«Своей добротой, своей лаской и приветливостью, своим милосердием вы можете и должны светить в этом мире. Всякий и малый свет угоден Богу».
Архиепископ Лука (Войно-Яснецкий)
Мзия разгребала свою почту и вдруг среди разного спама наткнулась на нечто новенькое.
Письмо было от какого-то Сергея из Москвы. Начиналось оно немного необычно:
«Мир Вам и Грузии! Я хочу вам помочь! Могу выслать вам бесплатно духовную литературу в большом количестве. Знаю, что в Тбилиси ее мало и она дорогая».
Ничего себе вступление... Мзия не знала, к чему отнести такое предложение. Ее не первый раз атаковали всякие невесть откуда взявшиеся адвокаты из США, Великобритании и других стран-лидеров, которые спали и видели, как вручить ей, никому неизвестной домохозяйке, пять или семь миллионов долларов, и просившие взамен только сообщить «ваши паспортные данные». Знающие люди объяснили ей, что это такой новый развод для простаков, и что указывать просимые данные никак нельзя, а то произойдет «кража личности». Механизм оной кражи Мзия представляла себе очень смутно и, завидев убористую строчку нулей в графе «тема письма», на всякий случай сразу удаляла подобные предложения. Потому как известное дело: любая халява может плохо кончиться. Были еще какие-то беженцы из Нигерии, которые, наоборот, просили выслать денег по адресу типа «бабушке-под-кустик». Такие письма Мзия тоже сразу отметала, так как сама была в вечном поиске заработков. А тут на тебе — «в большом количестве».
Мзия задумалась: и на сетевое клеение не похоже. Там текст всегда один, хоть и разные мужики пишут: «Привет! Видел твой профайл. Давай познакомимся!» А профайла-то никакого и нет. Мзия не верила тому, что из интернета можно выудить что-то приличное.
Несмотря на это, она решила прощупать почву — настрочила ответное послание, где культурно попыталась выяснить, с какого это перепугу вдруг человек такие посылки из России в Грузию отправлять собирается. Посылочки-то дорогущие — 40 лар и выше за 1 килограмм на почте.
Второе письмо было круче первого.
«Я люблю Грузию на самом деле, а не просто констатирую факт, что дружить с Грузией выгоднее, чем с Северным Кавказом. Считаю, что наладить дипломатические отношения между нашими странами — дело святое. Поэтому мой долг — помочь вам, как гражданке Грузии, чем смогу.
По моему глубокому убеждению, дружба между нашими странами должна начинаться с общения между нами, простыми людьми».
В итоге Мзия, после легкого колебания, дала-таки свой почтовый адрес. Через месяц она получила тяжеленную посылку, набитую обещанной литературой.
Все полученное было роздано и ксерокопировано страждущими.
Следом, к неописуемой радости «своих» из церкви, пришла еще парочка таких же неподъемных ящиков.
Мзия терялась в догадках и различных версиях о таинственном москвиче. Кто он? Раскрученный тип, который таким образом убивает свое драгоценное время и шальные деньги, таская эти грузы на почту? А может, Сергей — агент национальной безопасности, как в том российском сериале, и действует он с тайной целью завербовать ее, Мзию, в сети ГРУ? Нет, это уж слишком.
Скоро Сергей оказался заочно знаком с целым кругом тбилиссцев и помогал им то своими компьютерными знаниями, то еще чем-нибудь нужным
Скоро все ее недоумения разрешились сами собой. Сергей оказался «просто» компьютерщиком, пашущим на трех работах, плюс при жене и двух детях. Прозаично и неинтересно.
Тем не менее Мзия не замедлила выразить свой восторг в чате:
— Повезло твоей жене! Таких антикварных мужиков не бывает.
Сергей ответил, как и подобало скупщику православной литературы:
— Я человек грешный. Жена совсем другого мнения обо мне.
Тихо-тихо клубок раскрутился дальше. Обладательница другого мнения, оказалось, страдала психическим расстройством и во время обострения превращала жизнь супруга в неописуемую жуть.
«Н-да, — размышляла Мзия, считывая с экрана строчки возникающего текста. — А еще говорят, что Донкихотов больше не рождается».
Пальцы уже набирали сочувствующее:
— Ты же можешь развестись.
Навстречу шло объяснение:
— Я женился по любви. Моя жена — мой крест. Как говорил отец Иоанн (Крестьянкин): «С креста не сходят, с него снимают».
После такого пассажа Мзия застучала по клавишам с удвоенной силой, подтверждая тем самым меткое замечание психологов, что женщины своими нежными конечностями уделывают компьютеры в два раза быстрее, чем флегматичные мужчины.
— Умоляю, расскажи, в какой семье ты родился? Как воспитывался? Кто оказал на тебя наибольшее влияние?
И получила более или менее развернутую биографию.
