«Красивая жизнь» или Ловушка для эгоиста (фрагмент 4)

Подходя к дому, Ивакин заметил, что окна его квартиры ярко освещены. Значит, Инна уже вернулась с работы и привела из детсада Сашку… Что ж, в этом нет ничего удивительного: на дворе уже седьмой час вечера. В эту пору они обычно ужинали. Николай ускорил шаг. Наверняка, Инна с Сашкой ждут не дождутся его возвращения. Вот только стоит ли объяснять жене, почему он пришел домой так поздно? Может, отделаться банальным объяснением: «задержался на работе»? Хотя почему бы не сказать Инне правду? Она поймет — муж не мог поступить иначе. Но, разумеется, он утаит от нее свои страхи и подозрения. Не стоит понапрасну беспокоить Инну — в конце концов, все это может оказаться лишь плодом его воображения, цепочкой случайных совпадений… если бы только эта цепочка не была на удивление стройной, словно вышедшей из-под рук какого-то зловещего умельца…

К удивлению Ивакина, Инна долго не открывала ему дверь. Когда же, наконец, распахнула ее, Ивакин не на шутку встревожился: ему случалось видеть свою супругу хмурой, раздраженной. Но еще никогда она не смотрела на него с такой ненавистью, как сейчас. Господи, что же случилось?

— Где ты был? — злобно прошипела Инна. И Ивакин испугался еще больше: судя по тону супруги, надвигалась очередная семейная буря, причем такая, что по сравнению с нею все их предыдущие размолвки можно было счесть ласковым воркованием двух влюбленных голубков.

— Понимаешь, Инна, я отвозил одну девушку… — пролепетал он.

— Что?! — взревела Инна. — Как ты посмел?!

— Нет, ты не думай… — принялся оправдываться Николай. — Это же была Юленька… Я отвозил ее в больницу… А потом ждал…

— Врешь! — перебила его Инна. — Мне сегодня позвонили… мне все рассказали… Любовницу завел! Ну так и убирайся к ней! И без тебя проживем!

Вслед за тем она разразилась истерическими рыданиями. А Ивакин принялся утешать и успокаивать Инну. Все это ложь. У него нет никакой любовницы. Он любит только свою заиньку, свою кисоньку, свое ненаглядное солнышко — Инночку. Что до Юленьки, то она была…она всего лишь его коллега. Сегодня на работе ей стало плохо. И он вызвал «Скорую помощь» и отвез ее в больницу. А потом сидел там и ждал, пока ей не станет лучше. Вот и все.

В конце концов Ивакину удалось успокоить супругу и уложить ее на диван. Вскоре Инна уже спала. Однако сам Николай не смог сомкнуть глаз всю ночь, раздумывая, кто бы мог оклеветать его перед Инной. И зачем ему понадобилось это делать? Выходит, у него есть некий тайный и беспощадный враг, хорошо осведомленный в семейных делах Ивакина и знающий его домашний телефон. И вот сегодня он позвонил Инне и сказал ей… Что ж, он выбрал весьма удачный момент для своего звонка: Николай задержался в больнице и вернулся домой гораздо позже, чем обычно. Но кто мог знать об том, что он ездил туда с Юленькой? Только сослуживцы Ивакина… Значит, его враг тоже работает в «Белле Вида». Тогда уж не Викусей ли его зовут? В самом деле, от этой девицы вполне можно ожидать любой подлости. Разве не она предала Игоря и Альфию? И, если Зеленцов и впрямь был убит, то к этому опять-таки причастна Викуся… Но откуда она могла узнать его домашний телефон? Он известен только его начальству. Например, господину ГАД-у… Или это сделал какой-то другой, неизвестный ему человек?

Хотя, кем бы ни был его враг, почему он стал вредить Ивакину не после того злополучного корпоратива, когда погиб Зеленцов, а именно сейчас? Выходит, Николай напрасно боялся последствий своего разговора со Степаном. Он совершил какой-то промах уже позже, а именно сегодня, когда отвозил в больницу Юленьку. И вот тогда его враг нанес ему удар в спину… Первый удар. Но наверняка не последний.

Так куда же он все-таки попал: фармацевтическую компанию или в секту? Кто может дать ему ответ на этот вопрос? Увы, похоже, что некому. Возможно, это мог бы сделать Степан Зеленцов. Но он погиб. Возможно, как раз потому, что знал о «Белле Вида» правду. Но что именно он мог знать?

Раздумья Ивакина прервал колокольный звон. «Бом-бом-тили-бом-тили-тили-тили-бом!» Судя по громкости звука, это звонили на ближайшей к его дому церквушке — маленькой, выкрашенной в желтый цвет, с приземистой колокольней, увенчанной высоким шпилем. Однако уже миг спустя до Николая донеслось приглушенное: «тили-бом-бом-бом, тили бом-бом-бом». Как видно, это колокола какой-то из дальних церквей отвечали своим собратьям радостным утренним приветствием. Сколько раз, пробуждаясь по утрам от этого звона, Ивакин негодовал на то, что он не дает ему, атеисту, спокойно отоспаться в выходные. Но сейчас, как ни странно, колокольный звон обрадовал его. Ибо с первыми его звуками Николаю пришло на ум решение, простое до гениальности, гениальное до простоты. Зачем ему, неверующему человеку, напрасно ломать голову над тем, сектой или не сектой является «Белле Вида»? Наверняка в этом гораздо лучше разбираются верующие люди. Например, эти…(как их там называют?) святые отцы. Сегодня выходной. В таком случае, кто помешает ему сходить в ближайшую церковь, найти там кого-нибудь из этих отцов и задать ему тот вопрос, который не дает Ивакину покоя с тех самых пор, как он попал на работу в «Белле Вида».

