Человек — единственное существо во всех мирах, простертое от ада до рая. Проследите человека на всех его путях, и вы увидите, что все его пути ведут либо в рай, либо в ад. В человеке нет ничего, что не завершалось бы или раем, или адом. Диапазон человеческих мыслей, человеческих чувств, человеческих расположений больше и ангельского, и дьявольского. Ангельского, потому что человек может пасть даже до дьявола; дьявольского, потому что он может подняться даже до Бога. А это означает: и зло, и добро человеческие бесконечны, вечны, ибо добро уводит его в вечное царство добра — рай, а зло — в вечное царство зла: ад.
Человек всегда — вечное существо, хочет он этого или нет. Сквозь все принадлежащее ему струится некая загадочная вечность. Когда он делает добро, какое бы то ни было добро, человек вечен, потому что любое добро своим самым внутренним нервом связано с вечным Божественным Добром. И когда он делает зло, какое бы то ни было зло, человек и тогда вечен, ибо всякое зло своей таинственной сущностью связано с вечным дьявольским злом.
Человек никогда не может сделать себя существом конечным, преходящим, смертным. Даже если бы он захотел, не может совершить полного самоубийства, ибо дело самоубийства само по себе есть зло, и, как таковое, переносит душу самоубийцы в вечное царство зла. По самой природе своей человеческое самоощущение и самосознание бессмертно, непреходяще, вечно. Самим своим существом человек осужден на бессмертие и вечность. Только это бессмертие, эта вечность может быть двояка: добрая или злая, Божия или дьявольская. Человеку оставлена свобода выбирать между этими двумя бессмертиями, между этими двумя вечностями. Он может отречься о бессмертия и вечности, ибо для бессмертия и вечности предназначено его существо. Он не располагает ни внутренним органом, ни внешним средством, с помощью которых мог бы исторгнуть из себя или уничтожить в себе то, что бессмертно и вечно. Для такой затеи он должен был бы иметь нечто бессмертнее бессмертного и вечнее вечного. А он этого не имеет.
Когда начинается человеческое бессмертие? Оно начинается от зачатия человека в материнской утробе. А когда начинается человеческий рай или ад? — Начинается со свободного выбора человеком Божественного добра или дьявольского зла, Бога или дьявола. И рай, и ад человеческий начинаются здесь, на земле, чтобы после смерти продолжиться в иной жизни, в ином мире. Поэтому Спаситель определенно и ясно говорит о вечной жизни и праведника и грешника: праведника в раю, а грешника в аду.
Человеку дана бессмертная творческая сила, сила сотворить для себя такую вечность, какую он захочет. В этом — страшная величественность человеческого существа. В этом проклятие и благословение. Дивно и страшно быть человеком, потому что человек всем и во всем вечен. Вечен он телом своим, ибо и оно воскреснет в день Страшного суда.
Что такое рай? Рай есть чувство Бога. Если человек чувствует в себе Бога, он уже в раю. Где Бог, там и царство Божие, там и рай. С тех пор, как Бог Слово сошел на землю и стал человеком, рай стал самой непосредственной земной и человеческой реальностью. Ибо где Господь Христос, там и рай. Если человек хочет почувствовать и узнать, что такое рай, пусть исполнит свою душу евангельским добром, евангельской любовью, евангельской правдой, евангельской истиной, евангельской молитвой и остальными евангельскими добродетелями. Практикуя евангельские добродетели, человек вносит в свое существо божественную истину, божественное добро, и так переживает рай еще здесь, на земле.
Что такое ад? — Ад есть чувство дьявола. Если человек чувствует в себе дьявола, он уже в аду. Ибо там где дьявол, там и ад. Впереди дьявола всегда идут грехи, а за ними ад. Каждый грех излучает в душу человеческую понемногу зла, которое сразу же образует свой малый ад. Если человек умножает грехи в себе, привыкает к ним, его малый ад постепенно превращается во все больший и больший, пока не захватит всю душу. Что такое ад, как не царство греха, зла, дьявола? Там, где царствует грех, уже начинается ад. Грех от дьявола, поэтому и уводит человека в вечное царство греха и зла — ад.
И рай, и ад суть сперва психические реальности, психические переживания, субъективные и индивидуальные, и только потом — трансцендентные реальности в ином мире. Можно сказать, что на земле и рай, и ад по-земному относительны и ограничены, но и один и другой уводят человека после смерти в свои вечные царства: в царство Божие и в царство дьявола. И человеческое добро, и человеческое зло на земле только введение и подготовка для вечной жизни человека или в царстве Божиего Добра — в раю, или в царстве вечного дьявольского зла — во аде.
