«А виноват интернет...»

Ледяной февральский ветер колыхал алые и желтые голландские тюльпаны, высаженные на огромной клумбе перед зданием штаба ИК №… И, глядя на эти цветы, казалось, дрожащие от северной стужи, полковник Чайка, возглавлявший комиссию Министерства юстиции, которая приехала в Михайловскую область для плановой проверки тамошних пенитенциарных, а проще говоря, исправительных учреждений, подумал — как же все это старо! Цветочки на клумбах, плакаты и транспаранты, помпезные встречи под духовой оркестр — и так всегда, и так везде. Неужели ни в одной из колоний он не увидит чего-нибудь более оригинального?

Полковнику было невдомек, что вскоре он увидит не просто нечто оригинальное, а, можно сказать, невиданное. Причем этим зрелищем он будет обязан не начальнику колонии, подполковнику Рашиду Адилханову, шедшему по левую руку от него (одесную шествовал начальник Михайловского УФСИН, полковник Ружников), а одному из здешних заключенных, Борису Жохову, бывшему антиквару из города Михайловска, по прозвищу Жох.

* * *

Борис Семенович Жохов гордился своим прозвищем. Еще бы! Ведь он получил и носил его вполне заслуженно. В самом деле, только жох сумел бы так ловко войти в доверие к михайловским попам, как это недавно сделал он, и облапошить их, как последних лохов. А именно: под предлогом реставрации прибрать к рукам все старинные иконы из городских храмов. Причем последней добычей Жоха стала не просто старинная, но даже чудотворная икона Святителя Николая Чудотворца из Свято-Лазаревского храма, переданная ему из рук в руки самим настоятелем этой церкви, отцом Андреем. Жох считал это событие своим триумфом. Однако, к полной неожиданности триумфатора, на другой день после того как он с торжеством привез икону Святителя Николая к себе домой, его арестовали. Что таить, поначалу Жоху подумалось, уж не случилось ли с ним самим чудо, как с тем беглым солдатом, который, если верить старинному преданию, за полтора столетия до него пытался ограбить Свято-Лазаревский храм. Но, уже оказавшись в камере Михайловского СИЗО, Жох проанализировал события, предшествовавшие его аресту, и пришел к выводу: никакого чуда не было. Он просто-напросто зарвался и допустил промах, ставший для него роковым. Опять же, произошла досадная случайность — в руки сотрудницы местного музея изобразительного искусства не ко времени и некстати попал заграничный аукционный каталог с фотографиями икон наволоцкого письма, похищенных им из городских церквей. А она, почуяв неладное, подняла тревогу… Причем по странной иронии судьбы эта бдительная дама оказалась ученицей Якова Ефимовского, бывшего работника Михайловского музея, а позднее антиквара, в чьей лавке некогда работал в ту пору еще юный Боря Жохов. Можно сказать — Ефимовский был и его учителем. Какое счастье, что убийц старого антиквара так и не разыскали. И потому никто не знает — на совести Жоха не только макля, но и мокруха¹. Что ж, это лишний раз подтверждает: людская хитрость сильней пресловутой Божией премудрости, на которую до самой смерти уповал старый дурак Ефимовский. А он — Жох. Да, на сей раз удача изменила ему… Однако он еще возьмет свое, не будь он Жохом! Только бы Ильин не сплоховал!

* * *

С юристом Дмитрием Викторовичем Ильиным Жох познакомился много лет назад, когда тот был еще начинающим адвокатом. С тех пор он всячески поддерживал это знакомство. Ведь люди с нечистой совестью всегда стремятся заручиться поддержкой служителей закона. При случае Жох покровительствовал Ильину, не столько из альтруистических соображений, сколько ради того, чтобы упрочить их знакомство и уверить адвоката — своей успешной карьерой он всецело обязан Борису Семеновичу. Именно с этой целью Жох в свое время порекомендовал Дмитрия Ильина, как опытного и толкового юриста, одному из крупнейших михайловских бизнесменов — директору городского рынка Фархаду Мамедову, человеку с большим влиянием и связями. Неудивительно, что Дмитрий Ильин считал себя в долгу перед Жохом. И когда в один злосчастный день антиквар позвонил ему и сообщил, что его задержали, адвокат счел своим долгом помочь благодетелю. Он задействовал все свои связи в судебном департаменте, дабы получить разрешение выступать на процессе Бориса Жохова в качестве его защитника. Мало того — добился, чтобы сей процесс вел тот самый судья, с которым они некогда вместе учились в юридическом институте, и были хорошими знакомыми, едва ли не друзьями. Побеседовал он и с самим судьей… Как они поладили — нам неведомо. Однако при вынесении приговора Борису Жохову судья, прежде известный своей строгостью, на этот раз учел множество смягчающих обстоятельств. А именно: раскаяние обвиняемого, принятие его извинений потерпевшей стороной, значительный вклад Жохова в общественную жизнь и возрождение культурных традиций Михайловска, а также ходатайство за него одного из депутатов местного горсовета, за которое было в прямом смысле заплачено дорогой ценой. В результате Жох получил срок ниже нижнего предела: не восемь лет, а всего лишь три года в колонии общего режима. А незадолго до его отправки туда Дмитрий Ильин в очередной раз позвонил господину Мамедову.

Первый раз он сделал это сразу же после ареста Жохова. Благо, для этого имелся подходящий повод: как раз в ту пору Дмитрий Ильин улаживал некие не совсем законные, зато весьма прибыльные дела своего богатого клиента.

—  А знаете, Фархад Наилевич, Бориса Семеновича-то арестовали… — как бы между делом сообщил он господину Мамедову.

—  Вот как… — раздалось из телефонной трубки. — И за что же?

—  Попы подставили. — уклончиво ответствовал Дмитрий Ильин.

—  Вот как? — в прежде бесстрастном голосе директора рынка послышались гневные нотки. Еще бы! Ведь Фархад Наилевич был человеком памятливым. И он хорошо помнил, как совсем недавно один молодой поп требовал от его жены Ирины немедленно подать на развод, поскольку невенчанный брак православной христианки с некрещеным человеком — это беззаконное блудное сожительство. А ведь Фархад в свое время как раз позаботился о том, чтобы узаконить свои отношения с Ириной, расписавшись с ней в Михайловском ЗАГС-е. Но теперь его жена больше не говорит о разводе. Ведь тот самый поп, который еще недавно принуждал ее к разрыву с Фархадом, стращая небесными карами за непослушание его и Божией воле, теперь на все лады хвалит Ирину за то, что она являет своему некрещеному мужу пример благочестивой жизни во Христе. Секрет столь разительной перемены прост: благосостояние этого священника ныне всецело зависит от щедрости Фархада, поймавшего его, так сказать, на золотую приманку! Значит, теперь попы взялись за беднягу Жохова! Вот как!

На этом их тогдашний разговор и окончился. Имел ли он какие-то последствия? Об этом Дмитрий Ильин не любопытствовал. Он сделал и сказал все что нужно. И кому нужно. А предпримет ли господин Мамедов какие-нибудь меры, чтобы помочь Жохову — это уже другой вопрос…

И вот теперь, опять как бы между делом, Дмитрий Ильин сообщил Фархаду о том, что Жохова осудили, и он готовится к этапу в ИК №…

—  Вот как?! — к удивлению адвоката, господин Мамедов воспринял эту новость едва ли не с радостью. — Что ж, повезло ему! Там ведь начальником мой земляк. Интересно, как там у него дела?..

