Вы здесь

"Отче наш..." Рождественская история

1

Последние части отступающей Красной Армии прошли через село спешным маршем в один из последних дней октября поздним утром. Мрачны были лица идущих, бесконечны обозы с раненными, и местные бабы смотрели им вслед, скорбно прикрыв рты краями платков, как обычно делают русские женщины, провожая в дальнюю опасную дорогу или на погост...

Часа через два зарокотало, загудело с запада, где-то за околицей сухо протрещало несколько автоматных очередей и село вдруг наполнилось шумом многочисленной техники и немецкой лающей речью.

К отцу Алексею - настоятелю местной церкви наведалось человек пять солдат во главе с офицером и переводчиком. Они потребовали отпереть храм и, настороженно вглядываясь в лики святых, по-хозяйски прогрохотали кованными сапогами в его гулком полумраке.

Покончив с осмотром, немцы, наконец, обратили внимание на настоятеля, все это время безмолвной тенью следующего за незванными гостями. Офицер, молодой улыбчивый крепыш, поинтересовался через переводчика: обижали, притесняли ли "русского пастора" большевики.

"Всяко бывало."-ответил отец Алексей, хмуро глянув из-под кустистых бровей в веснушчатое лицо немца. За этим "всяко" много чего стояло: и убийство красноармейцами отца - приходского священника в восемнадцатом, когда тот пытался напутствовать ведомых на расстрел людей, и смерть матери, не пережившей потери, и дни полные крови и хаоса, когда свои резали своих и молитва была единственным прибежищем иссушаемой горем душе, и когда легче и безопаснее было быть неверующим, чем нести свой крест до конца в то поистине бесовское время. Да и последующие годы, когда уже сам стал настоятелем сельской церкви, были полны скорби. В общем, много чего довелось пережить. Но что чужой душе скажешь... Оккупант - он и есть оккупант. "Всяко бывало."-повторил только отец Алексей.

Офицер, с любопытством натуралиста рассматривающий "русского пастора", понимающе кивнул, а переводчик сказал: "Великая Германия принесла Вам освобождение от красной чумы." С тем и ушли. Больше отца Алексея не беспокоили и отправлению церковных служб не мешали...

Канонада, почти беспрерывно грохотавшая на востоке, откатывалась все дальше и дальше к Москве и к началу ноября стала едва слышна. Лишь по ночам у самого горизонта было видно как мечутся по небу огненные всполохи, то и дело выхватывающие из мрака тяжелые снеговые тучи. Сутки напролет, перемалывая мерзлую землю, шли по главной улице села танки, натужно гудели моторами под завязку набитые пехотой грузовики и казалось, что не будет этому конца...
Незаметно прошел Новый год и наступил канун Рождества. Прихожан у отца Алексея и до войны было немного: в основном старики, да женщины из окрестных сел и деревень, а сейчас стало и того меньше. На Всенощную собралось человек сорок. Настоятель с матушкой по случаю праздника затеплили все лампады и свечи, и храм наполнился трепетным ласкающим глаза светом...

Когда пошли Крестным ходом вокруг и отец Алексей в золотом облачении запел праздничную молитву-тропарь из обступившей храм темноты вдруг явственно донеслось: "Товарищ...Гражданин поп!" Батюшка вздрогнул и остановился. И без того нестройные голоса прихожан тут совсем смолкли; старушки стали испуганно креститься. От церковной ограды отделилась чья-то тень и в световое пятно перед входом в храм вступил человек в белом маскировочном халате и с автоматом в руках. "От имени командования Красной Армии,-сказал он, едва переводя дыхание,-Прошу Вас...принять двоих раненных бойцов. Надеюсь на Вашу сознательность..."

