И сейчас Христу нет места в мире сем

— Отец Петр, та обстановка, в которой родился Христос, с бытовой точки зрения ужасна. Его Матери не нашлось никакого жилья, чтобы родить, не говоря уже о повитухе. Ребёнок родился зимой в пещере с животными, все равно, что сейчас в неотапливаемом подвале с кошками. Почему Бог допустил такие крайности для своего Новорожденного Сына? В этом есть какой-то скрытый смысл? Ведь среднестатистические роды даже в тех условиях не были столь драматичными с бытовой точки зрения.

— Всякий раз на Рождество после ночной литургии в нашем крошечном деревенском храме я отправляюсь в коровник. Плохо пахнет, жарко, грязновато, бессмысленные коровы стоят и жуют свою жвачку... вот в таких, совершенно лишённых всякой романтики условиях (а вовсе не в кукольных прилизанно-глянцевых «вертепах») родился Христос. Не нашлось молодой женщине на сносях места в гостинице; пришлось идти в хлев и рожать там.

Вы спрашиваете — есть ли в этом какой-то скрытый смысл?

Ничего скрытого вообще в христианстве нет, оно очевидно; а смысл, конечно же, есть, и явный, и очень большой.

В одном из песнопений Рождества говорится:

«Начаток языков небо Тебе принесе, лежащему Младенцу во яслех, звездою волхвы призвавый, яже и ужасаше — не скиптры и престоли, но последняя нищета: что бо хуждше вертепа? что же смиреншее пелен? в нихже просия Божества Твоего богатство. Господи, слава Тебе» (ипакои по 3-й песне канона).

Падший мир имеет свои ценности — «скиптры и престоли»; по этим ценностям, по стихиям мира сего, живёт большинство людей. Христос решительно перечёркивает эти ценности. Он с самого начала Своей жизни на земле поступает вопреки тому, что ценно с точки зрения мира: становится сыном не императора, но плотника; рождается не во дворце и даже, как вы сказали, не в среднестатистических бытовых условиях, а в самом что ни на есть хлеву, в «последней нищете». И приходят к Нему вовсе не те люди, которые считаются миром значимыми, важными, уважаемыми, авторитетными. На современном языке — не президенты и министры, не кинорежиссёры и церковные иерархи, не силовики и актёры, не бизнесмены и спортсмены, не поп- и рок-певцы и священники. Приходят поклониться родившемуся Спасителю языческие мудрецы, невесть откуда взявшиеся, да простые пастухи. И здесь тоже нет никакой романтики — вообразите себе современных странных людей, которые в поисках истины ездят по миру в какие-нибудь Гималаи; а уж деревенских пастухов-забулдыг я представляю себе очень хорошо.

И это — самое первое благовествование, которое даёт нам наш Господь. Какая в этом радость и свобода! Всё то, что мир признаёт высоким, значимым и ценным, для Бога не имеет совершенно никакого значения (это в лучшем случае; а Евангелие гораздо жёстче говорит — что высоко у людей, то мерзость пред Богом (Лк. 16, 15)). Какое счастье — узнать, что Богу нужна не должность, не положение, не состояние, не чин, не сан, но только ты, кем бы ты ни был! И не только узнать, но и убедиться в этом на деле, увидеть своими глазами: Бог лежит в хлеву. Не нашлось Ему места в гостинице.

И — не надо обольщаться. И сейчас Ему нет места в мире сем. И поныне эта «ужасная ситуация», как вы охарактеризовали её в своём вопросе, более чем актуальна; причём актуальна прежде всего именно для нас, православных христиан. В событии Рождества звучит острый и болезненный вопрос и к каждому христианину, и ко всей Церкви: а где ты? где все мы?

В той самой гостинице мира сего, мимо которой проходит Мария с Младенцем, потому что им там нет места?

Или в хлеву со Спасителем и с людьми самыми неожиданными: язычниками да простонародьем? И здесь высвечивается один из самых опасных соблазнов для православных — и это тот соблазн, которым, на мой взгляд, мы испытываемся в настоящее время. В головах и сердцах немалого числа православных как некая «обратная реакция» на период гонений наличествует сегодня убеждение, что православие должно иметь власть, силу, богатство, значимость, влияние, престиж. Почти не замечается, что всё это — вещи очень двусмысленные и опасные; как тонка грань, перейдя которую, церковная жизнь начинает ходить по стихиям мира сего! И вот когда православный начинает заниматься своей значимостью, богатством, влиянием и престижем — тогда ему непременно нужно как можно скорее бежать в убогий хлев и увидеть, и напомнить себе: вот именно здесь, в кормушке для сена, лежит единственная сила веры, её единственная власть, могущество, богатство, влияние и престиж. И, я думаю, именно для того, чтобы мы этого никогда не забывали, Бог и попустил Своему Сыну родиться в такой крайней ситуации.

