Вы здесь

Маленькая девочка у окна стоит

Дождик бьёт по веточке,
Маленькая девочка у окна сидит.
Девочка грустит.

Девочка лет семи, с обмотанным вокруг горла тёплым шарфом, сидела у окна и смотрела на площадку перед домом. На скрипучей от ломкого талого наста земле, которая покрывала пространство двора стояла молодая женщина, одетая в старенький мужской плащ. Она вешала для просушки постиранное бельё. Обута она была в резиновые сапоги которыми передвигала таз по ломкой корочке льда. От её движений тонкий ледок со звонким треском ломался, тут же превращаясь в воду. Талая вода, смешиваясь с вязкой землёй, становилась скользкой грязной жижей.
 

Весна. По утрам ещё морозно, но не настолько, чтобы покрыть плотной коркой льда уже тёплую землю, из которой через некоторое время, появится весёлая зелёная травка.

Около женщины на маленьком островке оставшегося серого льда стоял большой таз. Из него она извлекала вещи: детские рубашки, платья, мужские майки. Эта мелочь высохнет быстро. Пока первая стирка будет колыхаться на ещё холодном весеннем ветру, женщине надо достирать «белое бельё» — постельные принадлежности. Девочка знала, какое это хлопотное дело — стирка.
 

В старенькой металлической ванне, в которой мама купала её в младенчестве, сначала на ночь замачивалось белье. В него её мама натирала кусок чёрного хозяйственного мыла. Утром отстирывала и опускала в большой бак с кипящей водой, который стоял на печке. Газ в их рабочем посёлке ещё не провели. Вода и та не всегда бывает. За ней мама ходит в частный сектор на общую водопроводную колонку.

Чтобы к ней попасть, надо спуститься со второго этажа дома, где они жили, перейти трамвайные пути, которые проложили прямо под окнами дома и дорогу, по которой ездят редкие автомобили. Да ещё постоять в очереди за водой.

Очередь, конечно, не такая длинная, как за керосином для керогазов. Здесь не надо было её занимать в пять-шесть утра, как это делал её папа, когда заканчивался у них дома керосин. А девочке не надо было вставать с рассветом и бежать к отцу, заменяя его в длинной очереди. А потом ещё запоминать за кем она стоит и опрометью бежать к маме, отдавая ей заветный клочок бумажки с номером очереди. А уже мама, оставляя на это время девочку с маленьким сынишкой, покупала определённое количество литров вонючей жидкости, которое строго записывалось в особой тетрадке продавцом керосина.

После кипячения белья мама опять стирает его чёрным, с неприятным запахом, мылом. Потом черпает грязную воду из ванны, выливая её в раковину, и опять идёт за водой. И опять полощет бельё. Потом опять черпает, выливая использованную воду. И опять идёт за водой.

Девочка любит запах чистого накрахмаленного белья. Ей очень нравится, когда ещё чуть сырые вещи мама гладит большим тяжёлым чугунным утюгом. В это время девочка садится на свой маленький стульчик, напротив мамы, вдыхает такой вкусный, неповторимый запах, исходящий от стола, за которым мама, разглаживая каждый шовчик и морщинку на вещах, умудряется ей что-то рассказывать из жизни семьи или петь.

Особенно девочке нравилось входить в идеально чистую комнату, в которой стоял круглый стол, покрытый белой хрустящей скатертью с большими лиловыми пионами. Стулья и диван в этой комнате были одеты в белые чехлы с воланами, как на картинке «Ленин в горках». Эти чехлы мама шила руками, без швейной машинки, из старых простыней, чтобы закрыть уже не совсем опрятный вид старой мебели. Но, чтобы накрахмалить всю эту красоту, ей приходилось варить крахмал. Мука, из которой мама приготавливала крахмал — дефицит, а уж крахмал — это вообще роскошь.

Обессиленная и мокрая от жара печи и пара, мама девочки с большим трудом и из последних сил полощет гору перестиранного белья. После нескольких полосканий в принесённоё воде, полощет последний раз в воде с добавлением уксуса. От этого вещи становятся мягче, и исчезает неприятный запах хозяйственного мыла. Потом она всё бельё отжимает слабыми, уставшими от тяжести и усилий, руками.

