«Здравствуй, брат!»

«Хорошо-то как!», - Сергей стоял на маленьком разбитом «перроне» и глубоко дышал полной грудью. За его спиной, слегка покачиваясь, удалялся в сторону восхода вагон поезда, и мало-помалу сквозь стук его железных колес начинали пробиваться звуки нарушенной лесной тишины: тоненько зачирикала в кустах пташка; немного погодя ей ответила другая; уверенно жужжа в полуденной жаре, пролетел у самой щеки деловитый шмель; затрещал в траве кузнечик. Сергей огляделся по сторонам и, сняв с головы бейсболку, провел по лицу широкой ладонью, будто умываясь чистым лесным воздухом. Он еще раз вздохнул и уверенной неторопливой походкой пошел к стоящему чуть поодаль запыленному «пазику». Через пять метров «перрон» со старыми окурками на разбитом асфальте кончился, и вместе с ним оборвались и последние нити, связывающие мир двадцать первого века с этим полузабытым закутком.

Сергей шел к стоящему у обочины «пазику», мягко ступая по пыльной дороге желтыми полуботинками. На плече у него висела небольшая спортивная сумка с подарками и самыми необходимыми вещами. За последние три года он впервые приехал сюда повидаться с матерью да навестить могилку отца. Хотя правильнее сказать отчима, но Сергей и не помнил, чтобы когда-нибудь даже в уме называл батю этим словом. Не помнил он и никакого другого отца кроме него. Совсем мальцом подобрал его батя на каком-то таком же вот диком полустанке, когда ездил в город подрабатывать. Нашел его мокрого, орущего с голоду в самодельной люльке из старого чемодана. Взял на руки покачать, пока мать не появится, а там записка – так, мол, и так, звать Сергеем. Так и унес его к себе в дом в Вознесенку, будто котенка подобрал. Жена приняла найденыша как своего, из своих-то у них к тому времени только младший Колька и остался. Так и жил Сергей с названными отцом-матерью, других и не знал, а сын их Колька ему старшим братом стал.

«Пазик» обиженно загудел, поторапливая приезжего, Сергей прибавил шагу. Он уже ухватился за грязную белую ручку автобусной двери, как за его спиной раздался хриплый прокуренный голос:

- С приездом, что ли, брат.

Сергей обернулся. На обочине дороги, поднимаясь с корточек, встал невысокий жилистый мужичок. Серые внимательные глаза на черном обветренном лице, прямо и спокойно смотрели на Сергея. Одет он был, несмотря на жаркое утро, в старый поношенный пиджак с оттянутыми карманами, на два размера больший, чем требовалось, и такую же старую замасленную кепку. Мужичок молча поднес ко рту спрятанную в кулак сигарету и глубоко затянулся. На пальцах его руки Сергей прочел синюю надпись «КОЛЯ» и тогда его словно толкнуло что-то:

- Колька, ты?

- Я, – ответил Николай, - чего орешь-то.

Он, обжигая губы, затянулся еще раз и, бросив окурок на землю, раздавил его подошвой кирзового сапога.

- Здравствуй, брат, здравствуй! – Сергей ухватил его за руку.

- Здорово, - наконец ответил Николай, пожимая руку в ответ, и улыбнулся, - ну и раздобрел ты, я тебе скажу.

- И ты, Коля, здорово изменился, - ответил Сергей, оглядывая брата, - еле узнал. – Давно дома? – Спросил он.

- По осени откинулся, - ответил Николай и кивнул в сторону двери автобуса, - пойдем, что ли, зайдем, а то Степаныч вон, позеленел аж весь.

Они вошли в автобус и сели на пустые задние места, благо что народу было немного. Водитель Степаныч закрыл за ними дверь и, со скрежетом воткнув скорость, покатил автобус по ухабам. Салон моментально наполнился пылью. Сергей первое время пытался усидеть на краю раздолбанного сиденья не облокачиваясь на грязную спинку, но после очередного скачка на ухабе, смирился и старался уже просто не слететь на пол. Ехали молча, разговаривать в автобусе было невозможно, да, собственно, и не о чем, слишком долго братья не виделись, лет десять наверное, и уж очень разными были их дороги. Сразу после школы Сергей уехал учиться в город, да так там и остался, изредка только наезжая в гости. Семья и работа отнимали все свободное время. Последний раз был когда отца хоронили. Звал тогда мать с собой, да та отказалось: - «Останусь, - говорит, - здесь. Буду Николая ждать, куда ему возвращаться-то». Кольку же закрутила нелегкая. Так же после школы подавшись в город, он почти сразу же вляпался в какую-то историю с дракой и поножовщиной и получил срок. Потом освободившись, вернулся в деревню, даже устроился шоферить, но вскоре отметелил за что-то бригадира, поговаривали даже, что за дело, и снова сел. Потом еще что-то, Сергей даже и не знал толком, что там было - в общем, опять срок и вот теперь выходит, освободился из третьей своей «ходки».

