Крыльцо небес

В Пятидесятницу впитавши Дух сторицей,
Шагнув за край любой изысканной идеи,
Вслед за Христом пыталась долго Церковь птицей
Под крылья Вести кликать слётков Иудеи.

Венец упавший унаследовав, терновый,
Мужала крепостью рыбацкой Галилеи.
Стирала ветошь мира заповедью новой,
Валила наземь хлам языческих изделий.

Болотом идолов, маршрутом рассеянья,
Искала годные сердца для дара Духа
И, освящая путь Евангельским сияньем,
Лечила правдою душевные прорухи.

Чуждалась, с истиной апостольскою сверясь,
Суждений суетных обласканных имперско.
Рвалась руками егерей запавших в ересь,
Теряла лучших сыновей в расправах зверских.

В кипящем зареве поры средневековья
Она, взрослея, и по мере становленья
С трудом срывала с чутких рук своих оковы...
Потом сама, порой, срывалась на гоненья.

Тучнела телом от дарованных излишеств,
Увлекшись, часто до пьяна, нектаром власти.
Вжилась в политику латентным нуворишем,
Худела вновь, скорбела и … рвалась на части.

За высоту престола встряв в перипетии,
Святым Петром хвалясь в пылу завесы бранной
Не мирно Рим, в сердцах, расстался с Византией
Порвав хитон Его. На две большие раны.

Изнанкой выгнулась надежда на спасенье -
Костры зажглись тугим пучком сухих амбиций…
Взошло язычество эпохи возрожденья
За скрепой визы европейских инквизиций.

Одна из ран, в прогресс врастая, остывала.
Другая, горе до последней выпив капли,
Едва спаслась, став жертвой нового ваала,
Изведав рай кроваво-красного пентакля.

Не брошен Крест средь пекла тьмы и кляпов плена...
Быть может платье не вполне бело Невесты,
Но, по любви, я преклоню свои колени
Перед избитым, но живым, Крыльцом Небесным.