Одиннадцать свечей

Новенький автомобиль шёл легко, послушно выполняя волю своего хозяина.
— Ну, держись Анюта, сейчас попробуем ту колымагу сделать! — весело подмигнул Егор, в зеркало заднего вида, притихшей на заднем сидении белокурой девушке.
— Может не надо  Горчик, смотри как эта иномарка  шустро идёт!
— Испугалась, да?! - не унимался Егор.
— Вижу что испугалась, — прервал он попытку девушки что то сказать ему .
— Была бы такая смелая не пряталась б за моей спиной, да и подарок папика твоего, кто кроме нас с тобой обкатает.
Егор уверенно нажал на газ, машина всё больше набирая скорость, вплотную приблизилась к мерседесу.
— Ты любишь меня? — Вопрос, прозвучавший у его уха, был настолько неуместным, что на лице бравого гонщика выступила раздосадованная улыбка. Ну, кто задаёт такие вопросы в самом начале маневра.
— Конечно, можешь в этом не сомневаться — кисло сказал он, провожая тоскливым взглядом удаляющийся зад иномарки.
Да и неспроста Анька про любовь заговорила, опять канючить, начнет, что бы скорость снизил.
А как тут её снизишь, девятка резвая попалась, сама так и проситься жать на газ.
Но как не пытался Егор, быть примерным участником дорожного движения, выдержки хватило минут на десять.
Мало по малу автомобиль незаметно начал набирать скорость.
Всё быстрее проносились леса, поля, стоящие у обочины деревеньки и придорожные ничего незначащие для Егора дорожные знаки.
— Эх, красота! — в груди всё ликовало.
Неожиданно серое облако промелькнуло перед лобовым стеклом, глухой стук крупных серых градин наполнил пустоту салона.
Резко нажав на педаль, Егор затормозил, машина встала.
Ещё не полностью осознав, что произошло он, вышел из автомобиля.
«Куда она бежит?» проводил он взглядом выскочившую из задней двери,  супругу.
И только теперь заметил то тут, то там трепыхающиеся рыжие комки на сером асфальте.
Упав перед одним из них на колени, Аня плакала.
— Да сделай же ты что нетто, им же больно! — судорожно шмыгая носом, обратилась она к нему с зарёванными глазами.
— Вот невезение! — Егор раздосадовано сплюнул, и надо ж было угодить в эту воробьиную стаю. Откуда принесло их только
— Бедненькая ты только посмотри, как она на меня смотрит! — склонилась Аня над птичкой со сломанным крылышком.
Открыв клювик, глотая последние капли воздуха, она сверлила своих обидчиков тёмными бисеринками глаз, в которых было сосредоточенно столько страданья.
Рыжие комочки они собирали вместе, как дети яблоки в оттопыренную на животе футболку Егора.
— Последняя одиннадцатая.
— Что?! — переспросила, Аня подняв удивлённые глаза на Егора .
— Последняя, буркнув, отвернулся он от неё.
Комочки они положили под тень молодой ели — что они ещё могли сделать.
Ехали медленно, молча, не разговаривая, думая каждый о своём.
— Смотри! — вдруг взвизгнула Анька.
Егор, что есть силы, нажал на педаль тормоза. Засвистев и проехав юзом, какое - то расстояние  автомобиль, остановился в нескольких метрах от глубокого провала образовавшегося прямо поперек,  дороги.  Скрытый за излучиной поворота, слившийся с полотном трассы он был, абсолютно не видим.  Что послужило обвалу дороги, может скрытые пустоты, не замеченные строителями, или поднявшиеся грунтовые воды после обильных дождей размыли трассу, кто его знает.
Не это сейчас занимало мысли Егора. Сердце, детской погремушкой отчаянно билось в груди, чуть больше скорость и ничто б не смогло их спасти от трагедии.
Стерев дрожащей рукой со лба горячую испарину он перевёл взгляд в лево. Выброшенный далеко за обочину, запутавшийся в густом кустарнике, лежал на боку знакомый мерседес. Зажатый в спасательных подушках его обладатель умоляюще глядел на молодожёнов.
«Ничего себе воробушки!» проскользнула  в голове, пространная мысль.

Сегодня у Тёмы день особый. Вчера папа пообещал взять его в церковь.
— Ты уже большой мальчик — так? — утверждающе посмотрел ему в глаза папа.
— Так кивнул в ответ ему Тёма.
— Даже до десяти считать умеешь.
— До двенадцати, меня вчера Лена научила, — возразил он, папе говоря о своей старшей сестре.
— В таком случае ты совсем уже не ребёнок, — улыбнулся ему Отец.
— И поведение твоё должно быть совершенно взрослым. Обещаешь мне больше не бегать и вести себя достойно в храме?
— Обещаю, глубоко вздохнув, пообещал Тёма. Чего только не пообещаешь, ради своего любимого занятия.
Папа тоже знает любимое занятие сына и когда они в храме никогда не отказывает в удовольствие Тёме зажечь несколько свечей.
Тёма зажигает их не торопливо, со вкусом, вставляет их в маленькие дырочки перед большими картинами с изображёнными на них людьми, которые зовут иконы, а потом долго смотрит на золотистые язычки пламени, острыми луковками, подымающимися вверх.
Почему то в эти минуты лица его родителей становятся, какими — то особыми, они совсем перестают замечать Тёму.
Вот и теперь он глядел на сосредоточенное лицо отца.
— А сейчас кому мы ставим свечи папа?
— Ангелу хранителю сынок.
— А почему?
— За то, что мы встретились с тобой, — с любовью посмотрел отец на своего сына.
— Один, два, три,  медленно начал считать Тёма свечи, беря их из рук отца и аккуратно ставя  на подсвечник.
- Одиннадцать закончил он счёт, любуясь их ровным гореньем.