Сергей осторожно, искоса разглядывал брата, тот был похож на старый ржаной сухарь, такой же твердый и сухой, он даже и не потел совсем в этой духоте. Худой, сутулый, со спины точно старик, а ведь всего только на четыре года старше его. Сергей отвернулся к окну, автобус несся по грунтовой дороги вдоль колосящихся полей. Сколько он помнил брата, тот всегда был задиристый и бесшабашный, или «безбашенный», как теперь говорят. Недели не проходило, чтоб не натворил он чего-нибудь, ох и доставалось же ему от отца, да все без толку. Со всеми в деревне передрался, его так и прозвали – Колька-бешеный. Доставалось от него и Сергею, но только пока тот не подрос. Разной породы они были, Сергей, несмотря на разницу в возрасте, был крупнее старшего брата. Лет в пятнадцать, как только почувствовал свою силу, пошел он на братана в отмах. Много потом они еще друг другу «фонарей» навешали - и не сосчитать сколько. А вообще жили дружно, весело, злобы друг на дружку не таили. Сергей часто вспоминал свое детство с любовью, вот и сейчас сердце защемило. Он вдруг вспомнил, как не то в третьем, не то в четвертом классе баню спалил. Ненароком, конечно, но все же сгорела их банька дотла, до серой золы. И быть бы Сережке без трех шкур, если бы не Колька, батя-то на руку скор был. Выгородил его тогда брат – все взял на себя. Отец вдарил Кольке в скулу от всей души, с ног сбил. А тот молча поднялся, сплюнул кровь на землю и, перемахнув через забор, ушел из дому на неделю. В лесу жил, у них там землянка потайная была, а Сережка ему туда тайком харч таскал. Мать знала, конечно.

Николай, будто почувствовав, что про него думают, обернулся на Сергея, тот улыбнулся брату.

Ну, вот и приехали. Шли молча, каждый думал о своем. Сергей дернулся было заговорить, да осекся. Обидно ему стало - столько лет не виделись, а ему здесь как будто и не рады. «Первым на разговор набиваться не стану, - решил он про себя, - спросят – отвечу». Пока шли от автобуса до дома широкой деревенской улицей, Сергей все вертел головой по сторонам, по-новому узнавая знакомые с детства места. Все было вроде бы по старому, как он помнил, и в тоже время незнакомо. Он, когда бывало привидится ему во сне его Вознесенка, по-другому ее видел. А тут все не так. Хотя вот овраги нисколько не изменились, и даже лопухи в них вроде бы те же самые, что и тридцать лет назад. Да еще разрушенная церковь также одиноко стоит чуть поодаль от дворов. Только вроде пониже стала, то ли сам вырос, то ли она разрушилась больше. «Неперспективная» - мелькнуло в голове давно когда-то услышанное о своей деревне слово. Много лет прошло с тех пор, за эти годы и те села, что когда-то «перспективными» назывались, опустели вполовину. А вот гляди ж ты – стоит их Вознесенка, и вроде даже не уменьшилась. Но домов брошенных много, а новых-то и вовсе не видно. Уезжает, стало быть, народ.

Но вот подошли, наконец, к их старому дому. Николай шел впереди и, отворив калитку, в первый раз заговорил:

- Мать ослепла совсем и слышит плохо. Если не узнает, не шуми. Доктор сказал - ей покой нужен.

- Ладно, - понимающе кивнул Сергей.

Николай кивнул и вошел на двор. На крыльце Сергей остановился и обернулся: и тут все вокруг было до боли знакомое и в тоже время как-то по-странному чужое. Хотя за те три года, что он здесь не был, мало что изменилось. Вон старая, разбитая молнией береза, Сергей помнил ее в свежей молодой листве с самодельными качелями на низкой ветке. Колодец с вросшим в землю дубовым срубом, старая баня, сарай, дрова. Все вроде то же, что и раньше, а чего-то все ж таки не хватает, недостает. Нет связи. Оборвалась какая-то ниточка, связывающая его, Сергея, жителя большого современного индустриального города, со всем этим деревянным миром. Да и то сказать – тридцать с лишком лет как уехал он из дому. Вспомнилось как-то не к месту, что отец уж больно им гордился, часто за столом хвастал: вот мол, сын какой у меня ученый - инженер.