На том их разговор и завершился. Однако на сей раз Дмитрий Ильин был уверен — господин Мамедов непременно позвонит земляку, чтобы справиться о его житье-бытье. А между делом упомянет и о Жохове… Что ж, правду говорят: Восток — дело тонкое…

Опять же, три года — не такой уж и большой срок, по сравнению с тем, который мог бы получить Жохов, не помоги ему Дмитрий Ильин. Адвокату вспомнилась история о том, как цыган, осужденный на три года тюрьмы, утешал свою жену:

—  Не плачь, цыганка! Зима-лето, зима-лето, зима-лето! — тут я и вернусь!

Он сделал все возможное и даже невозможное, дабы помочь своему благодетелю. Как говорится — долг платежом красен. Теперь они в расчете.

* * *

Надо сказать, что в то время как адвокат Дмитрий Ильин делал все возможное и даже невозможное, чтобы облегчить участь Жоха, сам антиквар, сидя в Михайловском СИЗО, тоже не терял времени даром. Правда, в отличие от романных героев, он обдумывал отнюдь не способ побега на волю, а нечто иное: как ему устроиться в тюрьме с максимально возможным комфортом, если, конечно, сами понятия «тюрьма» и «комфорт» совместимы. Впрочем, ведь и сиделец сидельцу рознь. Одно дело — банальный уголовник. И совсем иное: известный на всю Михайловскую область благотворитель, немало и плодотворно потрудившийся на ниве возрождения северной культуры. А трудящийся достоин, если не награды за труды свои², то, по крайней мере, иного отношения к себе со стороны здешнего руководства. По крайней мере: попытка — не пытка…

Добившись встречи с начальником СИЗО, Жох обратился к нему с выгодным предложением — украсить стены недавно отремонтированной тюремной столовой художественной росписью. Благо, труды живописцев будут стоить недорого, а то и вовсе обойдутся даром. Конечно, услуга за услугу…

Итогом этих переговоров подследственного Бориса Жохова с начальником тюрьмы стало то, что вскоре стены тамошней столовой украсились монументальным пейзажем «Северные просторы», на удивление схожим с одной из известнейших картин Шишкина. Разумеется, это чудо изобразительного искусства было творением ушлых изографов из принадлежащей Жохову мастерской «Преображение». А начальник тюрьмы, получив от Жоха в качестве дополнения к картине пресловутого барашка в бумажке, распорядился перевести его в отдельную камеру, дав куму указание подобрать ему подходящих «попутчиков». Так в одной камере с Жохом оказался молодой человек лет тридцати — Сергей Хомяков, по профессии программист, по прозванию — Хомяк.

Действительно, этот невысокий, полный субъект, державшийся тише воды, ниже травы, с виду был типичным белым и пушистым офисным хомячком. Кто бы мог подумать, что этот, внешне столь безобидный двуногий зверек оказался за решеткой за серию дерзких краж, которые совершал, не выходя из дома. Мало того — не вставая из-за своего компьютера!

* * *

…Любимыми героями Сережи Хомякова были Бэтмэн и Супермен. Возможно, потому что сам он не отличался ни силой, ни ловкостью, ни смелостью, присущей этим сверхлюдям. И обидное прозвище — Хомяк — утвердившееся за ним еще со школы, пристало к нему на всю жизнь. Как же Хомяку хотелось доказать одноклассникам, однокурсникам, коллегам по работе, и всему миру, что он не трус и не слабак! Увы, действительность неумолимо свидетельствовала об ином: Сережа Хомяков панически боялся собак, даже безобидных декоративных мосек, не дерзал войти в темную комнату и падал в обморок при виде капельки крови. Но дома, в четырех стенах своей квартиры, сидя за компьютерной игрой, он один на один сражался с чудовищами и лил кровь врагов, как воду. В это время Хомяк чувствовал себя всесильным и бесстрашным героем своей мечты. Однако едва стоило ему выйти из дому, как неустрашимый и жестокий воин-победитель вновь превращался в жалкого офисного хомячка, которым помыкают все, кому не лень. Поначалу эти метаморфозы удручали Сергея. Впрочем, со временем он вошел во вкус подобной двойной жизни. Ведь куда приятней ощущать себя не просто героем, а героем, непонятым и неузнанным миром. Что ж, тем хуже придется этому миру! Они еще узнают его! Они еще услышат о нем!

Как раз в это время у Сережи Хомякова сломался компьютер, верой и правдой прослуживший ему лет пять, а то и больше. И он надумал купить «Тошибу» последней модели, цена которой в два раза превосходила его месячную зарплату. Увы, в ту пору в материальном отношении Хомяк пребывал на мели. Поразмыслив над тем, где достать деньги на покупку компьютера насущного, Хомяк надумал обратиться в банк Н. за кредитом. Он вошел туда с надеждой, а вышел с пустыми руками и с обидой в душе — ему отказали. Но в то время, как Хомяк понуро брел из банка домой, натыкаясь на встречных прохожих и лепеча извинения в ответ на их брань: «Куда прешь, пьяная рожа?! Вот я тебе сейчас дам!», в душе он проклинал обидчиков и клялся отомстить за нанесенное оскорбление. Вскоре после этого со счетов вкладчиков банка Н. стали пропадать деньги. Причем со временем эти кражи становились все более частыми, а сообразно с этим росли и размеры похищаемых сумм. Разумеется, неведомого вора пытались изловить, однако все эти попытки оказывались безуспешными. Ведь кому могло прийти в голову, что они имеют дело не с обыкновенным хакером — с мстителем!

А тем временем Сергей Хомяков нашел способ не просто красть деньги с банковских счетов, но и получать их через банкоматы с помощью подложных пластиковых карточек и подставных лиц. Тогда он почувствовал себя героем вдвойне. Ведь теперь он, некогда считавший каждую копейку из своей более чем скромной зарплаты, мог сорить деньгами направо и налево и позволить себе все, о чем прежде не дерзал даже мечтать. Лучшую технику, дорогую одежду, рестораны, женщин… Жалкий офисный хомяк все больше превращался в короля жизни, уверенного в собственном всесилии и безнаказанности. Увы, эта уверенность лишила его той бдительности и осторожности, которой должен обладать амбарный грызун, набивающий защечные мешки краденым зерном, дабы не стать добычей кошки или не оказаться в мышеловке…

Сергей Хомяков попался чисто случайно и до крайности глупо. Как-то раз, сняв с подложной карточки кругленькую сумму (как обычно, воспользовавшись для этого услугами встреченного на улице бомжа), Хомяк решил отметить это событие и отправился поужинать в самый дорогой в Михайловске ресторан «Кардинал». Он уже успел плотно закусить и основательно выпить, когда до него донеслись смех и болтовня людей, только что усевшихся за соседним столиком. Хомяк прислушался… и в нем проснулся герой, оскорбленный тем, что эти ничтожества смеют насмехаться над ним. Позднее выяснилось, что люди, на которых пьяный Хомяк набросился с кулаками и матерной бранью, видели его впервые в жизни, и трунили над совершенно другим человеком. Но было уже поздно…