2
 

Разведгруппа лейтенанта Асаенка в составе трех человек вторые сутки пробирались по немецким тылам, собирая данные о месторасположении и перемещении немецких частей. Шли на пределе сил, торопясь выполнить задание, и лишь иногда, чтобы вконец не измотать себя и подчиненных, лейтенант останавливал группу и давал ей небольшой отдых.
На одном из таких привалов радисту Тенину приснилась бабушка. "Повторяй за мной, Лёшик...-шептала она,-Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое.." " Имя Твое.."-эхом отзывался рядовой Тенин во сне, глядя на ее сморщенные шевелящиеся губы и невольно копируя их движение, как когда-то в детстве... "Рядовой, Тенин! Пора!"- услышал он вдруг над собой и проснулся. Бабушкино лицо исчезло, а совсем рядом с глазами застыла укутанная снежной ватой ветка, похожая на лапу сказочного зверя... Командир и сержант Красиков были уже на ногах. Растревоженному сном Тенину на какое-то мгновение показалось, что все вокруг: и этот бесконечный лес, и снежная осыпающаяся с веток пыль, и накатившая страшным железным катком война, по неумолимой воле которой они были здесь, лишь мираж... "Лёшик."-так ласково называла его только бабушка - вечная заступница, тайком от родителей учившая внука молитвам и водившая в храм. "Опять тебе бабка ерундой своей голову забивала! Молится сама и пускай-никто ей не мешает, но ребенка-то зачем во все это впутывать"- шумел потом на кухне отец, такой большой и настоящий, не в пример пугающему и далекому Богу, который внимательно и, как казалось Алеше, печально глядел на него с потемневшей иконы в комнате бабушки. "Отче наш..." Уже и бабушки давно нет на свете и отец пропал без вести в первые дни войны. Дома в Москве только одинокая мама ждет возвращения своих ушедших на войну мужчин. А будет ли оно - возвращение?
К дороге они вышли уже в сумерках. Тьма создавала иллюзию безопасности. От этого несколько расслабились и едва не выскочили из кустов перед неспешно везущей телегу лошадью, которой правил долговязый немец в пилотке с опущенными наушами. Второй сидел рядом, держа на коленях автомат. Мягкий снег, что задумчиво вился с самого утра, глушил стук копыт и хорошо смазанные колеса,-крутились без скрипа,-тонули в нем по обода. Немцы негромко переговаривались и настороженно поглядывали по сторонам. За их спинами белели снеговыми шапками большие бидоны для молока.

Лейтенант подал знак: замереть и пропустить, но тут на беду предательски хрустнула ветка под ногой у Красикова. Немец с автоматом вздрогнул и, неожиданно споро оборотившись на звук, шмальнул от колена в набухший колючим сумраком лес. Тенина обдало деревянными брызгами, а на маскхалате лейтенанта стало быстро проступать темное пятно. Громко застонал и осел в сугроб стоящий рядом с ним Красиков. Алеша уже жал на спусковой крючок автомата и не таясь, поливая пулями телегу, ломился через кусты на дорогу.

Стрелял почти в упор. Одного из немцев выбросило в снег, а второй-долговязый с размаху ткнулся подбородком в грудь и завалился на бок. Белая струйка молока из пробитого бидона полилась на его черную в сумерках шинель. "Провалили задание, провалили"-шептал в отчянии лейтенат, когда Тенин тащил его прочь от дороги. Времени, чтобы уйти у них оставалось совсем немного: в морозном воздухе звуки выстрелов были слышны далеко. Немцы наверняка уже всполошились. Тенин не понаслышке знал, как быстро они умеют работать в подобных случаях...

Оттащив в чащу Асаенка, Алеша бегом вернулся к дороге. Красиков был в сознании, но здорово ослабел от потери крови. Пока делал перевязку, пока где волоком, где на руках тащил сержанта к командиру, стало совсем темно..

"Дела наши, Тенин, хуже некуда, - почти хрипел измотанный болью лейтенант-пуля раздробила ему таз.- Самолет должен прилететь за нами только завтра ночью, а до условленного места, сам знаешь, еще топать и топать. Одному с двумя раненными и рацией, тебе никак не поспеть к назначенному времени...Вот что, Тенин,-лейтенант скрипнув зубами, достал из планшетки фонарик и карту,- Тут рядом должно быть большое село.. Нам надо добраться туда и попросить помощи у местных жителей.. Риск конечно велик, но другого выхода в сложившейся ситуации не вижу..."

Сколько прошло времени, Алеша не помнил. Проваливаясь в вязкий снег и сбивая дыхание, он тащил за собой вначале одного раненного, а затем бегом возращался за вторым. Так и перемещались.

А потом он услышал пение. Чистый женский голос был едва уловим и Алеша услышал его, только когда остановился перевести дух. Забыв об отдыхе, он рванул на этот голос, обрушивая за шиворот обжигающие потоки снега. Наконец мелкий ельник расступился и разведчик оказался на опушке леса у небольшого сельского кладбища. На другом конце его, на пригорке, он увидел церковь. Теплым светом лучились ее высокие, забранные витыми решетками окна. Оттуда и доносилось пение. Алеше вдруг вспомнился сон...

