Эскалатор, ведущий в небо

I

Всматриваясь вдаль, он видел бескрайнюю дорогу и небо, то благословляющее все вокруг мягким солнечным сиянием, то, наоборот, грозно предупреждающее раскатами грома и вспышками молний. Иногда он видел горные вершины, покрытые, казалось, не снегом, а вполне осязаемым холодом и равнодушием. Временами ему слышалось кваканье жаб, лай собак или тявканье гиен, а в нос норовил прорваться какой-то зловонный воздух, и он изо всех сил старался не вдыхать его, независимо от того, реально это ощущение или нет…

Видения эти наскучили ему. Он давно понимал, что в них нет реальности, что все это — лишь игра воображения, грезы сознания — чьего именно было неважно. Потому он шел, внимательно глядя себе под ноги и лишь украдкой оглядывался по сторонам.

Его предупреждали, что путь будет проходить через пустыню, но тогда он думал, что претерпеть жажду его тренированному лишениями телу будет несложно. Откуда же было знать, что пустыня эта заставит страдать от жажды не столько тело, сколько душу.

Вакуум, в котором он оказался, рвал сердце. Пустота и одиночество становились все более невыносимыми. Мир, на первый взгляд, был полон людьми, но они были призрачными, нереальными. Они говорили заученными словами, повторяя снова и снова одни и те же мысли. Их лица были похожи на маски, а дела — на поступки комедиантов, разыгрывающих какую-то пошлость. Стоило обратиться к такому человеку с реальной просьбой или реальным вопросом, как иллюзия обнаруживала себя, будучи неспособной жить и действовать по-настоящему. Иллюзорные люди нередко гневались на него, бывало даже пытались убить, но он знал, что они лишь призраки, а потому был совершенно спокоен и проходил мимо опасностей.

Однажды, правда, он встретил женщину с отблеском неведомого света на лице. На какое-то время он забылся, отдался во власть миражу и чуть не погиб. Образ тот до сих пор преследует его. И голос:

«Мираж любимый мой я сберегу
Любви в нем нет, но я себе солгу».

Она пела ему так много, но память почему-то сохранила лишь эти строки…

II

Он был мокр от пота, словно попал под проливной дождь. Тело отказывалось подчиняться воле. Он так истощился, что впервые за многие годы пути решил остановиться. Следуя своему правилу не всматриваться в окружающую иллюзорную картину, он попытался забыться.

Вдруг прямо перед ним возник огромный эскалатор, ведущий в небо. Все вокруг двигалось, люди суетились, шумели, кричали. Лишь он один стоял молча и смотрел.

У каждого человека, оказавшегося на эскалаторе, за плечами был большой рюкзак. Даже маленькие дети имели за спиной такой же полупрозрачный мешок. И он был полон странными предметами, различной формы и цвета, отличавшимися друг от друга конфигурацией. Некоторые люди держали этот мешок впереди себя, некоторые безостановочно рылись в нем, что-то перебирая и складывая.

Они старались вложить фигуры из своих рюкзаков в потолок и стены по ходу эскалатора, и, если кому-то удавалось это сделать максимально хорошо, небо менялось, озарялось светом, освещая всех. Небом был огромный потолок — купол, состоящий из множества разнообразных ниш.

Он понял: люди внимательно всматриваются в пространство вокруг себя и затем вставляют в подходящие ниши предметы из своих рюкзаков. Удается это очень немногим. Видимо, лишь тем, кто хорошо знаком с содержимым своего рюкзака… В момент удачи вся цветовая комбинация ниш и предметов приходила в движение и изменялась. Каждый мог повлиять на общую ситуацию под куполом и все зависели от действий каждого.

Устав от окружающей возни, он закрыл глаза и… проснулся.

III

Теперь он всматривался в лица встречаемых людей. Кого он искал, сказать было трудно. Он и не пытался ответить себе на этот вопрос. Просто смотрел, не думая. Мысль ворвалась в его сознание как действие. Свет! Там, впереди!

Он поднялся на ноги, чтобы бежать, и тут же оказался на берегу широкой полноводной реки. Вода в ней была необычайно прозрачной и серебрилась своей чистотой в солнечных лучах. Он бросился к реке, чтобы напиться вдоволь, чтобы освежить свое лицо, голову, чтобы окунуться и напитать тело живительной влагой. Но, подойдя ближе, он осмелился лишь напиться. Погрузить всего себя, пыльного и потного, в этот чистейший родник он не решился. Набрав воды в дорожную флягу, он омыл себя, отойдя в сторону.

Вода в реке бурлила, искрилась, и он радовался, как маленький жеребенок, выпущенный впервые на лужайку. Приближающийся гомон людской толпы ошарашил его. Шум и гам в этом райском уголке были немыслимы.

Их оказалось меньше, чем предполагал гвалт, поднятый ими. Они спорили, доказывая друг другу что-то и пытаясь опровергнуть друг друга. Каждый из них держал в руке кружку, в которую корысть въелась, подобно ржавчине. Этими нечистыми емкостями они смело черпали воду, но не сами пили, а старались влить ее в глотки друг другу.

Эти люди, конечно же, пришли сюда не для того, чтобы утолить свою жажду. Каждый хотел использовать воду реки, чтобы доказать что-то другим и заполучить что-то желаемое. Им не было никакого дела ни до окружающей красоты, ни до кристально чистой воды.
Шумная толпа как пришла суетным вихрем, так и ушла. Вскоре лишь мокрые края одежды, развиваемые на ветру, напоминали им о том, что они побывали у светлой реки.

IV

Ему хотелось танцевать. Мрак отступил. Иллюзии больше не беспокоили его. И он снова увидел ее.

Тот же голос, та же нежность, тот же свет… Теперь она не была призраком, он знал это наверняка.

Странно, лицо у нее было совсем другим, незнакомым. «Ты ли это?» — хотел спросить он, но не смог. Неведомая сила заставила его остаться безмолвным и недвижимым.

Она не видела его. Глаза ее ничего не выражали, кроме растерянности, она что-то или кого-то искала.
Вдруг перед ней возник эскалатор. Тот самый! А за ее плечами он увидел знакомый рюкзак, запоминающегося лилового цвета, полупрозрачный. Точно такой же валялся сейчас у его ног. В рюкзаке у нее он разглядел свою дорожную флягу, которой он только что черпал воду из светлой реки.

Ни о чем не думая, он схватил свой мешок и побежал следом за ней. Ему хотелось быть рядом, когда она будет проходить непростое испытание эскалатором, ведущим в небо.