А именно: чем ее считать? Фирмой или все-таки сектой?

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ИСХОД

«Душа наша избавилась, как птица, из сети ловящих; сеть
расторгнута, и мы избавились» (Пс. 123; 7)

К тому времени, когда Николай Ивакин по-воровски, на цыпочках, выбирался из своей квартиры, стараясь ненароком не наступить на скрипучую половицу возле самой двери, Инна с Сашкой еще спали. Он решил не будить их и уйти незаметно. Пусть отоспятся. Наверняка, когда он вернется домой, жена с сынишкой еще будут досматривать последние, самые интересные, сны. Так что его поход в церковь останется для них тайной. Пожалуй, так будет лучше. Особенно после сцены, устроенной ему вчера Инной. Конечно, за шесть лет их совместного житья он наслушался от женушки всякого. Но вчерашняя семейная буря все-таки застигла его врасплох. Как она кричала! Как обвиняла его в том, о чем он никогда не смог бы и помыслить! Что за бес вчера вселился в Инну? Разумеется, это всего лишь метафора — кто сейчас может всерьез верить в бесов? Уж по крайней мере, не такой образованный человек, как он, врач-невролог первой категории Николай Ивакин… И все-таки, пожалуй, в этом выражении что-то есть: ведь прежде Инне никогда и в голову не взбредало его ревновать. Недотепа, мечтатель, книгочей, олух, лодырь, наконец — все это Ивакину приходилось слышать не раз. Но обвинять его в измене? Причем как раз после того, как он совершил достойный поступок. Кстати, уж нет ли связи между этими двумя событиями? Хотя наверняка, это всего лишь случайное совпадение, и только. Ведь «после» не значит «по причине». Это известно всем. Так что лишь глупец может искать связь между его поездкой в больницу вместе с Юленькой и истерикой, которую после этого закатила ему Инна. И все же эти два события взаимосвязаны. Неизвестный враг Ивакина оболгал его именно тогда, когда он осмелился вызвать для Юленьки «Скорую» и вместе с ней отправиться в больницу. Но все же кто он, этот враг? Впрочем, как говаривала шекспировская героиня, «о таких вещах не стоит размышлять, иначе можно с ума сойти»²¹. А этого ему совершенно не хочется: пусть лучше это случится с его врагом. Как говорится, поделом вору и мука!

Впоследствии Ивакин не раз с горечью вспоминал об этом случайном пожелании, подтверждавшем справедливость слов Спасителя о том, что человек в ответе за каждое слово, брошенное им даже ненароком²²…

* * *

Ивакин никогда не бывал в церкви. Поэтому не ожидал, что утренняя служба окажется такой долгой. Прошел уже почти час с тех пор, как он переступил церковный порог, но хор по-прежнему продолжал петь, а народ — креститься и кланяться. Причем, в отличие от Николая, никто из стоящих в церкви не оглядывался с тоской на входную дверь… Да что они тут, железные, что ли? Вон, у него уже давно ноги заболели, а им, похоже, хоть бы хны! Доколе еще ему ждать? Полчаса, час, целую вечность? Пожалуй, напрасно он не разбудил Инну и не сказал ей, куда идет. Кто знает, что взбредет ей в голову, когда она, проснувшись, обнаружит исчезновение мужа? Еще, чего доброго, решит: пресловутая «змея-разлучница» и впрямь существует, и ее уличенный в измене муженек спозаранку удрал к ней, со страху забыв даже прихватить свое барахлишко… Может быть, лучше вернуться, пока не поздно? Или все-таки дождаться окончания службы и поговорить с одним из здешних…только вот как их правильно называют? Попов? Святых отцов? Пожалуй, последний вариант звучит более торжественно: «святой отец»… Да и как иначе можно назвать вон того седовласого полного старика в златотканой одежде? Вон как величественно он держится, какая четкая у него дикция, какой приятный голос! Настоящий «святой отец»! Не то, что тот, тощий, низкорослый, в черной шапке с длинным шлейфом сзади. Вот это уж точно поп, или скорее, даже — попик! Жалкий замухрышка. Вдобавок, судя по его невзрачному виду, еще и субъект весьма недалекого ума. Одним словом, воплощенное убожество. И как только таких берут в попы!

Мог ли Николай знать, насколько обманчивой может оказаться внешность человека? И то, что иногда в душах самых убогих на вид людей, словно в глиняных сосудах, таятся великие сокровища веры? (2 Кор. 4, 7)

* * *

К великой радости Ивакина, служба, наконец, закончилась. Однако в храме оставалось еще достаточно много народа. Похоже, эти люди кого-то ждали. Вот только кого именно?