Сергей вдруг осознал, что Николай давно зашел в дом, а он один стоит на крыльце. Он пошаркал ногами об старую, потрескавшуюся резину, прибитую у порога и, низко пригнувшись, вошел в избу. С яркого дневного света глаза в полутьме рубленых сеней ничего не видели, и Сергей скорее по памяти, на ощупь, прошел к двери дома и отворил ее. Тут он, как ни старался, а черканул-таки макушкой по притолоку. «Вот зараза», - мелькнуло в мозгу. Сергей прошел внутрь и наконец распрямился. Потом поставил сумку на пол и, сняв туфли, прошел в носках по холодному полу в горницу. В доме пахло старой мебелью и лежалыми вещами. Сергей оглянулся. Все по-старому: стол у окна, буфет в сторонке, старый растрескавшийся шкаф, купленный отцом на премию. На стене громко тикали старинные «ходики» с гирьками на длинной цепочке. Сергей сделал еще один шаг в комнату и только тут, за голландкой, увидел сидящую на железной кровати мать. Старушка сидела, молча глядя прямо перед собой, и вроде бы ничего не замечала. Темные, в синих венах морщинистые руки тихо лежали на коленях, ноги обуты в старые обрезанные валенки. Сергей подошел к ней поближе и взял за руку:

- Здравствуй, мама.

Старушка подняла на него невидящие белесые глаза.

- Мама, - сказал он громче, пытаясь угадать в ее взгляде понимание, - это я, Сергей.

Он взял в свою руку морщинистую ладонь и прижал к своей щеке.

- Мама, это я приехал, - тихо проговорил он, - Сережка.

Из старушечьих слепых глаз выкатилась маленькая слезинка и побежала по глубоким морщинам на лице. Мать, словно очнувшись ото сна, медленно и не произнося ни слова, подняла руку и погладила Сергея по волосам. Он положил голову ей на колени:

- Мамка, что ж ты не скажешь-то ничего, - тихо, словно сам себе проговорил он.

- Она уж давно ничего не говорит, - раздался откуда-то сбоку голос Николая, - слышит все, понимает, но не говорит.

Побыв немного с матерью, Сергей вышел на крыльцо. В глазах у него стояли слезы. За душу тянуло, будто крюком железным, он даже, не утерпев, потер грудь и тяжело уселся на ступеньку крыльца. Следом за ним на улицу вышел Николай и, закурив сигарету, встал сзади него, прислонившись к дверному косяку.

Сергей пошмыгал носом, утерся и тяжело вздохнул. Уловив запах табачного дыма, он обернулся на брата и спросил:

- Дай закурить.

Николай пристально посмотрел на него, потом отошел от двери, и, не сказав ни слова, протянул Сергею измятую серую пачку. Сергей вытащил сигарету, размял ее в руках и прикурил от братниного окурка. Он затянулся и, не удержав кашля, выпустил едкий дым. К губам прилипли табачные крошки, он смахнул их рукой и затянулся еще раз.

 - Что с матерью-то? – Не оборачиваясь, спросил он Николая. - Ей в больницу, наверное, надо. Работает еще у вас тут больница?

 - Работает,- отозвался сзади Николай, - чего ей не работать.

 - Ну? - Напрягся Сергей - Ходил ты туда?

Николай не ответил сразу, будто выжидал чего-то.
- Чего молчишь-то? – Не утерпел Сергей и обернулся к брату. – Вы у врача хоть были?

Николай, держа сигарету в кулаке у рта, смотрел на него сверху вниз. Он глубоко затянулся, выпустил дым и, наконец, ответил.

- Были. Удар у ней случился. Еще зимой. – Медленно говорил он. – С тех пор и не говорит. Сидеть-то недавно начала, а то лежала все.

- Так как же, - Сергей резко поднялся с места, - чего ж ты молчал-то. Не звонил. Ей, может, в город надо, в больницу.

- На что ей твоя больница, - спокойно возразил Николай, - врач сказал – покой нужен.

- Не-ет, так нельзя, - Сергей принялся возбужденно ходить взад-вперед, - если есть болезнь, ее лечить надо. А с инсультом не шутят. Я ее к себе заберу, - вдруг решительно сказал он, - у нас есть хороший реабилитационный центр, вот мы ее туда и определим. Пока, конечно, придется у нас пожить, ну так, что поделаешь – потеснимся.

Сергей остановился и выжидательно посмотрел на брата – что тот скажет. Николай старательно затушил окурок, бросил его в высокую траву и, спустившись с крыльца, молча, мимо Сергея, пошел к стоявшей в стороне низкой бане.

- Ты куда? - Посторонившись, спросил тот его с некоторой долей обиды в голосе.

- Баню проведаю, - не оборачиваясь, ответил ему Николай, - с утра еще затопил. Настоялась уже, наверное.