Администрация ресторана вызвала милицию, и буяна отвезли в отделение, где он в одночасье протрезвел и сник. А тем временем у него в кармане обнаружилась любопытная находка — несколько банковских карточек на разные фамилии. При проверке выяснилось, что они поддельные. Мало того, именно со счетов этих вкладчиков недавно были похищены крупные денежные суммы. Так, к всеобщей неожиданности, был случайно пойман дерзкий и неуловимый хакер, за которым почти полгода безуспешно охотилась михайловская милиция…

И вот теперь он оказался в одной камере с Жохом. А впереди им предстоял этап в одну и ту же колонию. Надо сказать, что в ожидании этой дороги из одного казенного дому — к другому, Хомяка, привыкшего к спокойному уединенному житию в своей уютной двухкомнатной норке, как лису из известной сказки, обуревала тысяча безрадостных думушек. В то время как Жох, подобно мудрому журавлю из той же сказки, задавался одной-единственной думой. Сиречь, поиском способа выйти на свободу, не дожидаясь окончания назначенного ему срока. Вот только как это сделать?

Впрочем, Жох понимал — ответ на этот вопрос он получит, лишь оказавшись в ИК №… Мало того, обжившись и осмотревшись там.

* * *

Прибытие Жоха в ИК №… было ознаменовано целым рядом выдающихся событий. И первым из них стало то, что начальник оной колонии, подполковник Рашид Гусманович Адилханов, лично встретил этап из Михайловской тюрьмы. После чего велел дежурному помощнику привести к нему осужденного Жохова.

Тогда-то между ними и состоялась приватная беседа, в ходе которой оба ее участника поняли и по достоинству оценили друг друга. Последствия этого разговора сказались незамедлительно: начальник колонии приказал распределить осужденного Жохова в отряд хозяйственной обслуги на должность библиотекаря. Это было первой удачей Жоха по прибытии в колонию. Теперь он в очередной раз имел возможность убедиться в преданности и предприимчивости своего адвоката Дмитрия Ильина. А также в том, что он не ошибся, уверяя его — господин Мамедов непременно поможет. Еще как помог! Вот спасибо им обоим!

Впрочем, вскоре Жоха ждала еще одна встреча, оказавшаяся для него столь же судьбоносной, как и две предыдущие.

* * *

Библиотека, заведующим которой был назначен осужденный Жохов, располагалась в клубе колонии. Как выяснил новоявленный библиотекарь, в том же самом здании имелась и некая молитвенная комната. Жох отправился туда отнюдь не ради того, чтобы испросить у Всемилостивого Господа помощи и утешения, а чисто из любопытства. Когда он переступил порог, то его видавшим виды глазам предстало весьма любопытное зрелище. Посреди небольшой комнаты, стены которой были увешаны разномастными бумажными репродукциями православных икон и картин западных художников с изображением Мадонны с Младенцем, явно вырезанными из календарей и журнала «Огонек», стояло несколько стульев. На одном из них сидел пожилой тщедушный человечек в такой же форме, как у Жоха, и, раскачиваясь из стороны в сторону, надтреснутым тенором читал нараспев:

«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся…блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся…»³

Жох не сразу понял, что слышит хорошо знакомые ему слова Нагорной проповеди Спасителя. Возможно, потому, что в церкви их читали не в переводе на русский язык, а по-церковнославянски. Вдобавок, и манера чтения была весьма странной… зато сам чтец отчего-то казался ему знакомым. А тем временем человек продолжал читать, или, скорее, причитать, все громче и заунывнее, как плакальщица на похоронах:

«Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное…радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас…»⁴

«Фанат»⁵. — подумалось Жоху. Он шагнул за порог. Однако в этот миг под его ногой скрипнула половица. Чтение смолкло, и человечек, не выпуская из рук брошюрки, на обложке которой было написано «Слово Жизни», уставился на Жоха скорбными, горящими глазами. Впрочем, Жоху показалось, что в первый миг в этих глазах промелькнул страх, или, скорее, ужас…

—  К-кто вы? — пролепетал он.

—  Раб Божий Борис Жохов. — не без иронии представился Жох. — Вот пришел поучаствовать…

—  Слава Господу! — человечек сунул книгу за пазуху, спрыгнул с жалобно скрипнувшего стула и истово перекрестился. — Позвольте представиться: Михайловский… раб Божий Евфимий!

И тут Жохов понял, почему этот странный субъект показался ему знакомым. Перед ним стоял собственной персоной Ефим Авраамович Гольдберг — самый известный, точнее скандально известный всему Михайловску журналист, печатавшийся под псевдонимом Ефим Михайловский.

* * *

Ефим Авраамович Гольдберг принадлежал к тому всем известному и довольно распространенному типу людей, которые при одних обстоятельствах способны бесстрашно отдать собственную жизнь за пресловутые великие идеи, а при других — во имя оных великих идей безжалостно отнимать жизни у других. В его тщедушном тельце ютилась пламенная душа борца, готового сражаться насмерть за то, что он, со всей присущей ему страстностью, в данный момент считал истиной, и против того, что он со всей присущей ему страстностью в данный момент почитал ложью. В итоге два года назад он сам пал жертвой в борьбе роковой между двумя кандидатами на пост губернатора Михайловска: Юрием Кузнецовым и Валерием Малыгиным. Ефим Гольдберг был самым рьяным сторонником последнего, и потому являлся столь же ярым и непримиримым врагом его противника. Именно он опубликовал в газете «Волна» одиозную разоблачительную статью, в которой именовал господина Кузнецова взяточником и преступником, которому самое место не в кресле губернатора, а на зоне, подкрепляя свои яростные филиппики документальными свидетельствами, якобы предоставленными ему некими заслуживающими доверия лицами. Эта статья наделала много шума, и едва не помешала Юрию Кузнецову одержать верх на выборах. Однако он все-таки победил. После чего обрушил карающий молот на головы побежденных противников. И первым пострадал Ефим Гольдберг, которому было предъявлено обвинение в фальсификации документов, приведенных в его статье. Напрасно арестованный журналист клятвенно уверял и пламенно клялся, будто злополучные документы ему предоставил господин Малыгин, а он и знать не знал о том, что они поддельные: его признали виновным и осудили. Впрочем, вскоре несчастный уже не сетовал на несправедливость судьбы, упрятавшей его за решетку, а благословлял ее. Ведь арест спас ему жизнь. В то время как оставшийся на свободе Валерий Малыгин был найден застреленным в собственном гараже. Однако пережитые потрясения не прошли бесследно: Ефим Гольдберг, прежде ярый и непримиримый враг религии, как пресловутого опиума для народа, обманутого попами всех мастей, и в связи с этим взявший в качестве псевдонима имя одного из древних подвижников Михайловска, известного правдолюбца и страдальца за правду, старца Евфимия,⁶ в одночасье уверовал в Бога. Тем более, что арест его пришелся в аккурат на день памяти Евфимия Михайловского. И со всей присущей ему страстностью новоявленный раб Божий Евфимий (теперь он называл себя не Ефимом, а Евфимием) принялся молиться, поститься, читать Евангелие по изданию «Гедеоновых братьев», а также страстно и рьяно проповедовать новообретенную веру. Именно он ходатайствовал перед начальником ИК № … о создании молитвенной комнаты, и получил милостивое разрешение, поскольку как раз в это время, в связи с началом процесса гуманизации исправительных учреждений в России, товарищу Адилханову требовалось предоставить в соответствующую инстанцию отчет о выполнении в ИК №… директивы Минюста, предписывавшей проводить пресловутую гуманизацию…

