Кабачок

Участок был давно заброшен. Сетка на заборе в нескольких местах оторвалась и повисла словно порванная паутина. Калитки вовсе не наблюдалось, вместо неё торчали ветви разросшегося куста черноплодки, закрывая собой проход. Всюду царствовали крапива и одуванчики, одичавшие без руки человека и поглотившие собой даже кусты смородины и малинник. Маленький домик уныло просматривался вдали. Крыша его покосилась, дверь съехала, а окна были наглухо забиты фанерой.

В один погожий июньский день около участка показались две фигуры. Одна – женщина лет пятидесяти. Черные волосы, черные очки, красная помада. Другая – совсем молоденькая девочка, наверное, студентка – высокая и худенькая, с нежным лицом распустившейся розы. На первый взгляд можно было подумать, что эти двое  – мать и дочь. Но девочка была слишком уступчива, слишком послушна и внимательна, а женщина слишком спокойна и уверена, что скорее двух женщин связывало не кровное родство, а дружба, основанная на уважении младшей.

Женщины постояли около проема в заборе. Молоденькая шмыгнула вперед и отодвинула ветви, они шагнули в крапивные дебри.

Видимо, женщина в черном когда-то здесь являлась хозяйкой. Она смело направилась по еле заметной тропинке к дому, озираясь и разглядывая участок. Её белое лицо отражало тихое удивление, какое бывает при встрече с чем-то любимым, но давно оставленным, почти забытым, но все же живым. Наверное, она пыталась узнать и вспомнить. Покосившаяся дверь под её рукой легко распахнулась и женщина, секунду помедлив, исчезла в темном сыром чреве старого дома. За ней преданно последовала девушка.

Минут через десять их видели, идущих по дороге в сторону источника. Девушка несла пятилитровую бутылку для воды. Они шли неспешно, иногда останавливаясь. Женщина в очках что-то говорила, а девочка слушала, наклонив голову вбок.

Они вернулись на участок, разожгли костер возле домика. Старшая женщина вынесла откуда-то лопату, тяпки, рукавицы. И девочка стала бороться с крапивой, оголяя нечто похожее на бывшие грядки.

Когда солнце смягчилось и порозовело, они пили чай на улице, нагрев воду в старой литровой кружке и побросав прямо туда листья смородины и земляники.  Стаканов в доме не обнаружилось, и потому пили прямо из чаши, передавая её друг другу. Ломали батон пшеничного хлеба, ели белый мякиш. Женщина рассказывала о своих детстве и юности, проведенных в этом домишке. Они негромко и недолго смеялись – а когда замолчали, морщинка перерезала лоб женщины.

- Все хорошо? – осторожно спросила девушка, и на её юном лице мелькнула тень заботы.

- Да. – кивнула женщина.

Мимо пролетел большой важный шмель. Женщины некоторое время наблюдали за его неровным полетом.

– Ну что, посадим с тобой кабачок! - резко оборвав молчание, решила женщина.

Девочка согласно встала.

- И съедим его в августе. – неуверенно улыбнулась женщина. Добавила. – если живы будем.

Девочка ничего не ответила, только отвела глаза, спрятала. Глаза её заблестели росой.

Пять семян на линованном тетрадном листе смотрелись беззащитно и жалко. Всего пять.

Девушка подготовила грядку, сделала лунки. Из костра принесла золы и смешала её с грязью, обильно полила ключевой водой. Женщина бросила семена и стала засыпать лунки. Она давно не возилась с землей, и сейчас та объяла её теплом, почти материнским и родным, так что преследовавший её в последнее время страх отступил. Над каждой лункой она сделала холмик. Так просто!

Вечером дверь тоскливо заскрипела, поняв, что её снова закрывают.

Прошел июнь, июль, начинался август. Участок пустовал, зарастая сорняками. Оживший было дом, приуныл и погрузился в дремоту. Однако всем ветрам и пустоцветам наперекор зацвела и покрылась плодами черная рябина. Да на маленькой грядочке у забора разросся куст с большим белым продолговатым плодом. "Кабачок!" - восклицали дачники. - "откуда он тут взялся?"

В конце августа женщины вернулись. Они шли совсем медленно. Девушка аккуратно поддерживала женщину под локоток. Та была в тех же очках, губы тщательно выведены красной помадой, волосы собраны в хвост. Лицо у неё казалось бледным и странно тожественным.

Черная рябина протянула им свои обильные ветви, но женщины шли к белоликому кабачку. "Здоровый какой!" Довольный румянец залил щеки девушки, женщина же только качала головой, мерно и устало. "Да, большой вырос!"

Они открыли дом, развели костер, девушка срезала белый плод, с триумфом возлагая его на стол рядом с женщиной.

- Я пойду за водой! – полувопросительно сказала девушка.

Женщина кивнула.

Белый, огромный, продолговатый. Как в десттве. Её пальцы потянулись к гладкой прохладной коже овоща. Постучали подушечками. Звонкий ответ свидетельствовал о зрелости. Это был не просто кабачок. Это был плод всей жизни, её венец и победа. Она взяла нож и стала резать плод толстыми кольцами, пока силы не оставили её. Теперь ей все давалось с большим трудом.

Кабачок они жарили, нанизав его на шампуры, найденные в шкафу дома. Нежная мякоть кабачка, без соли и масла, таяла во рту, оставляя мягкий сладкий вкус.

Девушка украдкой посматривала на женщину, видно, тревожась за неё. Но женщина была безмятежна и счастлива.

Больше на участок никто никогда не приезжал.

(Из цикла "Дачники")