Сергей стоял, растерянно глядя ему в спину, пока тот не зашел в предбанник. Потом, задумавшись, поднял руку отмахнуться от назойливой мошки и только тут заметил, что держит ненужную сигарету. Он огляделся по сторонам, ища куда ее бросить, и, не найдя ничего, кинул окурок себе под ноги и растоптал.

***

- Ух, ну и баня, ну и пар. Уморил ты меня, брат, спасибо тебе. – Сергей, красный и распаренный, сидел на улице, на скамейке, стоявшей у стены бани, и утирался полотенцем. Рядом в чистой рубахе сидел Николай. Перед ними стоял собранный из двух ящиков и досок импровизированный стол, застеленный газетой. На столе в эмалированных тарелках стояла вареная молодая картошка, крупно нарезанные помидоры с огурцами, хлеб, соль, лук и бутылка домашней самогонки с двумя стаканами. Николай налил по пол стакана:

- Ну, давай с легким паром, - поднял он свой стакан.

- Давай, - поддержал его Сергей.

Чокнулись. Николай выпил залпом, отломил кусочек хлеба, понюхал его и, положив на стол, облокотился на нагретую вечерним солнцем бревенчатую стену. Сергей осторожно понюхал содержимое стакана, потом отчаянно опрокинул его, судорожно глотая вонючую, жгучую жидкость и, не допив до конца, поставил на стол. Подержал какое-то время ладонь у рта и принялся не спеша закусывать.

- Вкусно все, - говорил он с набитым ртом, - вот веришь, нет, ем, и наесться не могу. Все вкусно: и хлеб, и картошка, и лук, и огурцы.

- Что, у вас там в городе огурцы, что ль, в дефиците, - хмыкнул Николай.

- Огурцы, - встрепенулся Сергей, - у нас огурцы дороже бананов.

Николай закуривая, снова хмыкнул.

- Да и те, - продолжал тот, - будто сырая картошка раскрашенная – ни запаха, не вкуса - химикаты одни. Веришь, нет, в супермаркете горы яблок и ни одного червивого не найдешь, все ровненькие, красивенькие. А знаешь, почему? Потому что химия, а химию ни один червяк жрать не станет. А человек ест, потому что, - Сергей поднял палец кверху, - человек царь природы, он умный, ему все на словах объяснить можно, что это, мол, не опасно, что это для здоровья даже полезно. А червяк, он что, он дурак, он читать не умеет, и образования у него никакого нет, и он, если какую отраву учует, так ему сколько ни объясняй, все равно ее жрать не станет. И вот получается, что царь природы ест то, что червяк и в рот не возьмет.

- Ну и болтун ты, Серега, - усмехнулся Николай, - хочешь, я тебе полезных яблок натрясу, ешь хоть все, хоть вместе с червяками сразу, набирайся витаминов.

Сергей весело рассмеялся. Хорошо ему стало после бани рядом с братом. Он вдруг хитро прищурился:

- А что, брат, не сходить ли нам на охоту?

- Да какая сейчас охота, - возразил Николай.

- Какая-никакая, а все ж охота. Давно мечтаю, - вздохнул он, – даже как-то собирался, там, у себя, - кивнул он куда-то вдаль, - в общество вступить. Да уж больно все строго: то, се, разрешение, справки, лицензии, проверки, - он махнул рукой, - то ли дело у нас было. А, брат? – Он подмигнул Николаю. - Остались ружьишки-то?

- Найдутся, - спокойно ответил Николай.

- Вот! – Обрадовался Сергей. – Я так и знал. Пойдем, Коль, а? Не добудем ничего - и не надо, я хоть так просто по лесу похожу.

- Да тебе и одеть нечего, - неуверенно возразил Николай.

- А я так.

- В этих, что ль? – Усмехнувшись, кивнул на желтые туфли Николай.

- В этих, - кивнул Сергей, - да мне немножко только, здесь, рядышком, до речки и обратно. А? Пойдем, брат?

- Пойдем. – Согласился, наконец, Николай.

Сергей рассмеялся и, взяв со стола бутылку, плеснул самогон в стаканы:

– Давай, чтоб ни пуха, ни пера.

- Давай, - отозвался Николай.

Они снова чокнулись и выпили. Сергей закусил и вдруг посерьезнел.

- А что же с матерью-то будет? Врач что-нибудь говорит?

- А что будет? - Не сразу отозвался Николай, он поставил пустой стакан на стол и, закусив огурцом, продолжил. – Так все и будет потихоньку.

- Ну ее же лечить надо, - не унимался Сергей, - ей лекарства нужны, лечение, уход. А какой у вас тут уход?

- Нюрка Степанина за ней ходила, - медленно ответил Николай, - и сейчас приходит прибрать.