У русской души есть свой рай и свой ад. Нигде нет ада более страшного, и нигде нет рая более дивного, чем в русской душе. Ни один человек не падает так глубоко, до последнего зла, как русский человек; но точно так же ни один человек не достигает так высоко, выше вершин, как русский человек. История свидетельствует: русская душа мечется между самым черным адом и самым светлым раем. Мне кажется, что из всех душ на земле, у русской души самый жуткий ад и самый чарующий рай. В драме русской души участвуют не только все ангелы неба, но и все дьяволы ада. Русская душа — самое драматическое поприще, на котором беспощадно борются ангелы и дьяволы. За русскую душу ревниво бьются миры, бьются Сам Бог и сам сатана.
Что составляет и представляет рай русской души? Рай русской души представляют и составляют богоносцы и христоносцы земли русской, руские святые: от святого Владимира и до патриарха Тихона исповедника. Огромен, чудесен, бесконечен рай русской души, ибо огромна, ибо чудесна, ибо бесконечна святость славных святых русской земли. Каждый святой есть ничто иное как возвращенный рай. А это означает, что душа отнята у греха, смерти и дьявола, и соединена с Богом, его святостью и вечностью.
Где находится рай русской души? Вот он — в св. Сергии Радонежском и Митрофане Воронежском, в св. Филиппе Московском и Владимире Киевском, в св. Серафиме Саровском и св. Иоанне Кронштадском, в каждом подвижнике, в каждом мученике, в каждом исповеднике, в каждом праведнике русской земли. Дивен Бог в русских святых. Смотрите, как чудесно дивен Он в отце Иоанне Кронштадском! Настолько дивен, что отец Иоанн — поистине святой русской земли.
В новые времена русская душа получила свой самый совершенный рай в лице преподобного отца Иоанна Кронштадского. Несомненно, что он стал раем для измученной русской души. Как? — Вселив своими подвигами в себя Господа Христа, а с Ним весь рай и все райские чары. Известно, что каждая евангельская истина восстанавливает понемногу рай в человеческой душе; а когда они все соберутся в человеке, тогда здесь настает весь рай со всеми своими вечными совершенствами. Где еще евангельские добродетели так живы, так деятельны, так бессмертны, как во христоносцах? Поэтому они Христов рай на земле.
И снова: что такое рай? Ничто иное как осуществленное Евангелие, пережитый человеком Господь Христос в полноте Его Богочеловеческой личности. Наподобие апостольского опыта: не я живу, но живет во мне Христос (Гал. 2, 20). А Христос живет в человеке через Свои Богочеловеческие добродетели. Эти добродетели постепенно проникают в душу и постепенно вытесняют из нее грех, зло, смерть и дьявола, а воцаряют добро, любовь, истину, бессмертие и Бога.
Поверьте моему утверждению: святой Иоанн Кронштадский — рай для русской души. Пронесите свою мысль сквозь его святую мысль. Разве она не рай для вашей мысли? Погрузите свои чувства в его святые чувства. Разве они не рай для ваших чувств? Коснитесь сердцем своим его святого сердца. Разве оно не рай для вашего сердца? Его евангельское милосердие, его евангельская кротость, его евангельская любовь, не есть ли вечный рай и вечная радость для вашей души?
Не надо забывать, где владычествует Христос, там рай. Владычествует ли Он в твоих мыслях, смотри, ты в раю. Владычествует ли Он в твоих чувствах, твоих желаниях, в твоих делах, смотри, ты в раю. Второе название рая — царство Божие. Святой подвижник Кронштадский говорит: «Когда Бог будет во всех мыслях ,желаниях, намерениях, словах и делах человека, тогда приходит, значит, к нему царствие Божие; он во всем видит тогда Бога: в мире мысли, в мире деятельности и в мире вещественном».
Страх охватывает наши сердца: ад в нас, ад вокруг нас. Как превратить наш ад в рай? — Исторгнуть из него все грехи, все пороки, всех демонов и вселить евангельское добро, евангельские подвиги, евангельские силы. Чем больше Евангелия вносится в жизнь, тем в большей степени жизнь становится раем. Этот мир был когда-то раем, люди добровольно превратили его в ад. Но святые восстанавливают рай силой своей чудотворной святости. Святой подвижник Кронштадтский всю свою жизнь и делал это: сперва в своей душе восстановил рай, а затем своей святой жизнью восстанавливал его в людях вокруг себя. Там, где останавливался Кронштадтский христоносец, там земля превращалась в рай. Оттуда, куда он заходил, убегало зло, и туда вселялось добро.