— Как встретить Рождество так чтобы на душе было светло и радостно от осознания того, что вот этот праздник проведен правильно? Можно ли верующему человеку поддаваться атмосфере всеобщей весёлой беззаботности, которая царит в новогодне-рождественский период? Вот, например, лики святых никогда не бывают весёлыми, несмотря на то, что Серафим Саровский призывал всегда радоваться.

— Невесёлость ликов святых имеет свои основания. Священное же Писание по поводу праздников вообще говорит страшные вещи. Через пророка Амоса Господь изрекает:

Ненавижу, отвергаю праздники ваши и не обоняю жертв во время торжественных собраний ваших. Если вознесёте Мне всесожжение и хлебное приношение, Я не приму их и не призрю на благодарственную жертву из тучных тельцов ваших. Удали от Меня шум песней твоих, ибо звуков гуслей твоих Я не буду слушать (Ам. 5:21–23).

И ещё:

Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя: они бремя для Меня; Мне тяжело нести их. И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови (Ис. 1:14–15).

Как? — Возмутится большинство православных. Это не про нас! Мы вот празднуем Рождество еже по плоти Господа и Бога и Спаса нашего, рождшагося во святем вертепе! Это про Ирода, про фарисеев, про иудеев, в конце концов про тех, кто не потеснился в гостинице — это их руки полны крови! А мы — совсем другое дело! Вот сорокадневный пост выдержали, все предпразднственные повечерия отстояли, все паремии выслушали, до звезды ничего не ели... и т. д.

Но — увы, это именно про нас. Давайте продолжим цитаты из Пророков. Что же угодно Господу, как нам праздновать праздники Его по-настоящему?

Пусть, как вода, течёт суд, и правда — как сильный поток (Ам. 5:24).

Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетённого, защищайте сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите — и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю; если будут красны, как пурпур, — как волну убелю. Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли; если же отречётесь и будете упорствовать, то меч пожрёт вас: ибо уста Господни говорят сие (Ис. 1:16–20).

Вот накануне Нового года Правмир опубликовал исполненную глубокой болью и тревогой статью протоиерея Алексея Уминского «Немолчащая Церковь». Там — ровно об этом.

Я хочу напомнить крайне важный эпизод из жизни св. Апостола Павла. Прощаясь с эфесскими пресвитерами, он дал им, по существу, всего одно наставление — надобно поддерживать слабых (Деян. 20:35). И мы возвращаемся к тому, о чём я сказал выше. Если все православные будут стремиться действительно поддерживать слабых, защищать угнетаемых людей, кем бы ни был угнетатель — тогда на душе будет светло и радостно от сознания того, что праздник «проведён правильно», что он угоден Богу. Если же мы будем молчать, как будто мы живём в каком-нибудь восточном ашраме, из которого пришли волхвы, не замечать того, что происходит вокруг, не давать правдивого суда — то есть евангельской оценки — не только западному безбожному либерализму, но и отечественному антихристианскому и бесчеловечному произволу и беззаконию, а при этом пышно праздновать что бы то ни было — то, мне кажется, этого никак не одобрят ни пророки, ни апостолы, ни Сам Господь.

Думаю, что прочтя статью о. Алексея Уминского — да и просто посмотрев непредвзято вокруг, — не сможет верующий христианин предаваться «атмосфере всеобщей весёлой беззаботности, которая царит в новогодне-рождественский период».

Что же касается радости, к которой призывал преп. Серафим — эта радость вовсе не от пышных праздненств и какого бы то ни было «престижа». Эта радость от того, что родившийся в нищете Господь с нами (если, конечно, мы стараемся жить по Его заповедям) даже и в самых скорбных и мрачных обстоятельствах, и что врата адовы не одолеют Церковь Его.

Вопросы задавала Наталья Смирнова
pravmir.ru