- Нюрка! А кто такая Нюрка? - Не унимался Сергей. – Она что, врач? Или там медсестра?

Николай не отвечая, молча жевал.

- Я ее к себе заберу, - продолжал Сергей, - место у нас есть. В Светкину комнату поселим. Ничего, не принцесса, в зале на диванчике перебьется. Матери сиделку наймем, в поликлинику ее на учет поставим, а там, глядишь, и в Центр устроим. Да и ты давай к нам, - он посмотрел захмелевшими глазами на брата, - чего тебе в этой дыре терять.

Николай молчал.

- Да ты не робей, - Сергей пьяно улыбнулся брату, - глаза боятся – руки делают. Первое время поживешь у нас, пропишем тебя, устроишься на работу. Потом снимешь комнату или даже квартиру, - Сергей протянул руку, собираясь похлопать брата по плечу, но тот вдруг резко поднялся с места, - чего ты? – Удивился Сергей. - Денег заработаешь, поживешь как человек.

- Пойду еще попарюсь. - Остановил его Николай. – Ты пойдешь?

- Я, нет, - мотнул головой Сергей, - ты иди.

Николай ушел в баню, а Сергей остался один. Как-то он быстро, незаметно для себя, захмелел. Сергей сидел за столом, пытаясь сквозь пьяную муть обдумать только что сказанные собственные слова. «А что, - рассуждал он сам с собою, - если мать поселить в Светкину комнату, нормально будет. Светка повопит, конечно, ну да ничего, приструню - и так разбалованная. Вот с Валей посложнее будет, надо ее как-то подготовить заранее. А так: мы в спальне; Светка в зале; мать в Светкиной, все путем. Сиделку вот еще поискать надо будет. Сколько они сейчас стоят, интересно? Хотя нам ведь на целый день и не нужно, утром только до обеда, а вечером–то все равно все дома собираемся, по очереди будем. Какую-нибудь медсестру на пенсии, чтоб подешевле. Ладно, это все дома. Что еще? Ах да, если брат приедет. – Сергей нахмурился. - Ну, если приедет, тогда его можно к матери поселить, или лучше так: Светку с Валей в спальню; мать в Светкину, а мы с братом в зале. Вот теперь вроде нормально». Сергей поморщился: «Воплей, конечно, будет выше крыши. Валя таких, как Николай, на дух не переносит. Сюда-то отправляла, все охала. М-да, задачка. – Сергей почесал подбородок, - да он еще и не поедет, - обрадовался он вдруг, - там ведь работать надо где-нибудь на стройке разнорабочим, а он работать не привык. Так что еще не факт, далеко не факт». Сергей облегченно улыбнулся и оглянулся на дверь бани – было слышно, как Николай хлещет в бане веником.

Вдруг как-то сразу он осознал, что, пока тут сидел задумавшись, вроде бы хлопнула калитка. Он поднял голову и увидел, как к нему подходят мужчина с женщиной.

- Здрассте, - поздоровалась женщина. Она была одета в синий халат, какие выдают рабочим на фабриках и в галошах на босу ногу. На голове повязана цветастая косынка. - Здрассте, - повторила она. - А где Николай?

Сергей тяжело кивнул через плечо:

- В бане.

- А ты не Сергей будешь? – Всмотревшись, спросила она.

- Он.

- А, - понимающе произнесла она, - то-то, смотрю, знакомый вроде.

- А вы, наверное, Нюра? - Предположил Сергей. Он плохо знал соседей, они только несколько лет как переехали сюда.

- Она самая, - кивнула женщина и объяснила, - пришла тетю Дусю проведать. – Потом обратившись к стоящему рядом с ней мужчине, сказала, - пойду, зайду, а ты меня пока тут обожди.

Мужчина кивнул. Сергей внимательно выслушал все, что говорила Нюра, и, поглядев, как она вошла в дом, посмотрел, наконец, на ее спутника. Посмотрел и даже протрезвел немного – прямо перед ним стоял Гришка Мелехов, ну тот самый, что с «Тихого Дона», такой же черный-кучерявый и горбоносый. Похож - прямо вылитый. Только вот взгляд был далеко не орлиный, а немного даже заискивающий. Сергей привстал со скамейки и протянул руку:

- Сергей.

- Степан, – пожимая руку, улыбнулся «Гришка Мелехов» и покосился на ополовиненную бутылку.

Сергей, уловив желание гостя, налил в стаканы, взял один сам, а другой, протянув Степану, предложил:

- За знакомство.