Впрочем, Николаю не пришлось долго ломать голову над этим вопросом. Потому что он увидел, как из маленькой позолоченной двери в глубине храма вышел тот полный седовласый старик, которого Ивакин мысленно прозвал «святым отцом», и медленно направился к выходу, неспешно осеняя крест-накрест правой рукой подходивших к нему людей. Николай оживился. Сейчас он наконец-то спросит святого отца…

В этот миг седовласый старик поравнялся с Николаем. И тот понял: вот она, решающая минута! Сейчас или никогда!

— Здравствуйте, святой отец. — произнес Ивакин, стараясь срыть предательскую дрожь в голосе. — Я бы хотел с Вами поговорить.

Седовласый замер и воззрился на Николая не то с удивлением, не то с неприязнью. Что такое? Неужели он совершил какую-то ошибку? Может быть, стоит объяснить — его привело сюда отнюдь не праздное любопытство, а крайне важное и неотложное дело. И, когда святой отец поймет это, он непременно поможет ему…

— Святой отец, я хочу попросить у Вас совета. — пояснил Ивакин, глядя, как благообразное лицо старика искажается недовольной гримасой. — Недавно я смотрел передачу про секты. Так вот. Кажется, я попал в секту…

Он осекся. Потому что седовласый резко отвернулся от него и окликнул проходившего мимо попика-замухрышку:

— Отец Илья, а, отец Илья! Поди сюда! Вот, поговори-ка с этим…

Ивакин вздрогнул. Почему он не хочет его выслушать? Почему отказывает ему в помощи? Почему перепоручает его другому? Причем тому, кого Ивакин невзлюбил с первого взгляда. В самом деле, что может быть общего между ним и этим убогим человечком?

— Святой отец… — отчаянно взмолился Николай. Однако величественный старец уже скрылся за церковным порогом. А рядом с Ивакиным, по-врачебному внимательно глядя на него, стоял низкорослый попик.

— Здравствуйте. — негромко произнес он. — Давайте познакомимся. Меня зовут отец Илья. Впрочем, если Вам неудобно, зовите меня просто Ильей. А как зовут Вас?

— Николаем. — нерешительно произнес Ивакин, удивленный тем, насколько вежливо и доброжелательно держится с ним этот странный человек. Однако в этот момент ему вспомнилось, что он ни много, ни мало как врач первой категории. Что до этого попика, то наверняка у него за плечами, в лучшем случае, какой-нибудь техникум…но уж никак не ВУЗ. Вот он и заискивает перед Николаем, почуяв, что тот превосходит его и по образованию, и по положению в обществе. Что ж, в таком случае панибратствовать с подобным субъектом — значит, не уважать себя. Он должен знать — они с Ивакиным — неровни.

Придя к такому выводу, Николай уже куда более строгим тоном прибавил:

— Впрочем, у нас в медицине принято обращаться друг к другу по отчеству. Я — Николай Сергеевич.

— Что ж, уважаемый Николай Сергеевич, вот мы и познакомились. — улыбнулся отец Илия. Надо сказать, что на вид ему было далеко за сорок, но, когда он улыбался, то выглядел гораздо моложе. — Кстати, может, пройдем ко мне? Или, если хотите, посидим во дворе, если Вам не будет холодно. Полагаю, Вас привело сюда очень важное дело.

Ивакин содрогнулся. Откуда он это узнал? Впрочем, не исключено, что этот отец Илья просто-напросто заметил: Николай в церкви — залетная птица. Значит, оказался в ней либо из любопытства (что маловероятно — редкий зевака возьмет на себя мужество выстоять в храме всю службу), либо по некоей крайне насущной причине. Что ж, в наблюдательности ему не откажешь. Почти как тем врачам былых времен, которые лишь по внешнему виду больного могли поставить ему предварительный диагноз. В свое время так делал, например, английский врач Конан Дойль. А потом — придуманный им сыщик Шерлок Холмс. Кстати, любопытно, кем был этот отец Илья до того, как стал попом? Занятный тип: пожалуй, с ним все-таки стоит побеседовать. Ведь вряд ли ему, атеисту, когда-нибудь еще представится возможность запросто поболтать с настоящим попом!

Ивакин не догадывался, что, вспомнив о врачах былых времен, он почти угадал мирскую профессию отца Илии… Хотя прошло уже много лет с тех пор, как тот стал из, так сказать, врача телесного — врачом духовным.

