Как Шаляпин читать учился

Случилось так, что, упав, отец вывихнул ногу, да так серьёзно, что с трудом доковылял домой.  Мать пришла в отчаяние – ведь отец был добытчиком в семье, работая в «управе», переписывал какие-то бумаги и тем зарабатывал на жизнь. 

Мать пригласила знахарей, которые натирали вывихнутую и распухшую ногу какими-то вонючими снадобьями, даже огнём прижигали.  Толку от их колдовства было маловато и отец будущего величайшего певца всех времён и народов долгое время не мог встать с постели. 

Именно этот случай заставил родителей покинуть свой деревенский домик и переехать в город – поближе к месту работы отца.  Маленькому Феде только исполнилось шесть лет. 

Фёдор Шаляпин позже вспоминал, что ему не нравилась шумная и грязная городская жизнь.  Ютились все пятеро – два брата, сестра и родители – в маленькой комнатушке.  Мать тоже уходила зарабатывать – мыла полы у людей, стирала бельё.  С утра до вечера дети сидели, запертые в комнате.  Хибарка, вся из дерева, могла сгореть, случись пожар, за считаные минуты.  И дети, конечно же, сгорели бы в пламени. 

То ли судьба хранила, то ли находчивость старшего брата – Феди Шаляпина.  Он умудрялся вытаскивать часть рамы в окне, и все трое убегали на свежий воздух, на улицу, не забывая вернуться к вечеру, до прихода родителей.  Раму будущий актёр и певец аккуратно ставил на место, и всё оставалось «шито-крыто». 

И всё равно, долго тянулись минуты или часы до прихода матери (она возвращалась раньше отца).  Вспоминались какие-то мрачные истории, а тут ещё непонятный шум снаружи, странные шорохи за дверью…  Дети забивались под одеяло, и лежали, несмотря на летнюю жару, боясь шевельнуться. 

Конечно, ужасно радовались, когда рука мамы спокойно отпирала замок двери. 

Дверь вела в полутёмный коридор.  Что-то вроде «чёрного хода» в более представительную квартиру генеральши. 

Один раз генеральша, встретив малыша в коридоре, ласково заговорила с ним, и спросила, грамотен ли он.  Получив отрицательный ответ, сказала Феде, что её сын обучит его грамоте. 

Учёба шла на удивление легко, Федя быстро научился читать, и даже читал генеральше вслух по вечерам. Но вот тут-то и началось что-то поистине странное: прочитав страницу, мальчик никак не мог сообразить – куда её перевернуть.  Перекладывая несколько раз, путался, и вновь начинал читать генеральше уже прочитанное. 

Получив объяснение, куда и как переворачивать, начинал читать снова и, дойдя до последней строчки, зачем-то снова переворачивал страницу назад.  Однажды генеральша настолько рассердилась этому «дежа вю», что в сердцах обругала Федю. 

Но и это не помогло, вспоминал спустя годы Шаляпин: «…Дочитав страницу до конца, я всё-таки не знал, куда её повернуть, и горько разрыдался.  Мне кажется, что ни раньше, ни после я не плакал так горестно.  Эти слёзы, видимо, тронули генеральшу, и она сказала мне:

  -  Довольно читать! 

С той поры я перестал к ней ходить». 

Читать Феде, несмотря на такую историю, очень даже нравилось.  Он хватал всякую печатную бумагу, которая попадалась на глаза, и жадно читал.  Однажды он взял поминание и прочёл там: 

«О здравии: Иераксы, Ивана, Евдокии, Фёдора, Николая, Евдокии…»

Николай и Евдокия – понятно, брат и сестра.  Фёдор – он сам.  Иван, Евдокия – тоже понятно, родители. 

А что за слово такое – Иеракса?..

Слово казалось Феде страшным.  Представлялся разбойник или, хуже того, колдун…

О дальнейшем Шаляпин вспоминал в книге «Страницы из моей жизни»:

Набравшись храбрости, он спросил отца, кто это – Иеракса? 

И отец рассказал так, что запомнилось на всю жизнь:

- До 18-и лет я работал в деревне, пахал землю, а потом ушёл в город.  В городе работал всё, что мог: был водовозом, дворником, пачкался на свечном заводе, наконец попал в работники к становому приставу Чирикову в Ключищах, а в том селе при церкви был пономарь Иеракса, так вот он и выучил меня грамоте.  Никогда я не забуду добро, которое он этим сделал мне!  Не забывай и ты людей, которые сделают добро тебе – не много их будет, легко удержать в памяти!..