Степан ловко подхватив из нетвердой руки Сергея стакан и, едва чокнувшись с ним, залпом выпил содержимое и тут же уселся рядом за стол. Сергей чуть-чуть глотнул и тяжело опустился на свое место. Где-то в затылочной части головы, на границах сознания билась слабая запоздалая мысль: «Зачем же я так напился», но уже ничего нельзя было поделать. Он посмотрел на Степана-Мелехова, тот что-то ему оживленно говорил, Сергей сделал усилие и прислушался:

- Грибов в этом году пропасть, - торопливо рассказывал с набитом ртом Степан, - мы с мужиками с фермы уходим, крышу мы там перекрываем...

- Какая ферма, - возразил Сергей, - Вознесенка – неперспективная.

- Так в Александровке, - пояснил Степан, - ферма-то в Александровке, там мы работаем.

- А. – Согласно кивнул Сергей. – И со злостью хлопнул себя по шее ладонью, пытаясь убить комара.

Степан понимающее подмигнул:

- Нюркина родня налетела, – и продолжил, - ну и вот, с работы уходим - и в лес. Два часа, - он поднес к хмельным глазам Сергея два грязных пальца с обломанными ногтями, - два ведра. Насобираем, - он снова хитро подмигнул, - и в Александровку на самогонку менять. Бригадир-то, слышь, - толкнул он Сергея локтем, - кричит: когда пить перестанете, сволочи, а мы ему: когда грибы кончатся, - Степан засмеялся так, что Сергею вновь почудилось, будто с ним рядом Гришка Мелехов.

Вдруг смех резко оборвался. Сергей поднял голову – рядом с ним стоял Николай. Степан, торопливо благодаря за угощение, быстро поднялся из-за стола, и собрался уходить. А тут как раз из дома вышла Нюра.

- Ну как? – Спросил ее Николай.

- Нормально. Спит уже. – И громко, чтобы услышал Сергей, попрощалась. – До свидания, хорошо вам отдохнуть у нас.

Сергей тяжело кивнул в ответ.

Хлопнула калитка. Николай подошел к Сергею:

- Ну и здоров же ты, брат, самогонку лакать.

- Коль, – позвал брата Сергей.

- Чего, - отозвался тот.

- У тебя сосед Гришка Мелехов.

- Какой еще Гришка? – Не понял Николай

- Ну, тот, что с «Тихого Дона». – Вяло пояснил Сергей. – Шолохов. Не помнишь что ли?

- Нет, - подумав, ответил Николай и поднял его из-за стола, - пойдем-ка лучше спать, - и почти взвалив его на себя, повел в избу.

В доме, стараясь не шуметь, Николай уложил Сергея на кровать и накрыл одеялом. Собрался было уже уходить, да тот вдруг что-то ему сказал:

- Что? – не поняв, переспросил у него Николай.

- Ходики, - тихо, только губами, проговорил Сергей.

Николай прислушался – в ночной тишине громко тикали старинные настенные часы. Он послушал еще немного, а потом, удостоверившись, что брат спит, вышел на двор.

***

«Охота. Будь она неладна эта охота», - Сергей чуть плелся вслед за братом по пыльной дороге. Голова гудела, мысли вяло ворочались, во рту… лучше не думать, что было во рту. Длинное тяжелое ружье било по ногам, карманы брюк топорщились от патронов, так как второго патронташа у Николая не нашлось. С самого утра палило солнце, Сергей потел, как грузчик в банно-прачечном комбинате, и постоянно отмахивался от назойливых мух, слепней и прочей мелкой жужжащей живности. Казалось, что все окрестные летающие насекомые посчитали своим долгом лично засвидетельствовать ему свое почтение.

Жарко. Душно. Противно. Да еще эти желтые туфли. Пока шли по дороге, Сергей собирал ими мелкие камушки, а как только стали идти по траве так в них стали собираться сухие ветки и разного вида колючки. Он уже сто раз проклял себя за вчерашнюю просьбу, но просить возвращения не решался – неудобно перед братом. «Вон какой идет, хоть бы что. – Думал про себя Сергей. - А ведь не меньше моего вчера выпил и ничего. Наоборот, вроде даже выше стал, расправился». Посмотрев с некоторой завистью на брата, Сергей снова опустил голову и пошел за ним, никуда не глядя.

Николай же напротив, шагал легко. Сергей верно заметил в нем перемену - тот в лесу и в поле, на свежем воздухе всегда чувствовал себя словно бы помолодевшим, даже обычная его сутулость куда-то пропадала. Николай шел и всем своим существом, всеми своими клетками как бы сливался с этой травой, лесом, с этим ветром, с запахом трав и ягод. Даже лицо его становилось светлее. Он шел, тихо улыбаясь сам себе. Уже несколько раз из травы под его ногами вспархивали в небо перепелки, но он даже и не думал снимать с плеча ружье.

