Наталья Романова. Произведения

Я в каждый вдох кладу по семечке
И много семечек глотаю...
Они сойдут за ужин девочке,
Что греет сон больному Каю.

Пока глаза сияют млечностью,
И зёрна мышь грызёт за печью,
В её камине, словно в вечности,
Горит участье человечье.

С белым голубем в старом конверте
Я отправлю свои монологи
И умру. Но, не ведая смерти,
Я вернусь по обратной дороге.

Возрастёт погребенное семя –
Проживу всё минувшее снова:
Каждый день, из которого время
Выносило застывшее СЛОВО.

Каждый вечер, когда я словами
На стекле рисовала узоры.
Я шептала, я просто губами
Превращала лохмотья в камзолы.

Муза часто водила по гротам, -
От суетного мира спасала.
Я молчала всё время, но что-то
Мне стихи на тетрадку бросало.

И сегодня уставшие руки
Собирают послание в вечность:
Жизнь моя – в сочетании звуков,
В каждом слове, упавшем на плечи.

И лист. И подпись. Почерк мой.

Я в небо вылила однажды
Чернила. Твёрдых точек рой
Влетел в судьбу мою отважно.

Во-первых (тёплый ветер вслух
Читал осенний лист бумажный),
Мой выбор - слитный образ двух.
А раньше я писала "каждый".

Читал он дальше: во-вторых,
Когда венец подарят брачный,
Я в тёмных комнатах своих
Свечу поставлю - стих удачный,
Листая время, напишу.
В душе слова его ношу.

И дальше в облаке листа:
Я в угол наш куплю лампаду.
И Та, что истинно Чиста,
Поднимет в небо наши взгляды.

В-четвёртых (лист уже болит),
Рассею в вечности молитвы.
Теперь мы вместе. Поле битвы
Намного крепче нас роднит.

   Отношение Ф.М.Достоевского к китайцам было неоднозначным. С одной стороны, он восхищался упорядоченностью их жизненного уклада, их собранностью, чего не хватало и не хватает русскому человеку, подверженному влиянию бурных душевных стихий. С другой стороны, гордился, что его народ остаётся непознаваемым для всего мира, а китайскую предсказуемость считал, наоборот, недостатком, о чём мы узнаём из публицистики Достоевского и восстанавливаем по отдельным упоминаниям обо всём китайском в его текстах. Во введении к своему «Ряду статей о русской литературе» в 1861 году он пишет: «Если есть на свете страна, которая была бы для других, отдаленных или сопредельных с нею стран более неизвестною, неисследованною, более всех других стран непонятою и непонятною, то эта страна есть, бесспорно, Россия для западных соседей своих. Никакой Китай, никакая Япония не могут быть покрыты такой тайной для европейской пытливости, как Россия, прежде, в настоящую минуту и даже, может быть, еще очень долго в будущем» [1, т.11, с.12].