* * *

Иеромонаха Илию (а в миру — Игоря Владимировича Логиновского) в его родной Михайловской епархии за глаза величали «чудотворцем». И, надо сказать, вполне заслуженно. Отец Илия был весьма незаурядным человеком. Даже его приход в Церковь (а произошло это в начале семидесятых годов) произошел при достаточно необычных обстоятельствах. В свое время Игорь Логиновский был аспирантом на кафедре гистологии местного медицинского института, и уже заканчивал диссертацию, посвященную тканевым культурам. Причем, по слухам, именно работа над ней заставила его задуматься: а не существует ли на свете Тот, Кто так премудро устроил этот мир и все, что в нем находится? В итоге, после многих раздумий и сомнений, аспирант Логиновский уверовал в Бога, крестился и стал ходить в один из храмов своего родного города Михайловска. А именно — в Свято-Лазаревскую церковь, стоявшую на старом загородном кладбище. Добираться до нее Илье приходилось около часа. И это при том, что в самом Михайловске были два действующих храма! Однако Илья все-таки предпочитал ездить в Свято-Лазаревскую церковь. Ибо, к чему таить, надеялся, что тогда коллеги не узнают об его обращении к вере. В противном случае Илье грозило изгнание из научного мира. И никакие ссылки на то, что многие ученые давнего и недавнего прошлого были верующими людьми, не спасли бы Илью от участи изгоя. Ведь одно дело какая-нибудь Англия или Америка, иначе говоря, гнилой буржуазный Запад, умирающий и загнивающий на корню. И совсем другое — СССР, страна победившего социализма, где вера и наука почитались «вещами несовместными».

Однако Игорю не удалось долго скрывать свою веру. Как раз на предзащите диссертации у него из-за пазухи выпал нательный крестик. Игорь не стал отпираться: да, он верует в Бога и ни за что не отречется от Него. Не прошло и нескольких дней, как эта история стала известна всему Михайловску — ее обсуждали не только в институте, где работал Игорь, но и в областной газете «Северная Звезда», в которой по этому поводу была опубликована большая статью под заголовком «Двойная жизнь аспиранта Логиновского». Разумеется, Игорю пришлось расстаться и с медицинским институтом, и с мечтой о карьере ученого. О том, что довелось ему перенести в ту пору, отец Илия избегал рассказывать. Увы, хотя время и называют лучшим лекарем, даже оно не в силах исцелить иные душевные раны…

Кто знает, как сложилась бы судьба опального аспиранта, если бы Господь не послал ему встречу с одним священником, который среди духовенства города Михайловска слыл «чудотворцем». А именно — с настоятелем Свято-Лазаревской церкви, протоиереем Иаковом Хрусталевым, жившим по принципу «сам не юли и другим не вели». Однако именно за это городские священники и дьякона обходили «нравного» старика за версту. Да, к чему таить, и он держался от них в стороне. Только вот к Игорю отчего-то привязался. Может, оттого, что лишь этот юноша прозревал за человеческими немощами отца Иакова великую силу его веры и такую честность перед Богом и людьми, которая не имеющим ее кажется грубостью и безумием. А, может, еще и потому, что рядом с Игорем старый, вдовый и бездетный протоиерей не чувствовал себя «одиноким, как в пустыне». Что ж, горе с горем, в отличие от горы с горой, сходятся слишком часто…

Отец Иаков нашел Игорю работу при храме. Научил его читать по-церковнославянски, петь, звонить в колокола. Мало того: разрешил ему пользоваться своей библиотекой. А книг у отца Иакова водилось немало: старик был ярым книголюбом, что лишний раз подтверждало его репутацию чудака, или, если угодно, «чудотворца».

Игорь оказался на редкость способным учеником, и вскоре стал незаменимым помощником старого протоиерея. Тем не менее, отец Иаков редко хвалил его, стремясь воспитать в нем смирение, которое, по словам преподобного Амвросия Оптинского, дополняет людскую неисправность²³, предохраняя от матери всех пороков — гордыни.

С тех пор, как Игорь Логиновский стал нести послушание при Свято-Лазаревской церкви, прошло восемь лет. В это время в Михайловскую епархию приехал новый, молодой и деятельный епископ, Владыка Максим. К этому времени городская окраина, где стоял Свято-Лазаревский храм, превратилась в перспективный, многолюдный район со множеством новых домов. Неудивительно, что в старой церкви заметно прибавилось новых прихожан. А отец Иаков заметно слабел здоровьем, так что уже с трудом мог служить… в итоге вскоре в Свято-Лазаревской церкви появился второй священник: иеромонах Илия. Такое имя получил в монашеском постриге духовный сын и ученик старого протоиерея Игорь Логиновский. По правде сказать, его решение стать монахом повергло в недоумение многих людей. Разве возможно, чтобы в наше время у молодого человека не было любимой девушки! Тем более — у явного кандидата в батюшки! Мало ли молоденьких прихожанок спят и видят себя матушками? Так неужели ни одна из них не смогла очаровать Илью Логиновского? Чудеса, да и только… Находились даже такие, которые осуждали отца Иакова за то, что он не озаботился подыскать своему духовному сыну подходящую невесту или хотя бы отговорил его становиться монахом. Ведь это же безумие — добровольно обрекать себя на одиночество. Тем более, в ту пору, когда жизнь еще только начинается… Впрочем, каков отец, таковы и детки — отец Иаков всегда слыл чудаком. Неудивительно, что и его духовное чадо в лице отца Илии оказалось того же поля ягодкой…