3
 

Наказав прихожанам скорей расходиться по домам, отец Алексей спустился вместе с разведчиком к лесу...

Раненых перенесли в дом настоятеля. Тут им помогли оставшиеся в церковном дворе люди -многие, несмотря ни на что, решили встретить светлый праздник Рождества Христова в храме. Матушка уже согрела воду и приготовила для перевязки чистые тряпицы.

Только успели омыть раны и перевязать раненных, как в окно настойчиво постучали. Эта была одна из прихожанок. "Ой, батюшка, я с полдороги вернулась, огородами бежала... Немцы сюда идут! С собаками!"- закричала она с порога. Отец Алексей краем глаза заметил как сразу напрягся красноармеец, как потянул с плеча автомат. Решение пришло мгновенно. "Быстро раненных в храм. Если идут по следу, то с собаками здесь точно найдут, а в храм, дай Бог, зайти побоятся." Окровавленные бинты матушка быстро собрала в сдернутую со стола скатерть, которую тут же завязала узлом...

"Потерпите, ребятушки, еще немного,- ласково сказал раненным настоятель и, побагровев от напряжения, поднял на руки Красикова, -Глядишь, с Божьей помощью и прорвемся".

Как хорошо и покойно было в храме. Казалось, что никакое зло не в силах проникнуть сюда. Странное, доселе неиспытываемое волнение, вдруг охватило Алешу. Забытые запахи и воспоминания нахлынули на него...

Раненных отнесли за иконостас и матушка осталась вместе с ними...

"Немедленно снимайте всю свою амуницию и эти белые одежды, -сказал настоятель Алеше, указывая на маскхалат.- И полушубок тоже снимайте." Сам он споро стащил с себя епитрахиль и ризу, которую протянул разведчику: "Оденьте это...Да возьмите в руки подсвечник.."
Вещи и оружие отец Алексей тоже отнес за иконостас. Матушка сидела подле раненных и бескровными губами шептала слова молитвы. Отец Алексей подбодрил ее взглядом и, затворив за собой дверь, вышел через Северные врата в храм. Уже одевая поверх рясы епитрахиль, спросил: "Как звать-то?" "Рядовой Тенин...то есть Алеша, Алексей"- ответил красноармеец, дернув худой шеей. "Тезка значит... Крещеный ли?" Последнее батюшка спросил без всякого умысла, но не мог не спросить. "Крещеный.-ответил Тенин, оправляя на плечах ризу. -Бабушка тайком от родителей крестила..".

Снаружи послышался собачий лай и резкие окрики на немецком...Отец Алексей оборотился в сторону иконы Божьей матери и перекрестился. Желтый свечной свет скрывал его мертвенную бледность.

В храм вошли только офицер и автоматчик. Офицер стянул с рук перчатки и осмотрелся. Снаружи заходились лаем собаки...

"Wer ist? Кто это?"-спросил немец и бесцеремонно ткнул перчатками в грудь Алеши. "Мой...псаломщик"- спокойно, с едва заметной заминкой, ответил батюшка, неотрывно глядя на черное дуло автомата, наставленное на них солдатом.- По храму мне помогает, на праздники псалмы поёт....". " Psalmenleser?" - переспросил офицер, глядя на осунувшуюся небритую физиономию "псаломщика", и тут же приказал ему,- Ansingen! Пой!" В глазах немца плясало неверное пламя свечей, что придавало лицу его что-то зловещее. "Сущий бес, прости, Господи,"-пронеслось в голове отца Алексея. "Возьми требник, Алеша, -сказал он, указывая на большую старую книгу, лежавшую на деревянной подставке, - Читай громко и торжественно". И затем полушепотом, делая вид, что помогает парню открыть нужную страницу, спросил: " Какую-нибудь молитву-то знаешь?" Тенин кивнул. Сердце бешенно колотилось у него в груди. Подумалось в отчаянии: " Жалко гранату при себе не оставил... Вышел бы во двор и.." "Читай!"- уже повелительно сказал батюшка.