Молитвенную комнату Евфимий, назначенный при ней дневальным, обустроил сообразно со своими весьма смутными и сумбурными представлениями о Православии. Однако к своему великому горю, он так не смог обратить в свою веру ни одного из обитателей колонии, считавших экс-журналиста просто-напросто сбрендившим мойшей. Именно поэтому он так обрадовался появлению Жоха. Ведь в его лице он встретил если не ученика, то единоверца и единомышленника. А самое главное — внимательного слушателя.

Да, Жох слушал Евфимия не с меньшим вниманием, чем в свое время — Сергея Хомякова и товарища Адилханова. И в его голове медленно и мучительно, как мысль писателя, зрел план, который давал ему надежду добиться досрочного освобожденья своею собственной рукой. Точнее, хитростью.

И когда он созрел, как спелый плод, готовый упасть с дерева прямо в подставленные руки собирателя плодов, с потолка библиотеки колонии потоком хлынули воды…

* * *

Словно в подтверждение всем известной истины: понедельник — день тяжелый, потоп в библиотеке обнаружили именно в понедельник. Судя по тому, что книги лежали в воде, набухшие, как губки и годные лишь на списание, стихийное бедствие продолжалось уже не один день. Причиной его стала невесть откуда взявшаяся течь в одной из труб, проложенных на чердаке клуба. Хотя совсем недавно эти трубы были в полной исправности. Причем по странной случайности (а может, по чьему-то расчету) залило именно библиотеку…

Пока подполковник Адилханов терялся в раздумьях, как восполнить непоправимую потерю, к нему наведался Жох и предложил переоборудовать помещение библиотеки под компьютерный класс для осужденных. Благо, здесь у него на примете имеется подходящий специалист. А все организационные вопросы, равно и расходы, он готов взять на себя.

Это предложение показалось товарищу Адилханову как нельзя своевременным и весьма разумным. А самое главное, крайне выгодным для него самого. Ведь, насколько было ему известно, в соседних колониях не имелось компьютерных классов. Значит, заслуга в организации такового в ИК № … будет принадлежать ему! Его отметят…оценят… Надо сказать, что товарищ Адилханов был весьма честолюбивым человеком — Жох понял это после той, самой первой беседы с ним. И сейчас ловко использовал язвинку⁷ начальника колонии для собственной выгоды.

Но получить «добро» от товарища Адилханова было еще половиной дела. Жоху требовалось заручиться также согласием местных авторитетов. В противном случае он рисковал просто-напросто не дожить до окончания срока…

Однако пресловутые авторитеты отнеслись к затее Жоха с гораздо меньшим энтузиазмом, нежели начальник колонии. Точнее, вовсе без энтузиазма. В самом деле, какая им польза от компьютерного класса, если в нем не будет интернета! Тогда-то Жох и предложил им на рассмотрение вторую часть своего плана, которую, сам не ведая того, подсказал ему Евфимий Гольдберг. А именно: подать ходатайство о регистрации в колонии общины православных верующих и о построении в ней храма. Ведь тогда они смогут получать по церковной линии щедрые пожертвования с воли. Вдобавок, храм может стать хорошим местом для стрелок⁸. Одним словом, обзавестись собственным храмом — крайне выгодное дело. Что до начальства, то все переговоры с ним он возьмет на себя.

К этому выгодному для себя предложению Жоха авторитеты отнеслись куда благосклонней, дали ему свое согласие и обещали содействие. Ободренный тем, что осуществление его плана идет, как по плану, он отправился с этим же предложением к товарищу Адилханову. Правда, привел ему совсем иные аргументы в пользу того, что крайне выгодно построить в ИК №… православный храм. А именно, что это обойдется почти даром: у него на воле есть знакомые плотники и иконописцы, вдобавок, отыщутся и благотворители, которые с радостью пожертвуют средства на столь благое дело, каковым является храмостроительство. Тем временем подполковник Адилханов вспомнил, что ни в одной из соседних колоний нет не только церквей, но даже часовен — одни молитвенные комнаты. Пожалуй, он поступил весьма мудро, прислушавшись к совету своего земляка Фархада Магомедова относительно этого человека… Что ж! Теперь ему будет, чем блеснуть перед очередной проверкой из Минюста!

А тем временем Жох вертелся, словно бес перед заутреней: улаживая, организовывая, заказывая, руководя… И вот уже в наскоро отремонтированном помещении бывшей библиотеки разместилось пять столов с установленными на них списанными из одной городской организации почти новыми компьютерами. В этом царстве техники водворился воспрянувший духом недавний хакер Сергей Хомяков, который увлеченно работал над чем-то…впрочем, то было тайной, известной лишь ему, товарищу Адилханову, и, куда в большей степени — Жоху.

Тем временем в жилой зоне колонии кипела иная работа: там осужденные ударными темпами возводили храм, увенчанный золоченой нитриттитановой луковкой с крестом наверху, расставляли подсвечники, развешивали по стенам образа, написанные в мастерской «Преображение» по заказу ее владельца — Жоха. И дневальный по молитвенной комнате, Евфимий Гольдберг, балансируя на шаткой стремянке, дрожащими от благоговейного волнения руками тщился водрузить на крюк перед иконой Великомученицы Анастасии Узорешительницы блестящую пузатую лампаду… Господи, благослови!

Все эти хлопоты и труды в ИК №… завершились за несколько дней до прибытия туда комиссии Минюста во главе с полковником Чайкой…

* * *

…Товарищ Чайка сидел в клубном зале, недовольно морщась и с трудом сдерживая зевоту. Сколько раз, прибывая в очередную колонию с очередной проверкой, он уже видел подобные концерты… камерной самодеятельности! Создается впечатление, что начальники колоний действуют по некоей инструкции, предписывающей потчевать столичные проверки концертами, оглушительными трубными звуками самодеятельного духового оркестра, плакатами, транспарантами, цветочками на плацу! Ну, хоть бы один из них придумал что-то новенькое! Да где им!

—  А не желаете ли взглянуть на наш компьютерный класс? — с восточной любезностью предложил товарищ Адилханов, внимательно и настороженно следивший за выражением лица чиновного столичного гостя.

При этих словах полковник Чайка очнулся от дремоты, которая напала на него во время концерта. Что? У них тут есть компьютерный класс? Что ж, любопытно взглянуть…

Тем временем товарищ Адилханов с радушием и угодливостью восточного князя, показывающего государю, осчастливившему его визитом, свои владения и богатства, провел членов комиссии в комнату, где стояли столы с компьютерами. А среди столов, как пастух среди вверенного ему овечьего стада, стоял осужденный Сергей Хомяков.