И наконец, последняя операция. В разведённый в ванне крахмал, она ещё раз по очереди опускает всё перестиранное. В последний раз, с невероятным усилием перекручивает в руках непослушные, чуть покрытые белым липким составом вещи. Встряхивает их над ванной, расправляя слипшиеся полотна простыней и пододеяльников. Всё! Последние усилия тратятся на то, чтобы бельё развесить на улице.

Для этого надо сначала натянуть бельевую верёвку, привязанную одним концом к толстому ровному стволу тополя, и укрепить её на другом стволе дерева. Да так, чтобы верёвка не провисала. От тяжести белья она всё равно опустится к земле. Для этого у каждой хозяйки в доме есть «держак». Это длинная палка с небольшим углублением на верху, которая и придерживает бельё, не дав ему испачкаться о землю.

Девочка смотрела в окно. Солнца не было. Пасмурно, ветрено. Мама, повесив последнее полотенце, опустилась, чтобы поднять пустой таз, как вдруг, от порыва ветра держак соскользнул с верёвки и упал в грязь. Вслед за ним, змейкой соскочила, развязавшись с дерева, верёвка. И всё бельё: майки, трусики, штанишки, прикреплённые к ней большими деревянными прищепками, рухнуло на теплую талую землю.

Женщина взмахнула с сожалением руками. Быстро подняла упавшую веревку с земли. Натянув, что есть силы её на себя, она стала снимать уже испачканные вещи, двигая ногой таз и кидая грязные рубашки, платья, майки в него.
Девочка закрыла лицо ладошками, словно ей было страшно смотреть на эту картину. Она их убрала от своего лица, когда услышала стук закрывающейся двери и увидела на улице маму, которая опять с силой стала натягивать верёвку и привязывать её конец к дереву. Рядом с ней стоял тот же таз, и в нём лежало откипячённое и накрахмаленное постельное бельё.

Мама девочки, поднимаясь на носочки и чуть подпрыгивая, старалась одной рукой достать, как струну натянутую верёвку, а другой — закидывала край белья и прикрепляла его прищепкой. Когда она повесила последнюю простынь, вытерла держак принесённой чистой тряпкой и зацепила им белье, то толстая бельевая верёвка с треском разорвалась прямо посередине.

Как паруса с мачт разбитого корабля чистое бельё, рухнуло в уже достаточно оттаявшую землю и тут же, на её глазах, превратилось в пятнисто грязные тряпки.

Женщина растерянно смотрела на своё вымученное стиркой бельё и не могла пошевелить красными от воды и ветра усталыми руками. К ней подбежала соседка, живущая на первом этаже. Пожилая женщина с сигаретой в зубах что-то говорила, успокаивая мать девочки, поднимая чёрное бельё и складывая его в таз. Потом соседка подняла таз с земли, махнула головой в сторону подъезда безвольно стоящей женщине, и они вошли в дом.

Девочка рыдала в голос, наблюдая эту картину. Когда она прошла в кухню, то увидела ещё не снявшую старый мужской плащ маму, сидящую на табурете. Она безучастно и устало смотрела на кучу грязного белья.

Девочка опустилась на колени, взяла в свои маленькие ладошки, уставшие руки матери и, рыдая, стала целовать их.

— Не плачь, родная. Всё будет хорошо. Не плачь, — гладя дочь по голове, тихо говорила мама.

Я не люблю раннюю весну…

По утрам ещё морозно, но не настолько, чтобы покрыть плотной коркой льда уже тёплую почву. И талая вода, смешиваясь с вязкой землёй, становится скользкой грязной жижей, из которой, через некоторое время, пробьётся весёлая зелёная травка.

Комментарии

Ирина Горбачева

Иночка, как ты догадалась. Да, старшая в семье, видела бытовые тягости родителей. В детстве было больно за них, а уж когда сама мамой стала... Тогда в начале 60-х многие, если не все так жили. Сейчас мы кнопки только нажимаем... С теплом сердечным, Инночка. 

Хорошо сказано про тяжелую женскую долю. Обычно принято не замечать такие вещи, как само собой разумеющееся. У автора свежий зоркий взгляд на жизнь. К сожалению, небольшие стилистические погрешности в начале есть. Но это легко устранимо.