Статья посвящена мотивам «отчуждение», «скука», «пустота», которые занимают центральное место в трагическом мироощущении А. Платонова. В статье рассматривается отчуждение человека в «Чевенгуре» и «Котловане» писателя, которое возникает в результате непримиримого конфликта между внутренным и внешним миром человека. Кроме того, анализируется экзистенциалистическая характеристика мотива «отчуждение», который связан с метафизической «скукой» и «пустотой».
Характерной чертой существования человека в обществе и государстве, по Платонову, является ощущение бездомности и ненужности в мире. Человек чувствует себя отчужденным, затерянным, одиноким и заброшенным в этот мир. Мотив отчуждения пронизывает все творчество Платонова, поэтому во всех его произведениях царит, прежде всего, ощущение тоски, скуки, одиночества, которым живут его герои. Детальную разработку данные мотивы получают в творчестве А. Платонова конца 20-х - начала 30-х ги/, особенно в таких произведениях, как «Чевенгур» и «Котлован».
«Отчуждение есть процесс, «характеризующийся превращением деятельности человека и ее результатов в самостоятельную силу, господствующую над ним и враждебную ему» [1]. В философии категория «отчуждение» выражает объективацию качеств, результатов деятельности и отношений человека, которая противостоит ему как превосходящая сила и превращает его из субъекта в объект ее воздействия. Экзистенциализм (А. Камю, Ж.-П. Сартр, М. Хайдеггер, В. Франкл) рассматривает отчуждение как первоначальное состояние человека, неизменный атрибут его взаимоотношений с миром. Человек, по мнению экзистенциалистов, заброшен в мир без заданной цели и сущности и живет в чуждом для себя мире. Его всегда волнуют вопросы: «Для чего живет человек? В чем смысл его жизни? Каково место человека в мире?».
В субъективном аспекте среди экзистенциалистских переживаний отчуждения, с которыми мы встречаемся, главным образом в
«Чевенгуре» и «Котловане», можно выделить:
а) чувство бессмысленности жизни;
б) ощущение бессилия из-за давления внешних обстоятельств и потери самоуправления;
в) недоверие к окружающим мирам и потеря самоубеждения; г) тоску одиночества, связанную с онтологической изоляцией; д) са-моотчуждение, разрыв связи со своим «Я» и т. д.
На первом этапе формирования мировоззрения Платонова отчуждение как трагическое явление связано с проблемой диссонанса между идеей и реальностью. По убеждению раннего Платонова, как и по утверждению Маркса, «практическое созидание предметного мира, переработки неорганической природы есть самоутверждение человека как созидательного родового существа» [2]. Следовательно, мир создан человеческим трудом, он представляет собой способ самоутверждения человека - социального родового существа. Различным аспектам культуры соответствуют определенные сущностные силы человека, поэтому в «человеческом мире» -культуре - человек должен видеть самово-площение, самоутверждение, совершенство его собственной личности. Но происходит абсурдная ситуация: реализация запланированных задач приводит к абсолютно неожиданным результатам. Человек становится жертвой своей логики. Утопический проект человека приводит к антиутопии. Крайний рационализм, техническое мышление - все, что с самого начала было предназначено для обеспечения человеческого счастья, превратилось в причину отчуждения человека.
Как следствие, происходит потеря веры в возможность построения «рая на земле», убежденность превращается в сомнение. Поэтому центральным чувством в картине психологического состояния платоновских героев является неуверенность. В «Чевенгуре» и «Котловане» по ходу движения сюжета, при углублении конфликта между идеей и реальностью раскрывается истинный источник гнетущей томительно-мрачной атмосферы отчуждения. Саша Дванов надеется, что коммунизм позволит ему исполнить завет отца, данный во сне: «Сделай что-нибудь на свете, видишь, люди живут и погибают» [3]. Деятельность других персонажей также направлена на то, чтобы «утолить одинокое тело», «отвлечь тоску». Но герои, забываясь в своих планах и работе, терзаются сомнениями. «Неужели внутри всего света тоска, а только в нас пятилетний план?» [4]. В «Чевенгуре» чаяния устроителей коммунизма оканчиваются крахом, в «Котловане» создатель «общего пролетарского дома», куда должен войти на вечное счастливое поселение пролетариат города (а в воображении инженера Прушевского уже встает и башня общемирового счастья в центре земли), сам страдает от той же общей «тоски тщетности», думает о самоубийстве. «Ощущение собственной бесполезности или невозможности помочь миру в его печальной судьбе, -замечает И. Савельзон, - приводит их к сомнению во всем, вплоть до нужности своего существования» [5].