«Я был крещен в детстве, во младенчестве. Верующие родители водили в храм и причащали. У меня еще 3 брата. Родители воспитывали нас в любви, даже несколько баловали. Посты соблюдали с детства. Утренние и на сон грядущий молитвы старались не упускать. Духовной литературы во времена СССР было мало, но ту, что имели, прочитывали от корки до корки. Учился в простой советской школе с уроками атеизма. Ничем особо от сверстников не отличался, может быть, чуть-чуть забитостью. Веру хранил в душе, особо не делился, только с теми, кто мог понять. С напористыми атеистами, честно говоря, лукавил, вплоть до греха, о чем теперь сожалею и каюсь.
Учился заочно в ВУЗе. В группе было много азербайджанцев, таджиков. После окончания института женился на Свете. Света была верующей, хотя выросла в нецерковной семье. Ее мама занималась теософией, по мнению старцев, это послужило поводом для трагедии.
Через год родился сын. Потом развал Союза и трудные времена.
Но по-настоящему трудные времена пришли, когда Света заболела.
С научной работы я ушел, стал торговать церковной литературой. Затем стал программистом. Дети закончили ту самую школу, где я учился. Старался как можно больше внимания уделять им, иногда в ущерб жене. Старался не грешить, не изменять в мыслях. Но увы, наверное, любви не хватало на всю семью. Любовь родителей и мудрые советы очень поддерживали и согревали. А так — были обиды и ожесточения с моей стороны. Со Светиной — тоже были ожесточения, истерики и даже драки.
Я отнюдь не ангел, хотя сам не дрался. Увы, обида у меня бывала затаенная и долгоиграющая. Но честно пытался примириться первым.
Люблю кататься на лыжах, но нет времени. Как мог, интеллектуально развивал своих ребят.
Про отца Герасима многие говорили: «Старец!» Очень необычный священник с сильной верой
Большое влияние оказал на меня мой (ныне покойный) духовный отец протоиерей Герасим Иванов. К нему меня послал отец Наум из Свято-Троице-Сергиевой лавры, у которого я был перед свадьбой. Очень любил мою жену за ее доброту, много ей помогал советами. (Видимо, молился). Про отца Герасима многие говорили: «Старец!» Знаю монахинь, которые написали автобиографические книги по его благословению. Очень необычный священник с сильной верой, который, не стесняясь, рассказывал, что видел видения, и они от Бога. Если бы не авторитет отца Наума из лавры, я бы подумал, что прелесть!
Еще (покойный) отец Иоанн Зубарев запомнился мне. Церковь в селе Белый Раст, в 6–7 километрах от дачи, где мы со Светой живем. Мы часто ходили туда. Один раз я стою на исповеди и думаю, что вот отец Иоанн какой-то суетный, бабушкам своим поститься не советует. Служит, правда, с вдохновением, это чувствуется...
Выходит отец Иоанн на исповедь, я протягиваю список грехов, а он, даже не беря список в руки, начинает перечислять мои грехи, причем в том самом порядке, что на листке. Царство Небесное, добрый был батюшка. Простой, но чуткий и деликатный«.
Все последующее общение жителей двух столиц описывать долго и утомительно. В основном оно шло в следующем ключе: Сергей выяснял у Мзии, кто из ее знакомых особо нуждается в деньгах, и, получив адреса, высылал кому сколько мог. Очень скоро он оказался заочно знаком с целым кругом тбилиссцев и помогал им то своими компьютерными знаниями, то еще чем-нибудь нужным по ситуации.
Потом разразился украинский кризис, и Сергей почему-то потерял интерес к Грузии. Изредка писал, что очень устает, болеет от постоянных перегрузок и просил присоединиться к молитве о мире на Украине.
Мзия не лезла с вопросами, рассуждая, что человек, и правда, дошел до ручки. Не нанялся же он быть опекуном для всяких грузинских неудачников, которые и в своей-то стране никому не нужны.
На Донбассе уже вовсю грохотала война, когда Мзия случайно встретила в парке туристку-киевлянку. Как тут было не спросить:
— Что там у вас творится?
Киевлянка не стала цепляться за государственную тайну и начала певуче излагать печальные новости.
— Та мобилизацию у нас объявили. А воевать никто не хочет. Все, кто мог, куда-то сховались. Нехай наемники с этими донецкими воюют. Вот ведь, как стравили людей. Кто б мог подумать... Постоянно деньги собирают... Налог на войну...
— А как там к русским относятся? — полюбопытствовала Мзия.
— Та я вас умоляю, нормально относятся! Мы и так все на русском говорим. При чем тут простые люди? Вон соседке моей один москвич деньги от себя посылает. У нее ребенок хворый. Добрые люди везде есть. Что ж мы, не понимаем...
Мзия осторожно осведомилась:
— Москвича, случайно, не Сергеем зовут?
— Та вроде так. Я не вникала. А что?
— Не, ничего, это я так, — и Мзия поспешила попрощаться.
«Все правильно, — думала Мзия, идя назад, довольная тем, что разгадала маневр „агента“. — Он сменил виртуальную дислокацию. Теперь его место там, где ненависть зашкаливает. Должен же кто-то быть бампером в этом мире. А то, что масштаб у него маленький, так это ничего. Во время войны такие нужны позарез».