"Отче наш.."- начал севшим от волнения голосом Тенин, завороженно глядя в раскрытую перед ним книгу и не видя ее, - Иже еси на небесех, Да святится Имя твое....." Слова, что учил когда-то в детстве, сейчас, казалось, сами приходили к нему откуда-то извне.. "Да приидет Царствие Твое.." Голос его окреп и заполнил собой все пространство храма. "Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.." Прихожане, боязливо столпившиеся у входа, стали несмело вторить Алеше: "Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого"".
Настоятель, не сводивший глаз с офицера, вдруг обратил внимание на внезапную перемену, произошедшую в его лице: оно выражало неподдельный ужас, а взгляд, до этого сверливший "псаломщика", был обращен в другую сторону. "Господи, она же плачет..Божья матерь плачет!" -закричал тут кто-то из старушек. Настоятель обернулся и благоговейный трепет вмиг объял его: по византийскому лику Богоматери текли слезы... "Genug! Довольно!"- буркнул испуганный немец и, резко повернувшись на каблуках, выскочил прочь вместе с сопровождающим его автоматчиком.

Потрясенные люди молча глядели на явленное им чудо. Лишь легкое потрескивание свечей нарушало тишину, воцарившуюся в храме. Тенин, до конца еще не осознавший происходящего, в растерянности смотрел то на настоятеля, то на мироточащий лик Богородицы...

" С Рождеством тебя, Алеша!"-нашелся, наконец, батюшка, украдкой вытирая набухающие слезами глаза и, обведя лучистым взглядом всех своих прихожан, добавил, - С Рождеством вас, братия!".

 

 

Вместо эпилога

 

Когда к самолету, приземлившемуся на лесной поляне меж сигнальных костров, вместо ожидаемой разведгруппы вдруг вышел из тьмы седовласый бородач в высокой шапке-скуфье и одежде до пят, у летчиков чуть было не случился инфаркт. Осторожно ступая по вязкому снегу, бородач нес на руках раненного лейтенанта. Следом рядовой Тенин тащил санки с сержантом Красиковым... В нагрудном кармане гимнастерки у Алеши лежал подарок настоятеля - маленький серебрянный крестик. Надеть его на себя он пока еще не решился.

Комментарии

Мария Коробова

Здравствуйте, Владимир! Хотела нанести "ответный визит" и попала на эту восхитительную новеллу. Ее нельзя анализировать - она слишком волнует. Может, стоило закончить на чуде - апофеозе истории? Но, с другой стороны,  так замечательно было узнать и благополучную развязку. В какой-то момент рассказ приобретает черты высокого обобщения, эпичности и потрясает до глубины души. Ясно одно - вы превосходный прозаик. Интересно, публиковали Вы  этот маленький шедевр где-нибудь? В любом случае "снимаю шляпу". Успехов!

С восхищением Мария Коробова, новичок "Омилии".

Спасибо, Мария, за столь лестную для меня оценку! Тем более рассказу, который мне особенно дорог.

Сижу, читаю Ваш комментарий, понимаю, что до определения, данного Вами, мне еще очень далеко, но... все равно приятно! (до покраснения щек)  Стимулирует на дальнейшую работу! Еще раз спасибо! 

Рассказ был опубликован в рождественском сборнике изд-ва "Фома" "Покажи мне звезду" (к слову сказать, это была моя первая публикация) и журнале "Купина" ( увы, уже не издается)  

Столько чудес в одном рассказе, причем тоже чудесном - спасиБо за такой рождественский подарок! Лишь пара замечаний по ходу: "в конце октября поздним утром" - это сочетание кажется не вполне правильным. То ли уточнить дату, раз уж поздним утром, то какого-то дня.... Одним словом, вопросы возникают, потому желательно поискать более корректное выражение мысли. "Матушка уже согрела воду и приготовила перевязочный материал" - я бы заменила на "приготовилась к перевязке", потому что "перевязочный материал" - термин для медсестры, а не для матушки. Разве только предположить, что матушка регулярно занимается перевязкой раненных - тут уж важно, каков замысел автора.

Светлана, спасибо за точные замечания. Честно говоря, мне начальное предложение тоже царапалоо слух, но в таком вариатне рассказ был уже опубликован в печати, поэтому никак не доходили руки что-либо исправлять. Вроде как уже не вырубить топором

Теперь вот исправил.  То же самое и с "перевязкой".  Спасибо еще раз!