В произведениях Платонова проникнутые трагизмом мотивы тоски, скуки, одиночества выражают позицию как автора, так и героев, которые признают неотвратимость силы смерти, бессилие человеческого сознания. Семенова замечает, что «в произведениях Платонова на мир смотрит человек, мучительно раненый смертью» [6]. В философской системе раннего Платонова назначение человека заключается в том, чтобы преодолеть мертвую временную природу и обратить умирающее природное «вещество» в полноценную живую субстанцию, что, в свою очередь, должно даровать спасение и человеку, и Космосу, и самой природе. Сущность противостояния состоит в том, что мир природы, действительно, является постоянным, человек оказался бессильным существом для преображения мира природы. Природа продолжает существовать «без всякого участия человека».
Подобное трагическое мироощущение отражено в «Чевенгуре» и «Котловане». В «Котловане» Инженеру Прушевскому каждый год сестра, жившая «как в беспамятстве», присылала открытку на Пасху, «где сообщала: «Христос воскрес, дорогой брат! Мы живем по-старому...» [4, с. 484]. Этот мотив неизменяемости человеческого существования также вызывает тоску у Захара Павловича. «Захар Павлович наблюдал реки -в них не колебались ни скорость, ни уровень воды, и от этого постоянства была горькая тоска. «...» Захар Павлович полагал, что эти равномерные силы всю землю держат в оцепенении - они с заднего хода доказывали уму Захара Павловича, что ничего не изменяется к лучшему - какими были деревни и люди, такими останутся» [3, с. 36].
Доказательством этого положения «скуки от смерти» служит множество примеров, начиная с проявлений смерти в природе, в сознании людей и кончая таким, казалось бы, частным примером, как «мертвая черная борода» одного из крестьян. Семенова замечает, что «в предельной бедности, голоде, болезнях, телесной нищете, душевном измождении, смерти Платонов и его «сокровенные герои» всегда видели обнажившийся лик человеческой судьбы, фундаментальную непрочность бытия» [6, с. 321].
Отчуждение человека проявляется не только во взаимоотношениях с внешним миром, но и является также его внутриличност-ной проблемой. Для Платонова устройство идеального общества всегда взаимосвязано с человеческим самосовершенствованием. По раннему Платонову, человек может победить в войне с природой с помощью развития сознания, которое является константой платоновского человека. По мере развития сознания человек осознает свое место в мире, становится «возвышающимся» над миром субъектом, определяет свои отношения с миром. Значение человеческого существования заключается в осознании своей задачи перед историей, перед народом. Следуя философским идеям раннего Платонова, можно отметить, что формирование личности человека обусловлено развитием сознания, играющего определяющую роль в отношениях с внешним миром, отчуждение от которого приводит к разрушению личности человека, отстранению от самого себя.