Однако не прошло и трех лет, как в Михайловской епархии принялись обсуждать очередное чудачество молодого иеромонаха. Как раз в это время престарелый протоиерей Иаков скоропостижно отошел ко Господу, за полчаса до этого успев отслужить последнюю в своей жизни Литургию. Разумеется, все ожидали, что теперь настоятелем Свято-Лазаревского храма станет иеромонах Илия. Ведь они с отцом Иаковом столько лет подвизались вместе! Вдобавок, именно отец Илия ухаживал за старым протоиереем во время его предсмертной болезни. Так кто же, как ни он, теперь должен стать его преемником! Но, ко всеобщей неожиданности, отец Илия отказался от настоятельства в Свято-Лазаревской церкви. И исхлопотал у Владыки Максима место настоятеля в самом отдаленном и бедном приходе епархии. А именно: в крохотном кладбищенском Успенском храме, что стоял километрах в десяти от районного центра К. Когда-то на этом месте был хвойный лес. Но потом, лет сто тому назад, часть деревьев срубили, чтобы построить храм и расчистить место под кладбище. Впрочем, с тех пор лес успел отчасти вернуть себе отнятое людьми: между могилами густо росли сосны и ели, постепенно превращая старое кладбище в лесную чащобу. Местность эта была совершенно безлюдной. И жители К. приезжали туда лишь для того, чтобы «проводить в путь всея земли» кого-то из своих близких, или отслужить по ним панихиду. Гораздо чаще туда жаловали иные гости: лесные птицы и звери, причем, по слухам, не только безобидные зайцы и белки, но даже волки… Вдобавок, в этом захолустье не было ни телевизора, ни радио, ни интернета, ни даже сотовой связи, иначе говоря, ничего, никакого сообщения с миром. Неудивительно, что предыдущий настоятель Успенского храма, прослужив в нем всего два месяца, спешно перевелся в другую епархию. В итоге храм пустовал до тех пор, пока туда по доброй воле не напросился служить отец Илия.

Его решение вызвало множество толков по всей Михайловской епархии. Он что, всерьез надумал подражать великим пустынножителям прошлого? Разве он не понимает — сейчас не те времена… Чем он намерен жить в этом захолустье? Неужели надеется, что, по велению Господню, вороны дважды в день будут приносить ему пищу, словно святому пророку Илии, в честь которого он получил свое монашеское имя?²⁴ Разговоров было много. Но все, обсуждавшие новое «чудачество» отца Илии, вне зависимости от их сана, пола и возраста, сходились в одном: не пройдет и нескольких месяцев, как этот чудак поймет, что переоценил свои силы. Увы, слишком запоздало. Ведь настоятелем Свято-Лазаревского храма уже назначен другой священник. И, если даже епископ смилуется над раскаявшимся иеромонахом и вернет его в город, отцу Илии придется всю оставшуюся жизнь ходить в подчиненных и оплакивать собственную глупость, из-за которой он уже никогда не станет настоятелем. Что ж, как говорится, «его пример — другим наука». Выше головы не прыгнешь…

Тем не менее, проходили месяцы, а отец Илия, вопреки прогнозам и ожиданиям мнимых мудрецов века сего, не спешил возвращаться в Михайловск. А вскоре пошла молва о том, что он, с помощью какого-то местного бизнесмена, отремонтировал свой храм, а теперь строит при нем гостиницу. Разумеется, этим слухам не поверили: ведь, хотя слова «благочестие» и «бизнес» и начинаются на одну букву, но благочестивый бизнесмен является весьма редкой птицей. В таком случае, как отцу Илии удалось отыскать подобный уникум? И, если это все-таки произошло, что чего ради местный толстосум вздумал помогать ему? Чудеса, да и только… После этого неудивительно, что кое-кто из любопытных даже надумал съездить в К., чтобы собственными глазами убедиться: если молва о деяниях отца Илии и верна, то с точностью до наоборот. Ветхий Успенский храм доживает последние дни. Скоро он рухнет от ветхости. А отец Илия, отчаявшись спасти его, повредился умом и теперь выдумывает небылицы о несуществующих бизнесменах-благодетелях, принимая желаемое за действительное. Что ж, в таком случае они отвезут его в Михайловск и определят на лечение в соответствующую больницу. Кто мог предвидеть, как трагически завершатся чудачества отца Илии…

Однако, когда любопытствующие доброхоты вернулись в Михайловск, они привезли из К. такие новости, что их самих тут же ославили фантазерами. Оказывается, благочестивый бизнесмен и впрямь существовал, причем был никем иным, как владельцем местного лесозавода, известным на всю область С.И. Луговым. Так что разговоры про ремонт Успенского храма и постройку при нем гостиницы были отнюдь не уткой, а чистейшей правдой. Тем более, что в ней есть нужда: жители К. зачастили к отцу Илии и весьма его хвалят…мол, такого батюшки у них еще никогда не было…одно слово, дельный «батек».

Разумеется, после подобных рассказов желающих воочию узреть все эти чудеса только прибавилось. Причем нередко случалось так, что люди, приехавшие к отцу Илии из любопытства, вскоре становились его духовными детьми. А если кто и называл его «чудотворцем», то уже не с иронией, а с уважением: он и впрямь привел Успенский приход в цветущее состояние. Хотя отец Илия нисколько не кичился этим. «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу, ради милости Твоей, ради истины Твоей…» (Пс. 113, 9), отвечал он тем, кто пытался хвалить его. И продолжал выполнять то служение, к которому призвал Его Господь.

