Упал в пустой колодец старенький осёл,
И ну кричать со дна, взяв громче ноту,
Хозяин, выхода не видя, предпочёл
Убить двух зайцев, закопав заботу.
Осёл уж старый, нету в нём цены,
Колодец без воды и новый нужен.
Позвал соседей и комки земли
На бедного осла летят снаружи.
Испуганный осёл, предвидя свой конец,
Истошно заорал, но... бесполезно!
Ведь люди те в жестокости сердец
Не слушали ослиный крик из бездны.
Спустилось небо плотным серым шлейфом.
Там за окном бесшумный снегопад
Обходит землю парашютным рейдом,
Малюет снежной кистью палисад.
Летят, кружась, неровные комочки
Слепившихся снежинок! Благодать!
Откуда вы, пушистые, на строчки
Слетели покрывалом мне в тетрадь?
Черчу им путь, снега ращу из точки.
Из-под пера творит покров зима,
И тихо, снежно сыпет, как из бочки,
Заоблачные вскрыла закрома.
В тишине рождает вечер
Поэтический настрой,
Тишина, как воздух, лечит,
Не надышишься порой.
Шепчет Ангел тихо-тихо,
И скользит перо в тиши,
Собирая, как портниха
Из лоскутиков души
Разноцветное творенье:
Мягкий шелест ветерка,
Птичек ласковое пенье,
На лазури облака,
Запах донника и мяты —
Не надышится душа.
То, что дорого и свято-
Всё рождает тишина.
Колокола звонят,
Внимает слух и сердце,
Я слушаю их ритм,
Звучит моя душа,
Плыву по облакам,
Минуя все завесы,
Взлетаю к небесам,
Повторами кружа.
Закрытые глаза.
Зачем на небе зренье?
Творит душа и дух
По волюшке святой.
Вплетается порой
Звук Ангельского пенья
В гудящий океан,
Небесною волной.
Хрупкая и нежная, душенька — душа,
Всю тебя испачкали, мыслями греша.
Словно лист неписаный, жаждущий пера,
Ты ждала с надеждою слова — серебра.
Но язык тончайшею лестью заострён,
Всё царапки ржавые тянет за пером.
Болью растревожена корчится душа,
Забросали кляксами, лист не дорожа.
Закидали комьями грязных слов и дел,
И мервенно-холоден душенькин удел.
Истомилась грешная страхами суда,
И болезнь телесная мучит от стыда.
Колокол звучит,
В небе кутерьма!
Льётся звон, гляди,
С неба на дома,
Звук волной крутой
С колокольни вниз
И сиреневóй
Над рекой повис.
Воздух зазвенел
И дрожит слегка,
Сердце отогрел,
Потекла слеза.
Небо колпаком
Над землёй парит,
Божьим языком
с нами говорит.
Замирает душа от предчувствий.
Что готовит лукавая власть?
И поэтому столько в нас грусти,
И её никому не украсть.
Как крадут наши земли и воды,
Разрушают любой идеал
И торгуют той самой свободой,
Что Господь изначально нам дал.
Сети вяжутся ложью обильно,
Дайте неба и ветра глоток!
Время сжалось уже непосильно,
Сокращая назначенный срок.
Есть у зимы невестины наряды,
Белее белого в них тайна чистоты.
Свисают вниз, как нити шелкопряда,
Берёзовые в инее хвосты.
Застыли ветки белою махрою,
Недвижимы, как спящий водопад,
А рядом ели снежною резьбою
Не могут скрыть колючий свой наряд.
Над белым голубое нежно плещет,
Ни облака, ни точки в небесах.
Каким возможно петь глаголом вещим
О красоте зимующей в лесах?
Поехали в наш старый дом,
Там замело дорожки снегом,
Там тишиной, покоем, негой
С тобой насытимся вдвоём.
Полечит души тишина,
Снежок, лопатою гонимый,
пушистый, чистый и ранимый —
Растёт вдоль тропки, как стена.
Покоя Божьего здесь храм,
хранимый теплотою взгляда.
С тобою 40 лет мы рядом,
Душа и сердце пополам.
Морозец лёгкий, снег искрится
Под фонарями у дорог,
И не проснулась даже птица,
Лишь колокол размерен, строг.
Благовестят... Нет в мире этом
Другой симфонии такой,
Где в звуке тайна, где секретом
Присутствует сам Дух Святой.
Над тихим городом спускаясь,
Пространство очищает звон,
Плывёт от края и до края,
Как вестник с Ангельским крылом.
К кому прибегну в горести моей?
Надежды свет приблизится ответом,
Когда горит в ночи лампад елей,
И незаметно отступают беды
От вечных слов псалтыри языка,
Давидова псалма живого пенья,
Где Духом дышит каждая строка.
Исполнится душа моя терпенья.
Любви так жаждет слабая душа!
Желает славу зреть Твою и силу!
И в упованьи, с верой, не спеша,
Взывает покаянное — Помилуй!