Не успел товарищ Чайка удивиться увиденному, как подполковник Адилханов сообщил ему, что в ИК №… имеется не только компьютерный класс, но даже собственный сайт. Не пожелает ли товарищ полковник ознакомиться с ним? Разумеется, заинтригованный полковник пожелал — и его удивление сменилось изумлением. Такого сайта он не видывал даже у себя в столице. Не зря Сергей Хомяков трудился над ним несколько недель напролет, как художник — над шедевром, в точности следуя указаниям Жоха и советам Евфимия Гольдберга. Ибо они составили между собой своеобразный триумвират ради достижения общей цели. Однако ни инфантильный Хомяк, ни лукавый сын Авраама не подозревали — они всего лишь пешки в руках Жоха. Впрочем, об этом не ведал даже сам подполковник Адилханов…

…При входе на главную страницу сайта звучало видеообращение министра юстиции, где говорилось о перспективах развития пенитенциарной системы Российской Федерации. Затем, словно на импровизированном собрании, где каждый докладчик получает слово сообразно своему рангу, о том же самом, но уже на примере Михайловской области, поведал начальник местной службы УФСИН, полковник Ружников. У него принял эстафету подполковник Адилханов, обратившийся к родственникам осужденных ИК №… с пламенным призывом верить, надеяться и любить. В завершение его слов на экране компьютера под проникновенные звуки песни «я люблю тебя, жизнь» появились слова: «заключенный, помни: тебя ждут дома»!

Специальный раздел сайта был посвящен всевозможным конкурсам для осужденных. Были тут и конкурс по рыбной ловле, и конкурс на лучшего футбольного игрока, и конкурс сценического мастерства… казалось, ИК №… живет по принципу: «не дня без конкурса». Волей случая (а может, чьего-то тщательного расчета) как раз в это время подводились итоги конкурса живописи. Образцы конкурсных работ были представлены тут же, на сайте. И хотя товарищ Чайка (как и другие члены комиссии) был полным профаном в живописи, он залюбовался двумя картинами, разделившими между собой первое место. Одна из них называлась: «На свободу — с чистой совестью». На этом полотне освобожденный узник рыдал на плече своей жены, не замечая ласкающегося к нему верного пса. А его мужественная супруга, прижимая к груди дитя, вручала почтительно склонившему голову охраннику некий конвертик. Зрителю оставалось лишь строить догадки относительно его содержимого…

Второе место заняла не менее любопытная картина «Верной дорогой», где среди кандальников, ведомых по этапу, были запечатлены представители оппозиции, и даже, к немалому удовольствию товарища Чайки, один из тех, кого он считал своим личным врагом. Пожалуй, он охотно обзавелся бы подобным полотном…

Особая страничка на сайте была посвящена местному храму в честь святой Великомученицы Анастасии Узорешительницы. Отдельную рубрику с эпиграфом: «малой лептой окупятся великие грехи» составляли сообщения и пожертвованиях и доходах, поступивших на счет прихода. Впрочем, ниже была помещена целая поэма на ту же тему, которая начиналась так:

«Не поскупись простой монетой -

Дающий сам себе дарит.

Господь наш, видя лепту эту,

Сторицей грех тебе простит».

Товарищ Чайка с расширенными от изумления глазами обернулся к подполковнику Адилханову…

—  Кстати, не желаете ли взглянуть на наш храм? — поинтересовался тот.

Конечно!

* * *

У входа в церковь святой Великомученицы Анастасии Узорешительницы их поджидал Жох. В тот миг он ощущал себя полководцем, готовящимся дать сражение, исход которого решит его судьбу. Пан или пропал!

—  Это староста здешней общины. — пояснил подполковник Адилханов товарищу Чайке. — Представьтесь, пожалуйста.

—  Осужденный Жохов Борис Семенович, статья 159 часть 3 УК РФ…! — выпалил Жох, и прибавил:

—  К вашим услугам!

Полковник Чайка милостиво улыбнулся:

—  Ну, показывайте, что у вас тут такое!

Едва он преступил порог храма, как застыл в изумлении. Какая красота! Какое великолепие! Разноцветные лампады перед иконами, массивные вазы с живыми цветами и пышные цветочные гирлянды, украшающие четырехъярусный иконостас! А под потолком, отражаясь в блестящих плитах пола из искусственного мрамора, сияет золоченая люстра. Ай да Рашид Гусманович! Вот уж удивил, так удивил!

Слева к церкви примыкала просторная трапезная, где стоял артельный самовар, купленный на деньги общака⁹. Именно здесь происходили пресловутые стрелки. А в дальнем углу, почти сливаясь со стеной, имелась небольшая дверь с табличкой, на которой виднелась лаконичная надпись: «староста». Сам Жох скромно именовал это помещение своей кельей.

Если бы члены комиссии заглянули за порог сей смиренной кельи, они бы весьма удивились. Ибо одну из ее стен занимал огромный плазменный экран. Возле противоположной стены громоздилась двуспальная кровать местного изготовления с ортопедическим матрасом. На ее резную спинку был небрежно наброшен пушистый звездно-полосатый махровый халат. Рядом, в окружении трех глубоких кресел, притулился кокетливый журнальный столик, на котором высилась ваза со свежими фруктами и поблескивали две бутылки французской минеральной воды. Вдоль третьей стены стоял шкаф-купе с зеркальной стенкой. Поистине любопытное зрелище…

Однако членам комиссии, прежде всего полковнику Чайке, было уже не до любопытства. Они были потрясены, нет, просто сражены увиденным в ИК №… И все это — дело рук простого подполковника из отдаленной северной провинции! Вот это человек! Не чета прочим!

И хотя полковник Чайка не отличал паникадила от люстры и называл православных архиереев и священников, с которыми ему приходилось общаться по долгу службы, «святыми отцами», а Святейшего Патриарха не Алексием, а Алексием, в это время он думал то же самое, что господин из Евангельской притчи некогда сказал своему хитроумному рабу:

«Хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю…»¹⁰

Эта мысль не покидала его и в ту пору, когда едва переводя дух после сытного обеда, устроенного им на прощание товарищем Адилхановым, он, во главе других членов комиссии, шел к своей машине, силясь удержать в руках увесистую сумку с подарками. Возможно, потому он и не заметил, как тюльпаны на клумбе перед штабом безжизненно поникли на морозе, и даже уже покрылись инеем…

* * *

Через несколько дней в кабинете подполковника Адилханова раздался телефонный звонок. Рашид Гусманович, все еще приходивший в себя после отъезда комиссии, очнулся от дремоты и поднял трубку. И услышал в ней знакомый рокочущий басок начальник Михайловского УФСИН, полковника Ружникова:

—  Ну, Рашид Гусманович, впечатлил ты москвичей. — без обиняков произнес полковник. — Товарищ Чайка теперь только о тебе и говорит, и всем тебя в пример ставит. Так что собирай вещи, приятель.

—  Да что такое? — встревоженно вопросил подполковник Адилханов, которому в этот миг вспомнилась известная фраза: «на выход с вещами». Неужели комиссия все-таки осталась недовольна результатами проверки? А ведь он буквально из кожи лез, чтобы ее ублажить. Одни тюльпаны чего стоили…ведь из самой Голландии!

