Вы здесь

Галина Минеева. Рассказы

Женитьба

У Владимира  Колотова умирала мать. Умирала неожиданно. Легла в областную  больницу с печенью – прихватило правый бок до невозможности дышать. Врачи обнаружили  цирроз. Сыну и ее двоюродной сестре Ирине без особой деликатности сообщили, что пациентка  безнадежна, поздно  хватились. Те, недолго думая, в горе и  обиде увезли Аксинью домой.  «Уж лучше дома,  - тихонько сама себе приговаривала женщина, прикусывая от боли губы, -  в родных стенах». Еще не старая женщина, она не хотела верить, что умирает, неправда это –  и пожить не успела, и надышаться вволю, потому пытливо и сторожко заглядывала в глаза  родных, ничего утешительного не поймав, со вздохом причитала:

- Ох как не хочется помирать, родименькие мои, а сердечко чует – не встану больше.

Диалог с манекеном

Охохонюшки, пристала, силов нету. Ноженьки уж не хожалые, да и куда денесся, годов-то сколько. Ниче, если я тут с тобой посижу маленько, отдохну?.. Не возражаш?.. Вот и хорошо, вот и ладно. Сниму счас обутки, да ноженьки на травку зелену поставлю. Травка, говоришь, не настояшша? Да где ей в городу быть настояшшой, только у нас в деревне и осталась.

Но ладно и так. А ты-то сама почо така гола да обдергана сидишь на скамейке? Думаш, кто взамуж возьмет? Да кто ж таку и возьмет-то? Знамо дело, не возьмет — ни рожи у тебя, ни кожи, одна голима пластмасса. И платьишко у тебя грязным-грязно,  обтрепалось, одни серы махры под ветром полощутся.

У окна

Старая Женщина не болела. Она была просто очень одинока. Нет, у нее были дети. Почему были? Они есть. Иногда дают ей деньги. Бывает, приезжают, но очень редко.  Дети очень заняты, им некогда разговаривать со старой женщиной. Да и о чем? В свою жизнь они ее не пускали, а ее жизнь была скучна, однообразна и им не интересна. Она видела эту их досаду, когда вдруг прекращался разговор, когда пустые глаза детей  перекидывались со стенки на стенку. Она конфузилась за вздутые обои и обшарпанный потолок, начинала виноватить себя и что-то лепетать о своей неумелости в ремонтном деле, или, вдруг испугавшись: не подумают ли они, что она их укоряет или намекает на помощь, просила не беспокоиться, отговариваясь, что не любит, когда ее навещают. Они охотно соглашались, что уважают её желание быть одной, и быстро уходили, стараясь тем скрыть свое понимание ее робкой самозащиты и нежелания отяготить их собою. Она улыбалась им, говорила, что все хорошо, и осеняла у двери крестом  со словами: «Спаси вас, Господи! Ангела Хранителя вам в путь!».

Богородицыны слёзки

В воинском и монашеском подвиге
пребывающим, посвящаю

Ревела-ревела да и уснула. Слышу – кто-то подходит, остановился на краю моей ямки, а это и не ямка вовсе, а старая воронка от большого снаряда – в этих смоленских местах была когда-то большая война и здесь вся земля изрыта была снарядами. Вот такая земляная рана до сих пор на поле осталась, хоть и заросла травой.

Отчим – суровый человек. Я его боюсь. Как ни стараюсь быть хорошей, но опять же нашкодила, и мне попало за милую душу.

Попало мне. И не скажу как, а с воем и ревом помчалась за речку, в свое убежище, к своей ямке. На дне тихо. По склонам травка низкая, и красные цветы цветут. Упала на траву и реву, а сама гвоздики эти полевые глажу и жалуюсь: «Цветики вы цветочки, красивые и веселые… Вам хорошо, все вами любуются, никто не обижает, солнышко вас греет, ветерок качает, а меня папка побил… и никто меня не любит…».