Андрей Десницкий

О том, что происходит, когда коллектив берет верх над личностью

Представьте себе сцену: летнее кафе где-то в провинции, выходной день, простой народ спокойно отдыхает после трудовой недели. За один из столиков садится компания иностранцев, а с ними представитель золотой молодежи, ни в чем не знающий отказа. Устав прожигать жизнь, обливаться шампанским и вступать друг с другом в самые разнообразные сексуальные отношения, они решили немного освежиться среди простого народа. Иногда ведь и роскоши бывает слишком много.

И вот они наблюдают, как мальчик-подросток встает и начинает петь прекрасную песню о родине и светлом будущем. Ее один за другим подхватывают остальные посетители кафе, и эта чужеродная компания быстро ретируется — она не может находиться рядом с простыми людьми, которые поют свою любимую песню. Им противно.

На чьей стороне будут ваши симпатии? Впрочем, теперь уже все, наверное, поняли, что я рассказываю о знаменитом эпизоде из фильма «Кабаре» и что песню с припевом «Завтрашний день принадлежит мне» исполнял мальчик в нацистской форме. А эта форма для нас сразу задает оценки, которые пересмотру не подлежат: мы знаем, где тут настоящее зло, на фоне которого все остальное не более чем личные причуды и сравнительно невинные шалости.

Доклад Андрея Сергеевича Десницкого, посвященный трудам известного филолога и переводчика С. С. Аверинцева и представленный на международной конференции «Христианская культура: библеистика, богословие, философия, литература, искусство. Памяти С. С. Аверинцева» (Москва, РГГУ, 26 апреля 2011).

С. С. Аверинцев дал в свое время лучшее описание основных задач филологии, которое мне только доводилось встречать: «Освоить духовный мир чужой эпохи филология может лишь после того, как она честно примет к сведению отдаленность этого мира, его внутренние законы, его бытие внутри самого себя… Когда современность познает иную, минувшую эпоху, она должна остерегаться проецировать на исторический материал себя самое, чтобы не превратить в собственном доме окна в зеркала, возвращающие ей снова ее собственный, уже знакомый облик. Долг филологии состоит в конечном счете в том, чтобы помочь современности познать себя и оказаться на уровне своих собственных задач; но с самопознанием дело обстоит не так просто даже в жизни отдельного человека… филология есть „строгая“ наука, но не „точная“ наука. Ее строгость состоит не в искусственной точности математизированного мыслительного аппарата, но в постоянном нравственно-интеллектуальном усилии, преодолевающем произвол и высвобождающем возможности человеческого понимания. Одна из главных задач человека на земле — понять другого человека, не превращая его мыслью ни в поддающуюся „исчислению“ вещь, ни в отражение собственных эмоций. Эта задача стоит перед каждым отдельным человеком, но и перед всей эпохой, перед всем человечеством. Чем выше будет строгость науки филологии, тем вернее сможет она помочь выполнению этой задачи. Филология есть служба понимания»¹.

Мы все в кого-нибудь или во что-нибудь влюбляемся, и совершенно не обязательно эта влюбленность заставляет грезить о поцелуях. Влюбиться можно в искусство или в профессию, или в актрису из фильма. В определенном смысле человек, приходящий в Церковь, испытывает такую же влюбленность: все кажется ему не просто новым и хорошим, но ослепительным, неземным, божественным. Каждая мелочь выглядит священной, в каждом встречном человеке готов он видеть образ Божий во всей его полноте. О том, что нередко происходит потом – размышления Андрея Десницкого.

Без влюбленности, очарования жизнь, наверное, была бы слишком пресной, но есть у нее и своя оборотная сторона — разочарование. Проходит время, и мы видим, что предмет любви вовсе не настолько безупречен, каким он нам когда-то казался, а радостное изумление сменяется привычкой и даже скукой. Хорошо, если мы готовы смириться с неприятными или даже просто ненужными нам чертами ради того света, которые мы продолжаем видеть. Тогда влюбленность может вырасти в любовь, но так бывает не всегда.

1 апреля, после долгой и тяжелой болезни на 81-м году жизни отошла ко Господу Наталья Леонидовна Трауберг — замечательный переводчик, мыслитель, глубоко верующий человек. Ее вклад в культуру трудно переоценить — благодаря ее переводам наши соотечественники еще в советское время узнали Клайва Льюиса, чьи «Хроники Нарнии» стали для многих детей и подростков дверью в христианство. Наталья Леонидовна переводила Честертона, Вудхауза, Грэма Грина, Дороти Сэйерс и многих других. Переводила с английского, французского, испанского, итальянского, португальского языков.

Родилась она в Ленинграде 5 июля 1928 года в семье известного кинорежиссера Леонида Трауберга. С самого раннего детства бабушка и няня воспитывали ее в православной вере, причем религиозное воспитание не было формальностью, данью традиции — по словам Натальи Леонидовны, лет с шести ее вера стала стержнем ее жизни.