—  А то, что скоро сидеть тебе на моем месте. — ответствовал полковник Ружников.

— А тебя-то куда? — поинтересовался не верящий своим ушам начальник колонии.

—  Повышают. Об этом уже давно шел разговор. Да только после нынешней проверки дело наконец-то с места сдвинулось. Вот я тебе и говорю: готовь новую дырку на погонах и собирайся в Михайловск.

В тот же день в кабинете начальника ИК №… состоялась очередная беседа между подполковником Адилхановым и осужденным Жоховым:

—  Спасибо тебе, Борис Семенович! — рассыпался в благодарностях начальник колонии. — Вот уж удружил ты мне! Вот уж удружил!

—  Да что вы, товарищ начальник! — смиренно ответствовал Жох, с замиранием сердца гадавший, что же последует дальше. — Не стоит благодарности…

—  Как же не стоит?! — вскинулся начальник колонии, от волнения переходя с «ты» на «вы». — Вы же мне так помогли, Борис Семенович! Так помогли! Вы не представляете, как мне помогли!

—  Всегда готов помочь…

—  То-то и оно! Вот я и надумал: ты мне сделал добро, и я тебе добром отплачу! Буду готовить документы на УДО¹¹…

—  Спасибо, начальник. — дрогнувшим голосом произнес Жох. В самом деле, он до последнего сомневался в том, что товарищ Адилханов отблагодарит его не только на словах, но и на деле. Впрочем, он хорошо понимал истинную причину начальственной милости. Как видно, подполковник Адилханов, покидая свои владения, не хочет оставлять здесь человека, который еще может пригодиться ему в будущем. Вдобавок, будет чувствовать себя в неоплатном долгу перед тем, кто до срока даровал ему свободу. Что ж, в таком случае самое время замолвить словечко за тех, кто пригодится на воле ему самому…

На следующий день Жох явился к подполковнику Адилханову с конвертом, где лежало 5 тысяч долларов, а также бумажка, на которой были написаны две фамилии. Нетрудно догадаться, чьи именно.

На свободу члены импровизированного триумвирата вышли в полном составе. И в один день.

* * *

…Новоиспеченный начальник Михайловского УФСИН, товарищ Адилханов отмечал свое вступление в должность банкетом в ресторане «Подворье», который принадлежал его земляку, господину Мамедову. Разумеется, в числе приглашенных гостей был и епископ Михайловский и Наволоцкий Михаил, не ведавший, какой сюрприз ожидает его на этой торжественной трапезе.

Банкет шел своим чередом. Рекой лилось вино, пустели расставленные на столе блюда, словно по волшебству, сменяясь новыми блюдами с еще более сытными и изысканными яствами. А гости, среди которых было множество высокопоставленных местных чиновников и даже сам губернатор господин Кузнецов, сообразно своему званию произносили тосты, горячо поздравляя нового главу УФСИН со вступлением в должность. Все как обычно, все как всегда…

Увлеченный едой и беседой со своим соседом — крупным чиновником из одного местного департамента, епископ не заметил, как в ресторанный зал кошачьей походкой прокрался некий неприметный субъект и скромно уселся на пустое место в конце стола, совершенно затерявшись среди участников трапезы. Впрочем, от зоркого и бдительного ока товарища Адилханова, теперь уже полковника, не укрылся приход этого гостя…

Вслед за тем доселе безмолвно сидевший рядом с ним седой подполковник вдруг обрел дар речи и попросил епископа произнести тост. И в притихшем зале зазвучала проникновенная речь архиерея, выражавшего свою радость в связи с назначением уважаемого Рашида Гусмановича на пост начальника УФСИН, равно и надежду на дальнейшее и плодотворное сотрудничество представителей пенитенциарной системы и Русской Православной Церкви. Владыка Михаил в очередной раз подтвердил свою репутацию не просто велеречивого златоуста, но и мудрого архипастыря, каковым он, безусловно, являлся.

—  Спасибо, дорогой Владыко. — удовлетворенно произнес полковник Адилханов, когда епископ смолк. — Я тоже надеюсь, что наше сотрудничество будет не только продолжаться, но укрепляться и приносить взаимовыгодные плоды. Тем более что, как вам известно, я имею давний опыт подобной работы. В учреждении, где я работал до назначения на нынешний пост, мною была создана молитвенная комната, а впоследствии — православный храм, где сейчас служит назначенный вами замечательный священник, отец Н. Мне бы хотелось, Владыко, чтобы именно этот достойный пастырь возглавил отдел по тюремным сношениям, функционирующий при Вашем епархиальном управлении.

Надо сказать, что в обычной жизни полковник Адилханов отнюдь не отличался красноречием. И ему стоило немалого труда выучить наизусть этот пространный монолог, написанный для него Жохом. По правде сказать, текст сей речи был составлен Евфимием Гольдбергом. Жохов лишь отредактировал его, выдав за собственное творение. Впрочем, разве сейчас то же самое не сделал и товарищ Адилханов, присвоив себе чужие труды? Хотя — услуга за услугу. Ведь именно так они договорились с Рашидом Гусмановичем…

—  Что ж, приемлю и нимало вопреки глаголю. — с чарующей улыбкой произнес епископ, которому уже ударило в голову выпитое вино.

—  Владыко. — продолжил свою речь полковник Адилханов. — Я думаю, гости не станут возражать, если мы наедине обсудим еще кое-какие вопросы…

Заинтригованный архиерей поднялся с места. Интересно, с какой стати начальнику областного УФСИН нужна вся эта конспирация? Впрочем, наверняка полковник хочет обсудить с ним наедине некое важное и взаимовыгодное дело…

Подходя к двери, епископ заметил сидящего в конце стола человека. Того самого, незаметно вошедшего в ресторанный зал в разгар застолья. И узнал его… Боже, откуда тут взялся этот проходимец? И зачем он здесь?

Словно в ответ на его безмолвный вопрос, Жох проворно поднялся с места и последовал за начальником УФСИН и архиереем. Когда они шли по коридору, к ним пристроился еще один спутник: невысокий поджарый молодой человек с объемистым пакетом в руке, в котором покоился ноутбук. В этом субъекте трудно было узнать бывшего хакера Сергея Хомякова. Надо сказать, что пребывание к колонии явно пошло Хомяку на пользу: он подтянулся и осмелел, так что напоминал не офисного или домашнего хомячка-размазню, а, скорее, крысу-пасюка. Тем более, что теперь Сергей Хомяков чувствовал себя не виртуальным, а подлинным героем, травленым матерым волком: ведь он сидел…

Таким образом, на встречу с архиереем явились лишь два члена триумвирата. Евфимий Гольдберг отсутствовал. Надо сказать, что поначалу он возгорелся страстным желанием узреть Владыку Михаила и получить его благословение на свои труды во славу Божию. Однако едва Жох сообщил Евфимию, что одновременно он рискует встретиться и с губернатором Юрием Кузнецовым, журналист побледнел, как полотно, и, крестясь и заикаясь, заявил, что он останется, дабы молить Бога об успешном осуществлении их общего дела. Жохов уверил его, что это — крайне мудрое решение. В самом деле, темпераментный потомок Авраама мог невольно помешать осуществлению нового плана, который Жох придумал в преддверии своего освобождения из ИК №… Зато без помощи Хомяка ему было не обойтись. Поэтому он взял с собой лишь его одного.