Самоотчуждение возникает у Саши Два-нова в ходе развития сознания, в процессе приобретения самосознания. По мнению
Э. Фромма, «под отчуждением понимается такой способ восприятия, при котором человек ощущает себя как нечто чуждое. Он становится как бы отстраненным от самого себя. ... Отчужденный человек утратил связь с самим собой, как и со всеми другими людьми» [7]. Таким образом, отчуждение понимается писателем как способ восприятия, при котором индивид ощущает себя как нечто чуждое, отстраненное от мира, и от самого себя. Юный Саша Дванов взрослеет, несколько раз переживая, события, в которых начинает осознавать себя как самоценное «я». В то же время он замечает свою отделенность от окружающего мира. «Саша вошел на кладбище, не сознавая, чего ему хочется. В первый раз он подумал сейчас про себя и тронул свою грудь: вот тут я, - а всюду было чужое и непохожее на него. Дом, в котором он жил, где любил Прохора Абрамобича, Мавру Фети-совну и Прошку, оказался не его дом...» [3, с. 23]. У взрослого же Дванова происходит раздвоение личности: «Но в человеке еще живет маленький зритель - он не чувствует ни в поступках, ни в страдании - он всегда хладнокровен и одинаков. Его служба - это видеть и быть свидетелем, но он без права голоса в жизни человека и неизвестно, зачем он одиноко существует» [3, с. 90-91]. Этот зритель, иными словами двойник, «ни разу не предупредил и не помог. Он жил параллельно Дванову, но Двановым не был» [3, с. 91]. Раздвоение личности Саши не просто выражает нестабильность его сознания и внутреннего состояния, но и также показывает процесс отчуждения от самого себя и процесс мутации. Вследствие самоотстранения платоновский герой «самого себя воображает с трудом».
Если в данном случае раскрывается идея раздвоения личности, то в следующем примере появляется непосредственно мотив двойничества. Как психопатологическое явление, оно похоже на раздвоение личности. Теперь двойник существует не только внутри субъекта, но и наравне с ним: «Дванов все-таки прилег. Ему казалось, что он с кем-то вдвоем: он видел одновременно и ночлежную хату, и самого себя, лежащего на печке. Он отодвинулся, чтобы дать место своему спутнику, и, обняв его, забылся» [3, с. 93]. Дванов видит себя со стороны, воспринимает и чувствует самого себя как «чужого».
Еще один аспект, отчуждения - это ощущение пустоты, которое служит истоком экзистенциальной тоски. У Платонова герои заражены, больны тоской и скукой, их мир зачастую прост и пуст. Это пустота не следствие свободы, а подчеркнутая ущербность мира. Степь, по которой Дванов и Копенкин странствуют, пуста: «Саша испуганно глядел в пустоту степи; высота, даль, мертвая земля -были влажными и большими, поэтому все казалось чужим и страшным» [3, с. 24]. Во-щев ходит «по окрестностям города и пустым местам, чтобы встретить бесхозяйственных бедняков». Чевенгур сам пуст, и одинок, «Яма котлована была пуста».
В художественном мире Платонова знак «пустоты», который характеризует состояние пространства, обладает негативной характеристикой, вызывает трагическое ощущение скуки, тоски, одиночества. В связи с онтологическим мотивом «пустоты» интересной представляется интерпретация К. Баршта. Исследователь, анализируя проблему жизни и смерти в творчестве А. Платонова, находит «энергический принцип» в поэтике писателя, интерпретирует тему преодоления смерти у Платонова через борьбу с природой как необходимости преодоления энтропии. «Энтропия, убивающая живую плоть Земли и тело человека, в произведениях Платонова маркируется характерным набором символов: «пыль», «плоскость», «пустоса», «скука»» [8], которые выражают одностепенную энтропию. В таком контексте Баршт утверждает, что в поэтическом языке Платонова синонимом «пустоты» является «мертвое» [8, с. 108]. «Пустота» у Платонова семантически связана с «плоскостью» и сопутствующей ей «скукой», поэтому комната Веры была «грустной», «скучной и почти пустой». Макар едет в поезде, и Платонов немедленно включает характерную лексему «пустой плоскости»: мир вокруг Макара оказывается «просторен и пуст». Скука человеческого бытия есть воплощенная энтропия в ее непосредственном переживании человеком, и потому она - «смертная скука».
В художественном мире Платонова пуст не только внешний, но и внутренний мир человека. В повести «Джан» жена, которая не может забеременеть, говорит мужу: «Я всегда пуста, как мертвая...» [9]. Чиклин и Во-щев в «Котловане» встречают крестьянина, который чувствует себя пустым, потому что у него нет души: «посуй мне пищу в нутро, а то я весь пустой лежу, душа ушла изо всей плоти, улететь боюсь, клади, кричит, какой-нибудь груз на рубашку» [4, с. 187]. В ряде примеров «внутреннюю пустоту Платонов считает онтологической характеристикой человеческой души» [8, с. 189].
