тридцать седьмого года издания. Сколько лет искал, а тут — почти даром… Кстати, а где Игорь? В командировку уехал?

— Уволили его. — равнодушно произнес Макс, похрустывая чипсами. — Надо ж было оказаться таким дураком. Представляешь, он женился на здешней уборщице, какой-то, то ли Зульфии, то ли Гюльфии. Вот их обоих и выгнали.

— И впрямь дурак. — мрачно подтвердил Зеленцов. — Впрочем, мало ли дураков на свете? Сперва наломают дров, а потом от того всю жизнь маются.

С этими словами он покосился на Ивакина, и тот опять принялся терзаться раздумьями, действительно ли Зеленцов пытается предупредить его о чем-то, или это ему только кажется. Тем более, что он маялся бездельем уже второй день, и, похоже, начинал входить во вкус такой синекуры¹⁰. Ведь, как остроумно заметил в свое время русский классик, «подлец-человек» привыкает ко всему…

Но тут стеклянная дверь их офиса открылась и кто-то из сотрудников фирмы (кто именно, Ивакин не понял, потому что еще плохо знал своих коллег), пригласил их на общее собрание сотрудников. Оно-то и стало вторым главным событием этого дня. И, как оказалось, было посвящено вчерашнему происшествию.

— С прискорбием должен сообщить вам о досадном инциденте, имевшем место вчера. — возвестил директор собравшимся подчиненным. — Один из наших сотрудников допустил нескромный поступок в отношении нашей компании. И за это был уволен. Хочется надеяться, что впредь никто из вас не допустит подобных проступков…

— Ничего не понимаю. — донесся до Ивакина шепоток кого-то из сидевших сзади. — Что случилось-то?

— Да, поженились кто-то с кем-то. — раздался в ответ такой же глухой шепот. — Вот их обоих и уволили.

— Ну и дураки! — подтвердил первый из участников задушевной беседы. — Это же запрещено. Жили бы себе так…втихомолку. Мало ли из наших так делают? Вон Колян с Нинкой уже год живут, не расписываясь, и ничего! Хотя у директора нашего жена тут работает, и ничего. И сынок — начальник отдела… Интересно — почему это им можно всей семьей тут работать, а нам нельзя?

Ивакин сидел, потрясенный неожиданным открытием. Выходит, его подозрения были не напрасны. В этой фирме и впрямь творится что-то странное. В ней можно работать вполсилы, посвящая большую часть дня болтовне и бесконечным чаепитиям, и все-таки получать за это зарплату. Главное, производить впечатление усердного труженика. Зато в ней запрещено, например, работать членам одной семьи. Правда, этот запрет касается не начальства, а лишь рядовых сотрудников фирмы. Директору, как говорится, закон не писан… Что до его подчиненных, то для них остается единственный способ обойти этот запрет: вступать в так называемый «гражданский брак». Иначе говоря: скрывать свою связь. Но ведь это же нечестно! В этот миг Николай осознал: среди ценностей, которыми должен руководствоваться каждый сотрудник «Белла Вида», отсутствует слово «честность». И Ивакину стало страшно. Потому что ему вдруг открылось: без честности скромность превращается в лицемерие, исполнительность — в подхалимаж, а целеустремленность — в самый беззастенчивый карьеризм. Таков удел всех «бесчестных» ценностей… И ему придется выбирать между «ценностями» «Белла Вида» и собственной совестью. Он не привык жить по лжи. Но красивая жизнь и чистая совесть — несовместимы. Так чем же пожертвует он, Николай Ивакин?

Впрочем, почему он непременно должен чем-то жертвовать? Это только в глупых книжках добродетельные герои отказываются от счастья, от богатства, от карьеры, от самой жизни ради каких-то надуманных моральных принципов. В свое время он имел глупость подражать им — и, как говорится, остался на бобах. В то время как другие, менее щепетильные люди брали от жизни все, что хотели. Нет, недаром молвится: от трудов праведных не построишь палат каменных. Он не раз имел возможность убедиться в правоте этой поговорки… И вот теперь ему представилась возможность исправить свою ошибку и начать новую, красивую жизнь, белле вида. Так разве вправе он упустить такой счастливый шанс!

…Возможно, именно так рассуждала и обезьянка из индийских джунглей, засовывая лапу в тыкву, наполненную дармовым рисом. Не ведая, что тем самым обрекает себя на жизнь в зверинце.

(продолжение следует)

____________________________________________

1. Блато — по-церковнославянски — болото.
2. Речь идет о так называемой аттестационной категории медработников: высшей, первой и второй. Чтобы получить категорию, надо иметь определенный стаж работы в медицинском учреждении и написать аттестационную работу. Наличие определенной категории или ее отсутствие влияет на зарплату медика.
3. Амнезия — потеря памяти.
4. Гитчи Манито (Маниту) — «Владыка жизни, Гитчи Манито могучий» — индейское верховное божество, упоминающееся в «Песни о Гайавате» Г. Лонгфелло и романе Ф. Купера «Последний из могикан», где ему молится перед битвой юный Ункас, сын вождя Чингачгука.
5. От испанского «belle vida» — «хорошая жизнь». Фармацевтическая компания и названия выпускаемых ею лекарственных препаратов — полностью вымышлены. «Венсеремос» — «мы победим».
6. Афоризм древних спартанцев, означающий примерно то же, что «победа или смерть». «Со щитом» возвращались победители. Ну, а павших в бою несли на щитах…
7. Начмед — здесь — заместитель главного врача по лечебной работе.
8. Инанна — у древних шумеров — богиня любви, распри и войны. Певица с таким именем — вымышленный персонаж.
9. Центурион Марк Аквила и его слуга и друг Эска — герои исторического романа Розмэри Сатклиф «Орел девятого легиона» и одноименного фильма.
10. Синекура — от латинского «без забот» — высокооплачиваемая должность, не требующая труда.