Что ж, сейчас или никогда!

* * *

Они вошли в небольшую прохладную комнату, где стоял стол и четыре стула. Оглянувшись и увидев, что их четверо, епископ понял — все было спланировано заранее. Но ради чего полковник заманил его сюда?

—  Владыко, я хочу представить вам моего давнего знакомого и помощника, уважаемого Бориса Семеновича Жохова… — начал товарищ Адилханов.

Архиерей недовольно поморщился. С какой стати вся эта комедия? Или начальнику УФСИН невдомек, что Владыка Михаил прекрасно знает этого жоха? Еще как знает! Настолько хорошо, что больше знать его не хочет!

—  …Вы не представляете, какую выдающуюся организационную работу провел этот человек в нашем учреждении. — продолжил полковник свою, явно заученную наизусть, речь. — Без преувеличения можно сказать, что это — один из выдающихся мис-си-о-не-ров, которых я встречал. В его лице Церковь приобрела надежного и деятельного работника на ниве духовного просвещения…

—  Церковь, может, и приобрела, да епархия потеряла… — глубокомысленно произнес епископ, надеясь, что его собеседник поймет тонкий намек, скрытый в этой фразе. Однако товарищ Адилханов то ли не понял, то ли не пожелал понять намека:

—  Не скажите, Владыко. Тут уважаемый Борис Семенович разработал новый проект…

—  Не пугайте меня… — епископ попытался отделаться шуткой. Но не тут-то было!

—  Вам это должно понравиться, Владыко. — настаивал товарищ Адилханов. — Борис Семенович, ознакомьте нашего гостя с вашим проектом…

С любезной улыбкой на лице, смиренно склонив голову, Жох подошел под благословение к архиерею, и тот с видимой неохотой благословил его. Тем временем Сергей Хомяков водрузил на стол ноутбук, включил его и с уверенностью опытного программиста быстро и дробно сыграл на клавишах некую загадочную гамму…

—  Что же вы стоите, Владыко? — любезно осведомился полковник Адилханов. — Присаживайтесь, пожалуйста. Вам стоит это увидеть! Вы не пожалеете…

Как же епископ жалел о том, что так доверчиво угодил в ловко расставленную ему ловушку! Теперь, чтобы не испортить отношений с начальником УФСИН, ему придется познакомиться с пресловутым новым проектом этого прохиндея. Ведь, похоже, он в большом фаворе у этого полковника. Что ж, два сапога — пара. Но какое искушение, однако!

Мысленно взмолившись Богу о помощи и заступлении, архиерей уселся за стол рядом с Хомяком. И тут же Жох занял место слева от епископа, так что Владыке Михаилу невольно вспомнилась известная песня про охоту на волков: «окружили меня, обложили…» И он с тревогой глядел на светящийся экран компьютера. Что-то сейчас предстанет его глазам?

И тут на экране появилась его собственная фотография в полном архиерейском облачении. А под ней — цветная карта управляемой им Михайловской и Наволоцкой епархии.

—  Видите эти значки, Ваше Преосвященство? — вкрадчиво, словно заботливая нянюшка, показывающая ребенку буквы, произнес Жох. — Вот этот, в виде храма с пятью куполами, обозначает монастырь. А вот этот, маленький — часовню. А вот этот — храм.

Архиерей невольно залюбовался картой. Ведь у него в епархиальном управлении на стене все еще висела старая-престарая карта Михайловской области, доставшаяся ему в наследство от прежних Владык, утыканная портновскими булавками с цветными головками: зеленая головка — монастырь, красная — храм, желтая — часовня. Но эта карта куда красивей, а, главное, удобнее. Что ж, нужно дать распоряжение пресс-службе — пусть переймут столь полезный опыт…

Тем временем под руку архиерея, словно по волшебству, скользнула мышка. Он навел курсор на один из значков на карте, и — о, дивное чудо! Перед ним открылся мини-сайт Свято-Лазаревского храма с многочисленными фотографиями: виды снаружи в разные времена года, виды внутри, изображения почитаемых икон с краткой исторической справкой о каждой из них. Епископу достаточно было лишь пробежать глазами тексты, чтобы убедиться — их писал опытный журналист, не чета мальчишкам из его пресс-службы. Вот бы ему такого!

А это что? Расписание Богослужений на прошедшую, нынешнюю и будущую седмицу! Да еще и с указанием фамилий служащих клириков. Что ж, его пресс-службе стоит позаимствовать и этот полезный опыт. Жаль, что они до сих пор не додумались до подобного!

Курсор сместился вбок, и расписание Богослужений сменилось видеорядом: Владыка Михаил во время Литургии в честь Престольного праздника Свято-Лазаревского храма, среди духовенства, среди улыбающихся прихожан, среди учащихся воскресной школы, с букетом роз, с белым голубком в руке, с воздушным шариком, к ниточке которого привязана бумажная фигурка ангела. А вот фотографии самой первой его службы в этой церкви после вступления на Михайловскую и Наволоцкую кафедру. Да, ведь он здесь уже пятый год… а у него до сих пор нет такого замечательного сайта! Но почему? Не умеют? Или… не хотят?

—  А теперь, Владыко, взгляните во-от сюда… — услышав вкрадчивый голос Жоха, программист вновь защелкал пальцами по клавишам, и на экране появилось изображение часовни с золоченым куполом. — Это виртуальная часовня в честь Новомучеников и исповедников Михайловской и Наволоцкой епархии. Здесь можно будет заказать молебен, подать записку о здравии или об упокоении, и даже пригласить на дом священника. Между прочим, эта часовня подключена к епархиальному счету — деньги жертвователя незамедлительно поступают на счет епархии. После этого перед иконой собора Новомучеников (вот она, видите?) зажигается свеча.

Словно в подтверждение его слов, среди свеч, горящих на подсвечнике перед иконой, вспыхнул еще один огонек…

Тем временем поверху бегущей строкой шли анонсы епархиальных новостей: «Владыка Михаил отслужил Литургию в Михайло-Архангельском кафедральном соборе…, архипастырь встретился с учащимися воскресной школы…, Владыка совершил в Спасо-Преображенском храме молебен об умножении любви и искоренении ересей и расколов…, епископ Михайловский и Наволоцкий обратился с приветственным словом к выпускникам Арктического института». И во всех этих новостях говорилось о нем и только о нем!

Тем временем над его левым ухом слышался вкрадчивый полушепот Жоха:

—  А теперь, Владыко, обратите внимание вот на эту рубрику: «Слово архипастыря». Здесь собраны аудиозаписи Ваших проповедей с момента вступления на кафедру. Учтите, это — всего лишь пробная версия епархиального сайта. В будущем, когда число верующих пользователей будет увеличиваться, вы с помощью интернета сможете в прямом эфире обращаться к каждому из них, в особенности к тем, кто не имеет возможности посещать Богослужения…

—  Кого вы имеете в виду? — с тревогой спросил архиерей.