За два года до описываемых событий отец Илия, уладив насущные хозяйственные дела на своем приходе, решил получить богословское образование. Ибо, вопреки распространенному мнению о том, что оно не только душеполезно, но даже опасно, ибо все ересиархи давних и недавних времен были людьми высокоучеными, да только эта великая ученость, вкупе с великой гордыней, довела их до безумия и погибели, отец Илия полагал себя обязанным знать «твердое основание того учения, в котором был наставлен» (Лк. 1, 4). И ради этого он поступил в Православный Свято-Тихоновский Богословский институт²⁵, и теперь по нескольку раз в год ездил в Москву на сессии. В это время отец Илия останавливался в небольшой гостинице при Никольском храме, с настоятелем которого его познакомил Владыка Максим, в давнем прошлом — соученик протоиерея Михаила по семинарии. Надо сказать, что отец Михаил относился к приезжему иеромонаху со снисходительной любезностью, как к младшему по сану, вдобавок — как к провинциалу и чудаку, который, дожив до седых волос, еще не набрался ума настолько, чтобы понять: нет смысла тратить время и силы на решение чужих проблем. Ведь, сколько не учи народ благочестию, он так и останется всегда учащимся и никогда не могущим дойти до познания истины²⁶. И при случае перепоручал отцу Илии людей, приходившим в Никольский храм с какими-нибудь вопросами. Именно так он поступил и с Николаем Ивакиным. И это было, пожалуй, самым лучшим, что отец Михаил, сам того не ведая, смог для него сделать…

* * *

…Ивакин не знал, сколько времени прошло с того момента, когда они с отцом Илией начали свою задушевную беседу. Время словно остановилось. Или, скорее, ему было уже не важно, как долго уже они вот так сидят и разговаривают вдвоем, позабыв о давно остывшем, недопитом чае. Причем беседуют вовсе не о «Белле Вида», а просто так, «за жизнь», как два старых друга, встретившихся вновь после долгой разлуки. Отец Илия расспрашивал Ивакина о нем, об его семье, покойных родителях, о работе…пожалуй, никогда в жизни Николаю не встречался человек, обладавший таким даром слушать и понимать собеседника. Увы, исключением не являлась даже его жена Инна… А ведь отец Илия был для Ивакина чужаком. Вдобавок…как же теперь ему было совестно за те обидные прозвища, которыми он давеча мысленно награждал этого человека! Да и за свою заносчивость по отношению к нему. Ох, уж эта спесь интеллигентов во втором поколении, оценивающих людей не по их моральным качествам, а по наличию или отсутствию у них диплома о высшем образовании! И вот результат: Ивакин оказался в положении героя известной басни, который, моясь в бане, попросил тщедушного незнакомца потереть ему спину, а потом отказал ему в аналогичной просьбе, по причине того, что «тереть чужую спину ему не положено по чину». После чего долго не мог успокоиться, сделав неожиданное открытие: человек, которого он так опрометчиво унизил, был куда выше его по чину. Но одно дело: банный анекдот. И совсем другое — реальная жизнь, когда ошибку совершает не кто-то другой, а ты сам. А человек, которого ты унизил, отнюдь не стремится отплатить тебе той же монетой. Напротив, держится с тобой, как с другом. Хотя ты этого совершенно не заслужил…

И все-таки, как ни хорошо было Николаю беседовать с отцом Илией, он должен был задать ему вопрос, в поисках ответа на который явился сюда…

— Отец Илия, я хотел спросить Вас… — начал он.

Священник ободряюще взглянул на Ивакина. И тогда тот заговорил, безудержно и сбивчиво, как человек, который после долгого молчания получил-таки возможность открыть все, что тяжким камнем лежало у него на сердце. Он рассказывал и о своей злосчастной встрече с коллегой, ушедшим в фармацевтическую фирму, и о том, как сам он, позавидовав его богатству, захотел такой же «красивой жизни» для себя и своей семьи. И вот теперь не проходит и дня, чтобы он не опасался за собственную жизнь. Нет, это не выдумка, а правда, правда! Ведь за то время, пока он работает в «Белле Вида», погибло уже трое его коллег. Причем, он не без оснований подозревает: это произошло по вине фирмы…или это все-таки секта? И все-таки не решается расстаться с «Белле вида». Ведь тогда они с Инной и Сашкой снова будут бедствовать, считая каждый рубль. А его жена уже успела войти во вкус красивой жизни. И, к чему лукавить, это произошло даже с ним. Так что ему делать? Уходить из «фирмы, которая убивает»? Или продолжать работать в ней, не задумываясь о возможности страшного конца…

— Похоже, Николай Сергеевич, Вы угодили в ловушку. — донесся до него голос отца Илии.

— Что? — вздрогнул Ивакин, вспомнив историю про тыкву-ловушку, которую ему рассказывал покойный Зеленцов. А заодно — свой кошмарный сон, явно навеянный впечатлениями от оного рассказа. — Что Вы имеете в виду?