Николай, словно что-то вспомнив, остановился и, обернувшись, с улыбкой поджидал брата. Тот шел, тяжело переваливаясь с ноги на ногу. Наконец они поравнялись:

- Ух, - переведя дух, вздохнул Сергей, - загнал ты меня, как кабана.

Николай молча улыбнулся.

- А чего мы не стреляем? - Отдышавшись, спросил, оглядываясь по сторонам, Сергей.

- Все тебе стрелять, - улыбнулся Николай, - ходи воздухом дыши. Ты же погулять хотел до речки, вон уж скоро она, - кивнул он вперед головой.

Сергей почти не узнавал брата, это был совсем другой человек, не тот, что встречал его вчера утором у автобуса.

- Ну так понятно, что гулять, - не унимался он, - но дичь-то должна быть. Какая же это охота без дичи.

Николай хмыкнул и пошел дальше. Вдруг он, что-то приметив в траве, нагнулся и, раздвинув траву, пошевелил лежащего там совсем маленького, еще не оперившегося птенца. Он был мертв. Николай выпрямился и, запрокинув голову, начал искать, где могло быть гнездо. Вдруг сзади него резким хлопком раздался выстрел, он непроизвольно дернулся и обернулся – сзади с дымящимся ружьем в руках стоял Сергей, а в двадцати шагах от него в воздухе кружился пух.

- В клочья! – Радостно крикнул он брату.

Николай отвернулся.

- Гляди, гляди, - громко зашептал Сергей, снова взяв ружье наизготовку и показывая головой на стоявшие впереди кусты, - никак заяц.

Он застыл, прицеливаясь куда-то в высокую траву. Ружье покачивалось у него в руке. Рубашка на спине намокла, крупные капли пота, собираясь на лбу, стекали по небритым щекам и падали на грудь, на темный, избитый приклад ружья.

- Да ладно тебе, - попытался остановить его Николай.

- Тсс, - шепнул Сергей и, зажмурившись, нажал спуск.
Снова хлопнул выстрел. Сергей быстро подбежал к кустам и раздвинул их дулом ружья:

- Ушел, - досадливо проговорил он и, обернувшись к Николаю, уже громко и радостно повторил, - ушел, гад.

Николай ничего не ответил и отвернулся. Улыбка сошла с его лица, и теперь он снова стал похож на того человека, который встречал Сергея на полустанке, словно укутался тенью. Он поправил ружье на плече и, не оборачиваясь, пошел в сторону реки. В ушах у него все еще звенело эхо выстрела, вытеснив, распугав собой поющую тишину леса.

- Ты куда? – Громко спросил его Сергей, торопливо перезаряжая стволы ружья. Он вытащил горячие стреляные гильзы, секунду посомневался, взглянув на свои карманы и выбросив их себе под ноги, крикнул еще раз. – Подожди меня, я сейчас.

Николай не ответил и, даже не обернувшись, молча вошел в тень леса. Сергей, чертыхнувшись, перехватил ружье и побежал догонять брата.

Николай шел молча, осторожно ступая в высокой траве. В душе у него все еще колыхалось эхо выстрелов, но уже тише, успокаиваясь в лесной тишине, отступая перед пением птиц и шепотом деревьев. Они прошли совсем немного и, выйдя из леса, оказались у тихой заводи небольшой чистой речки. Течение ее было быстрое, где-то совсем рядом вода негромко журчала, перекатываясь через топляки или камни. А тут, у заводи, все было тихо. Только легкий ветерок чуть покачивал камыш у берега. Николай присел на корточки и в тени кувшинки увидел тени двух больших рыб. Когда к нему сзади, громко дыша, подошел Сергей, он предупреждающе поднял руку.

- Чего там? – Спросил тот, пытаясь сдержать дыхание.

Николай молча кивнул, указывая на тени.

- Класс, - оценил Сергей, рассмотрев рыб, – жаль, сети не захватили.

Он снял с плеча ружье и, громко стукнув, положил его на землю, что-то тихо напевая себе под нос.

Николай тоже осторожно снял ружье и положил его рядом с собой. Он нагнулся еще ниже к воде, наблюдая за осторожными движениями крыльев-плавников в тихом течении воды.

Внезапно рядом с ним раздалось:

- Чур, я водогрей! – И Сергей, раздетый до трусов, громко плюхнулся в пяти шагах от него в воду, там, где подход к реке был чище.

Тени в воде в одно мгновение бесшумно исчезли, по тихой до того водной глади заводи прошла волна, срывая с мест стоявшие в воде водоросли, поднятая со дна муть заволокла всю воду. Сергей, громко фыркая, плескался в прохладной воде. Он нырнул под воду еще раз и, вынырнув с водорослями на голове, прокричал брату:

- Айда, Коль! Чего стоишь? Вода просто супер!