—  Жителей отдаленных деревень. — ничтоже сумняся, ответствовал Жох. — Лиц, находящихся в местах лишения свободы. А также тех ваших духовных чад, которые пребывают за пределами епархии. Например, в Москве или Петербурге. Или за границей. У вас появится возможность взыскать и собрать воедино всех этих словесных овец, пребывающих в рассеянии, лишенных счастья услышать ваше мудрое пастырское слово, указующее им путь спасения. А вот фотоальбом, посвященный Вашему церковному пути. Взгляните, уважаемый Владыко! Узнаете? Это вы в младенчестве, со своими благочестивыми родителями. Какой недетский у вас здесь взгляд! Сразу видно: на этом дитяти лежит печать избранничества… А вот на этой фотографии Ваш старший брат, архимандрит Серафим, и сестра — мать Мастридия. Если не ошибаюсь, она недавно стала игуменией в Успенском монастыре? Что и говорить — избранный род… Вот Вы — школьник, а вот тут — уже семинарист. Кажется, вы закончили семинарию с отличием?.. Вот вы — студент Духовной Академии. Какой прекрасный снимок! Какая одухотворенность видна во взоре этого юноши! Не правда ли, Владыко? А на этой фотографии — ваш монашеский постриг. Вот вы — игумен, вот — уже архимандрит. Господь ведет Вас все дальше и дальше по пути служения Ему… Нет, возносит, как на орлиных крыльях! Вот ваша архиерейская хиротония. А здесь — фотохроника вашего служения в нашей епархии: приезд на кафедру, первая Литургия в соборе, беседа на трапезе с губернатором…

—  От-ткуда у вас это? — пробормотал епископ, увидев фотографию, на которой он благословлял неудачливого кандидата в губернаторы, убиенного Валерия Малыгина. Господи, зачем здесь этот снимок? Случайность? Или…намек?

—  От ваших почитателей, Владыко. — с любезной улыбкой сообщил Жох. И опасный снимок сменился новым, на котором Владыка Михаил поздравлял и благословлял только что избранного губернатора Юрия Кузнецова. — Вы не представляете, как здесь вас любят и почитают. Вот, взгляните сюда. Как говорится, глас народа — глас Божий…

Легкое движение курсора, шелестение клавиш, напоминающее восторженный шепот. И перед Владыкой Михаилом развернулось нечто вроде хартии, пестревшей похвальными высказываниями в его адрес: «достойный и благоговейный архипастырь…великий молитвенник…возродил церковную жизнь в епархии…наш предстатель пред Богом…»

Да, похоже, его и впрямь здесь любят и почитают. Особенно человек, который сейчас сидит слева от него, показывая ему бесценные материалы, которые он бережно собрал и поместил на этом сайте. А сам сайт! Ему бы такой! Насколько ему известно, подобным сайтом не может похвалиться ни один архиерей! Что ж, в таком случае есть смысл…

Епископ обернулся к Жоху:

—  Благодарю вас, уважаемый Борис Семенович! Я всегда знал, что могу на вас положиться! Надеюсь, наше сотрудничество окажется плодотворным…

—  Я тоже на это надеюсь, Владыко. — смиренно ответствовал Жох. Что ж, свершилось! Его победа борьбой решена…

Здесь мы, как говорится в романах, задернем занавес и не станем посвящать читателя в подробности дальнейшей беседы Жоха с епископом Михаилом. Скажем лишь, что уже на другой день после их разговора тет-а-тет импровизированный триумвират во главе с Жохом водворился в стенах Михайловского епархиального управления в качестве новой пресс-службы. И разве важно, что главу этой службы еще недавно в местной печати величали аферистом и «новым Тартюфом». Что до двух его помощников, то один из них был агностиком, если даже вовсе не атеистом. А другой, с пеной у рта твердивший, будто он православный из православных, как выяснилось вскоре, был некрещеным. Однако раб Божий Евфимий Гольдберг, ожесточенно тыча костлявым пальцем в зачитанное до дыр "Слово Жизни", твердил, что для пребывания с Богом и в Боге вовсе не нужна такая формальность, как крещение. Настаивать на ней могут лишь книжники и фарисеи...

Да, престранная троица. Впрочем, разве это было так важно? Главное, что созданный их трудами новый сайт Михайловской и Наволоцкой епархии представлял собой поистине беспримерное и выдающееся явление в церковном мире!

* * *

Спустя несколько дней после этого в кабинете Владыки Михаила раздался телефонный звонок. Звонили из самой Патриархии.

—  Что у вас там творится? — во властном голосе на другом конце провода слышалось нескрываемое недовольство. Епископ замялся. В самом деле, что они имеют в виду? Возрождение Православия в епархии идет полным ходом. Вот они уже освоили интернет…

—  Вчера Святейший просмотрел сайт вашей епархии. — пророкотал голос из трубки. — Хотите знать, что он сказал? Он заявил, что намерен пресечь этот культ личности, свидетельствующий о гордыне того, кто благословил подобное. И что на ближайшем заседании Синода будет поставлен вопрос о переводе Вас в другую епархию.

…«И бысть слово дело вскоре». К великой скорби епископа Михаила, искренне недоумевающего о причинах столь нежданной опалы, его перевели в другую епархию, расположенную, можно сказать, на другом конце света. А молодой преемник Владыки привез с собой в Михайловск целую свиту — от секретаря до поварихи. И свою пресс-службу. Что до прежней пресс-службы, то ее члены стали в епархии персонами нон грата. Вдобавок, многочисленные поклонники и поклонницы прежнего епископа нарекли Жоха со товарищи «троицей лукавой и злочестивой», объявив их виновниками гонения, воздвигнутого на ни в чем неповинного Владыку Михаила. И Борису Жохову пришлось придумывать новый план…

Но все это было потом. А в тот день, когда триумф триумвиров в одночасье сменился их поражением, Жоху оставалось лишь бранить своих незадачливых товарищей, виня их в том, что они проявили ревность не по разуму, которая привела к столь роковым последствиям. В ответ Хомяк хмуро отмалчивался, кусая губу. И утешался тем, что отомстит своим конкурентам из свиты нового Владыки, заразив компьютеры в епархиальном управлении одним, весьма зловредным вирусом. А скорбноглавный Евфимий Гольдберг, воздевая горе скорбные очи, твердил о том, что все, хотящие жить по правде и в благочестии, гонимы будут… вот и они тоже сподобились пострадать за правду…

А если вы зададите мне извечный русский вопрос: кто все-таки был виноват в случившемся, я отвечу вам словами песни: «а виноват интернет». В самом деле, кто ж еще?

______________________

1. Кража предметов религиозного культа — жарг. Мокруха — убийство.
2. Лк, 10; 7.
3. Мф. 5; 3-4, 6.
4. Мф, 5; 10, 12.
5. Человек со странностями, псих — жарг.
6. Старец Евфимий Михайловский, как и герои этого рассказа — вымышленное лицо.
7. Слабая черта характера — жарг.
8. Встреч — жарг.
9. Воровская складчина — жарг.
10. Мф. 25, 23.
11. Условно-досрочное освобождение.