— Красивую жизнь. — просто ответил священник. — Знаете ли, у этой фирмы очень символичное название. Если не ошибаюсь, «белле вида» означает: «красивая жизнь»? Редкий человек не клюнет на столь соблазнительную приманку. Не думая, что произойдет потом. Хотите, расскажу Вам одну историю? Если хотите, можете считать ее сказкой, хотя на самом деле это старинная притча²⁷. Жил-был на свете один человек. И вот как-то раз купил он себе дом с садом. Правда, его предупредили, что жить в этом доме небезопасно. Ибо все прежние владельцы этого дома погибли от укусов гадюки, живущей в саду. А потому ему лучше отказаться от опасной покупки. Вот только этот человек решил иначе:

— Волков бояться — в лес не ходить! Стану я бояться какой-то гадюки! Убью ее — и дело с концом!

Сказано-сделано. Купил человек дом и первым делом отправился в сад. Прощайся с жизнью, змея подколодная! Сейчас тебе конец придет!

Отыскал он змеиную нору. Смотрит: выползает оттуда гадюка, а в пасти у нее — золотая монета. Поднял человек палку…да так и не опустил. Потому что змея тот червонец прямехонько к его ногам положила и уползла назад в нору. Подобрал человек монету, повертел так и этак, даже на зуб попробовал: и точно, золотая! И решил он вернуться к норе завтра, и тогда уж расправиться с гадюкой без всякой пощады. Вот только назавтра повторилось то же самое: опять змея выкупила свою жизнь золотой монетой… Тогда раздумал человек гадюку убивать: ведь это же все равно, что резать курицу, несущую золотые яйца. А змея ему каждый день по червонцу приносила. И зажил человек на змеиное золото богато да привольно, а гадюку за ее дары холить да лелеять был готов, лишь бы жила подольше да принесла побольше… Только в один злосчастный день от гадючьего укуса пал его любимый конь. Задумался человек: может, все-таки убить гадину? Да только вместе со змеей и богатству его конец придет… Нет уж, хоть и жаль коня, только гадюка дороже — на ее золото он себе целый табун купит! Немного времени прошло: ужалила змея слугу того человека — насмерть. Призадумался он было, да махнул рукой. Чего слугу жалеть: раб — не человек, на змеиное золото другого куплю, помоложе да порасторопнее! И опять пощадил он гадюку. Да вскоре уже не раба — сына единственного пришлось ему оплакивать: пошел мальчик в сад поиграть, и, на свою погибель, со змеей встретился… Жаль дитя, да денег еще жальче: что ж, сын сам виноват, обошел бы гадюку стороной, глядишь, остался бы жив. Опять же, чего горевать: жена другое дитя родит! Успокоился человек, да лихая беда не ходит одна — вскоре и жену его ужалила змея. Бросился несчастный к врачам за помощью — только те лишь руками развели…от смерти нет лекарства. Побежал тогда вдовец в сад, чтобы расправиться со змеей без пощады, глядит, а она ему уже не червонец к ногам кладет, а жемчужину, да такую большую и красивую, что в одночасье забыл человек о смерти жены. И раздумал змею убивать:

— Мертвых не воротишь! А богатому везде праздник. Да я себе, если захочу, царевну-королевну в жены куплю. Вот только поднакоплю еще немного…

И устроил себе человек в саду тайник, куда складывал золото и жемчуг, что ему змея приносила. А сам радовался, видя, как день за днем наполняется его кубышка… Пока однажды, когда он на свои сокровища любовался, не подползла к нему сзади гадюка да не укусила его прямо в сердце… Ну, как Вам эта история, уважаемый Николай Сергеевич?

— Значит, Вы советуете мне уйти из фирмы? — вопросом на вопрос ответил Ивакин. В самом деле, разве

— Это, с Божией помощью, должны решить Вы сами. — возразил отец Илия. — Что? Вы не верите в Бога? И все-таки попробуйте помолиться Ему, прежде, чем примете решение. Не знаете молитв? Ну хотя бы своими словами, главное — искренне. И тогда Господь подскажет Вам, как нужно поступить. А вот это Вам от меня на молитвенную память.

— Что это? — спросил Ивакин, увидев в руке отца Илии маленькую картинку с Женщиной, держащей на руках Ребенка.

— Это Смоленская икона Божией Матери. — произнес священник. — Ее еще называют Одигитрией, по-гречески «Путеводительницей». Пусть Господь вразумляет и укрепляет Вас на Вашем жизненном пути.

Ивакин хотел было отказаться от подарка. В самом деле, на что ему эта икона? Ведь он же не верит в Бога… Однако в этот миг Николаю подумалось, что своим отказом он обидит отца Илию. И потому он взял иконку, поблагодарил священника, и, как говорится, поспешил откланяться. Потому что Инна с Сашкой наверняка уже проснулись и с нетерпением ждали его возвращения. То-то они удивятся, когда узнают, где он был и с кем разговаривал сегодня утром!

Николай не знал, что вскоре ему и впрямь придется…вот только не рассказывать, а держать ответ за свою утреннюю прогулку…

* * *

— Где ты был? — с порога набросилась на него Инна. — К ней бегал, да? Отвечай!