Сергей убрал с лица водоросли и протер глаза. Радостная улыбка, превратившись в гримасу, застыла на его лице – на берегу реки, направив на него ружье, стоял Николай. Губы брата были плотно сжаты, глаза прищурены. Он стоял не шелохнувшись, будто не живой, а вырубленный из старого темного дерева. Сергей ошарашено посмотрел на темные отверстия стволов, направленных на него, на застывшее лицо брата, потом взгляд его скользнул на побелевшие костяшки пальцев сжимавших цевье ружья.

- Коль, - подавив комок в горле, еле проговорил он, - ты чего?

Николай стоял молча, глядя на брата в упор, потом, не отводя глаз, резко поднял стволы вверх и выпалил дуплетом. Громыхнувшие выстрелы будто стерли все звуки в этом мире - исчезли и голоса птиц, и тихое журчание реки. Словно в немом кино Сергей видел как Николай, резко развернувшись, уходит прочь быстрым шагом. Он, все еще слабо соображая, продолжал молча стоять в воде. Наконец, словно бы во сне, зачерпнул пригоршней воды и умыл лицо, и тут сзади него свинцовым дождем осыпалась в воду дробь. Сергей вздрогнул, оглянулся и медленно пошел на берег.

***

Когда Сергей доковылял до дома, солнце уже было высоко. Он осторожно, как бы остерегаясь, вошел в калитку. На крыльце дома сидел, держа ружье между ног, Николай. Рядом с ним стояла спортивная сумка Сергея, их взгляды встретились.

- Ехать тебе надо. – Отвернувшись, спокойно проговорил Николай. – Поезд скоро.

Сергей, ухмыльнувшись, подошел к сумке, положил рядом с ней ружье и вывалил из карманов на землю патроны. Потом взял сумку за ручки, и собрался было зайти в дом.

- Мать спит. – Тем же голосом сообщил Николай.

Сергей кивнул еще раз, взвалил сумку на плечо и направился к калитке. Николай поднялся с места:

- Я провожу тебя.

Сергей покосился на ружье в руках брата и, не удержавшись, съехидничал:

- Или отконвоируешь?

Николай ничего не ответил.

До автобуса шли молча. Желтые туфли Сергея совсем расползлись и еле-еле держались на ногах. Вот и пыльный «пазик». Степаныч, открыв капот двигателя, что-то там подкручивал. Потом громко его захлопнул и, вытерев руки о грязную, масляную тряпку, попробовал запустить мотор и тот, пару раз чихнув, завелся. Тут же в автобус стали заходить стоявшие рядом люди. Сергей с сумкой на плече обернулся к Николаю:

- Ну что, брат, до свидания, - усмехнувшись, сказал он. Потом немного задумался и серьезно добавил, - или прощай?

Николай молча посмотрел ему прямо в глаза и вдруг, когда уже Сергей почти повернулся уходить, сказал:

- И ты, брат, меня прощай.

Сергей остановился и, также прямо посмотрев в глаза, негромко ответил:

- Прощай и ты.

Сзади дребезжащим сигналом загудел Степаныч. Сергей чуть кивнул Николаю и, ухватившись за железный поручень, вошел в автобус. Степаныч с уже знакомым скрежетом воткнул скорость и, закрыв двери, покатил автобус в сторону полустанка. Сергей, выглянув в окно, увидел брата, стоявшего у дороги, и, не удержавшись, махнул ему рукой, и тот, как ему показалась, махнул в ответ. Сергей сел на сиденье и, оглядев свои развалившиеся бывшие когда-то желтыми туфли, подумал: «Надо будет привезти сюда что-нибудь из обуви, чтоб было».

Николай, проводив взглядом автобус, не спеша пошел домой. Несмотря на усталость, шагалось ему легко. Войдя в дом, он поставил ружья за печь и прошел в комнату – мать спала на кровати, лежа на боку и отвернувшись лицом к стене. Николай тихонько подошел к ней и прислушался, пытаясь услышать дыхание. Потом осторожно, чтобы не разбудить, поправил на ней одеяло и отошел к окну. Он стоял и смотрел на деревенскую улицу, и что-то неотступно присутствовало рядом с ним, что-то такое родное и близкое, но такое, что он никак не мог угадать. Николай обернулся вокруг себя, ища это «что-то» по сторонам, и, вдруг взглянув на стену, улыбнулся - ходики. В тишине избы отчетливо раздавалось их тиканье. Гиря часов на цепочке почти совсем касалась пола, он подошел и аккуратно передернул ее к верху. Потом внимательно оглядев все еще раз, тихо вышел во двор.