Здесь платоновское трагическое мироощущение все в большей степени приобретает экзистенциальный характер. Если пустота -базовая и единственная реальность человека, то связанные с ней чувства тревоги, забро-шености и отчаяния также являются экзистенциальными данностями. Для Сартра пустота - это экзистенциальная данность бытия человека. Сартр понимает современного индивида как отчужденное существо и связывает данное состояние непосредственно с метафизическим статусом человека: «Человек заброшен, ему не на что опереться ни в себе, ни вовне. Прежде всего, у него нет оправданий» [10]. Франкл использует философский термин «экзистенциальный вакуум» со значением «пустота собственного бытия», «чувство полной и очевидной бессмысленности жизни» [11].
Это пустое место назначено для жизни. Для героев Платонова пустота оказывается тем местом, куда должна войти жизнь, чтобы было человеку чем жить. Поэтому герои Платонова постоянно хотят заполнить пустоту хоть чем-то: «сколько он (Саша. - К. Е. У.) ни читал и ни думал, всегда у него внутри оставалось какое-то порожнее место - та пустота, сквозь которую тревожным ветром проходит неописанный и нерассказанный мир» [3, с. 50]. Именно такое пустое «сердце» непременно нужно было платоновскому герою, «чтобы туда все могло поместиться» [3, с. 55].
В «Чевенгуре», хотя «мальчику уже шел пятый год», он «с жадностью начал сосать тощее редкое молоко из давно опавшей груди» [3, с. 270]. Мальчик ест не потому, что голоден, а потому, что пытается как-то заполнить себя изнутри. В «Котловане» Саф-
ронов, «не имея исхода для силы своего ума», «пускал ее в слова и долго их говорил. Опершись головами на руки, иные его слушали, чтобы наполнять этими звуками пустую тоску в голове, иные же однообразно горевали, не слыша слов и живя в своей личной тишине» [4, с. 163].
Таким образом, отчуждение - главный мотив в художественном мире А. Платонова. Его возникновение вызвано диссонансом между духовным и эмпирическим миром человека, несоответствием внутреннего мира внешнему, ощущением общего трагизма существования. Тоска и скука у героев Платонова - это «тягостная метафизическая реакция человека на скрытый, темный, смертный лик мира» [6, с. 330], это отражение трагического мироощущения героя и автора, которое приобретает экзистенциальную характеристику как у Сартра, так и Франкла. В «Чевенгуре» и «Котловане» герои, знающие сознательно и бессознательно о своей внутренной пустоте, хотят заполнить себя изнутри каким-то «веществом», что приводит к парадоксальному результату - смерти. Так, ведущей темой, лейтмотивом платоновского творчества можно назвать «отчуждение», «опустошение сознания», «скорбь по миру и человеку» [3, с. 7].
1. Философский энциклопедический словарь. М., 1989. С. 456.
2. Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956. С. 556.
3. Платонов А.П. Чевенгур // Платонов А.П. Чевенгур: Роман и повести. М., 1989. С. 285.
4. Платонов А.П. Котлован // Платонов А.П. Государственный житель. Мн., 1990. С. 149.
5. Савельзон И. Категория пространства в художественном мире А. Платонова // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 3. М., 1999. С. 234.
6. Семенова С.Г. «В усилии к будущему времени ...» (Философия Андрея Платонова) // Преодоление трагедии: «Вечные вопросы в литературе». М., 1989. С. 320.
7. Фромм Э. Мужчина и женщина. М., 1998.
С. 235-236.
8. Баршт К.А. Поэтика прозы Андрея Платонова. СПб., 2005. С. 107.
9. Платонов А.П. Джан // Платонов А.П. Государственный житель. Мн., 1990. С. 485.
10. Сартр Ж.-П. Экзистенциализм - это гуманизм // Сумерки богов. 1989. С. 327.
11. Франкл В. Экзистенциальный вакуум: вызов
психотерапии // Франкл В. Человек в поисках Поступила в редакцию 22.03.2011 г.
смысла. М., 1990. С. 308.
Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки [scholar]
Выпуск № 5 / 2011