Ивакин стоял у порога, растерянно глядя на разгневанную супругу и на Сашку, испуганно таращившегося на них обоих. Что происходит? Ведь он же вчера объяснил Инне — у него нет никакой любовницы. И, кажется, смог убедить ее в этом. Выходит, она все-таки не поверила ему? Но почему? Хотя разве сам он не дал ей повод для подозрений, тайком удрав ранним утром из дома неведомо куда? Однако что ему оставалось делать? Разбудить жену и сказать: он уходит в церковь? Этим он лишь усилил бы ее подозрения. Ведь на какие только уловки не пускаются хитрые ловеласы, чтобы обмануть бдительность своих жен…

— Что молчишь? — вывел его из раздумий гневный окрик Инны. — Отвечай! Где ты был?

— Я был в церкви. — сказал Ивакин в надежде, что подобное объяснение успокоит его ревнивую супругу. Однако это чистосердечное признание произвело самый неожиданный эффект:

— В це-еркви? — ехидно пропела Инна. — Вот оно что! В це-еркви… Не мог чего получше придумать? Так с ней бы посоветовался. Глядишь, и подсказала бы…

У Ивакина перехватило дыхание. Что же ему делать? Как убедить Инну — у него и в мыслях не было лгать ей? В этот миг он вспомнил об иконке, подаренной ему отцом Илией. Вот оно, доказательство того, что он и впрямь был в церкви! Сейчас он покажет ее Инне. Пусть та убедится — муж сказал ей правду. И тогда между ними опять воцарится мир.

— Послушай, Инна. — Ивакин старался говорить как можно спокойнее, чтобы не вызвать у Инны новую вспышку ярости. — Я на самом деле был в церкви. Просто…можно, я объясню тебе позже, зачем туда ходил? И там познакомился с одним очень интересным человеком…священником. Между прочим, он бывший врач. А сейчас служит на Севере, где-то под городом К. Представляешь, он живет в лесу, совершенно один… Смотри, что он мне подарил.

Он протянул Инне иконку. Однако та презрительно оттолкнула его руку.

— Идиот! Нашел, кем восхищаться! Попом! Он живет в лесу-у, совершенно оди-ин… — передразнила она Ивакина. — Придурок он, вроде тебя, вот он кто! И зачем я только за тебя замуж вышла!

Следующие полчаса Ивакин утешал и успокаивал безутешно рыдавшую супругу. В конце концов ему удалось заключить с Инной мир ценой обещания завтра же отправиться с ней в ГУМ за покупками. Тем более, что лето на исходе, и им пора обновить и пополнить осенний гардероб… Услышав о предстоящем шоппинге, Инна сразу повеселела и принялась строить планы на завтрашний день. А несчастный Ивакин смотрел на нее и с горечью думал — возможно, это воскресенье будет их последним семейным праздником. Если его поход в церковь вызвал в Инны такую ярость, то нетрудно предположить, что произойдет, решись он уйти из «Белле Вида»…

Как же ему поступить? Чем и ради чего он должен пожертвовать? Или же просто оставить все, как есть, и будь, что будет? Господи! — отчаянно взмолился Ивакин, вспомнив совет отца Илии. — Господи, помоги!

Он снова и снова повторял эти слова в надежде, что Тот, к Кому он обращается, сейчас даст ему ответ и совет. Пока не понял: это бесполезно. Бог или не слышит его, или не хочет услышать. Так что ему придется решать самому. Вот только какими окажутся последствия этого решения?

Увы, Ивакин не мог отделаться от смутного предчувствия — надвигается беда.

ПРИМЕЧАНИЯ:

21. Фраза из трагедии Шекспира «Макбет» (акт 2, сцена 2) в переводе В. Соловьева.
22. Речь идет о словах Спасителя: «говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Мф. 12, 36—37).
23. Цитата из творений преподобного Амвросия Оптинского: «смирение дополнит нашу неисправность» («Жить — не тужить. Изречения преподобного Амвросия Оптинского. М., «Никея», 2011. — С. 208).
24. «…и вороны приносили ему (святому пророку Илии — авт.) хлеб и мясо поутру, и хлеб и мясо по вечеру, а из потока он пил» (3 Царств. 17, 6).
25. Ныне — Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет.
26. Перифраз из 2 Тим. 3, 7, где говорится о женщинах, «всегда учащихся и никогда не могущих дойти до познания истины».
27. Отец Илия пересказывает старинную византийскую повесть «О дворе и змие», написанную (согласно древнерусской традиции) Святителем Иоанном Златоустом. По другим сведениям, ее автором является Христофор Александрийский, живший в 1Х в. Однако, поскольку собеседник отца Илии — человек, далекий от веры в Бога, священник пересказывает текст повести применительно к пониманию Ивакина, изменяя и упрощая его. На самом же деле притча имеет гораздо более глубокий духовный подтекст: двор символизирует жизнь человека, а змеиное золото — греховные удовольствия. Кроме того, на самом деле змий (здесь отец Илия называет его гадюкой) кусает скупца не один раз, а трижды: в ногу, в руку, и лишь затем — в сердце. Первые два раза Господь исцеляет человека после его слезных просьб о помиловании и обещаний исправиться. Однако после выздоровления тот забывает о своих клятвах. Третий укус оказывается для нераскаянного грешника смертельным.