Своими евангельскими подвигами он всюду восстанавливает рай в русской душе.
Разве он не восстанавливает рай в русской душе, когда исцеляет бесноватых, изгоняет из них дьявола? Вспомните: он исцелил бесноватого, который очень напоминал Гадаринского бесноватого. Он исцелил бесноватую женщину, причем исцелил властными, евангельскими, всемогущими словами: «изыди вон!» И еще: исцелил человека, в которого, очевидно, вселился дьявол.
Безумие есть самое страшное проклятие, которое грех навлекает на человеческую природу. А Кронштадтский святой исцеляет людей и от безумия. Достаточно было святому помолиться Богу, чтобы злой дух безумия оставил человека. Исцеление от безумия, разве это не возвращение человека в состояние до падения, в райское состояние? Но чудотворная сила Кронштадтского молитвенника равна апостольской. Не только сам он лично исцеляет от различных болезней, но то же самое делает и его одежда. Так, в Белграде несколько лет тому назад его шейный платок исцелил одну женщину от безумия. Свидетели этого находятся среди нас. Не напоминает ли вам это Деяния Апостолов, где говорится о чудесах, совершенных головным платком Апостола Павла?
Бесчисленны чудеса Кронштадтского чудотворца. Кто сосчитает их? Он исцеляет от всевозможных болезней. Перед нами проходят евангельские чудеса, одно удивительнее другого. Остановимся, однако, только на двух, которые как бы перенесены из Евангелия в наше время. Вот одно из них: святой чудотворец издалека исцеляет сына, отцу которого он говорит такие слова: «Иди, сын твой здоров». Другое чудо, в котором участвовал отец больной дочери, отец, который находится здесь, среди нас. Его дочь святой исцелил на расстоянии, евангельским образом, сказав отцу: «Да будет вам по вере вашей».
Во многом Кронштадтский чудотворец напоминает свят. Николая Чудотворца.
Потому что он во время земной жизни являлся на расстоянии и исцелял от разных болезней: сумасшествия, дифтерита, немоты.
Нам, православным, не надо возвращаться на две тысячи лет назад, чтобы увидеть евангельские чудеса. Вот они, среди нас, Кронштадтский апостол творит евангельские чудеса на наших глазах. Он даже мертвое дитя воскрешает. Разве это не евангельское чудо? Разве на наших глазах не проявляется многообразная божественная сила, которую Спаситель давал и дает своим апостольским последователям, заповедуя им: больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте (Мф. 10:8)?
В чем тайна такого евангельского, апостольского чудотворства и силы? — В пережитом Евангелии, в исполнении евангельскими заповедями. Кронштадтский подвижник омилостивил себя евангельским милосердием, смирил себя евангельской молитвенностью, олюботворил себя евангельской любовью, освятил себя евангельской святостью. И так исполнил себя чудесной и чудотворной божественной силой, которой не может противиться ни грех, ни смерть, ни дьявол.
В преподобном отце Иоанне Кронштадтском осуществлен идеал христианина: обожение. Потому что в обожении — спасение. Человек не может достаточно надивиться величию этого подвижника земли русской. Он — ходячее Евангелие. Сквозь него шествует то святое Божественное чудо, которое явилось в этом мире в день святой Пятидесятницы, и теперь проходит среди нас в его чарующей личности.
Наше призвание — святость. По святому Апостолу Павлу, призвание христианина — стать святым. Если мы христиане, то это означает, что мы кандидаты в святые. Различие между нами и святыми состоит не в природе, а в воле и решительности.
Православие имеет свою специфическую апологетику. Это — святость. И своих специфических апологетов. Это — святые. Православие успешнее всего апологизирует себя святостью. Потому что через святость святого Господь Иисус Христос являет Себя. Дивен Бог во святых Своих. Дивен и во святом слуге Своем — отце Иоанне Кронштадтском, настолько дивен, что неодолимо влечет к себе все живые сердца и пробудившиеся совести. Нужно ли после подвижника Кронштадтского искать новые доказательства всеистинности и спасоносности Православия? Тот, кто имеет глаза, чтобы видеть, может видеть в Кронштадтском апостоле всю силу и всемогущество Православия. Тот, кто имеет уши, чтобы слышать, может слышать, как Бог и сегодня через нового апостола проповедует Свое вечное Евангелие.
Меня особенно поражает милостивость святого апостола Кронштадтского. У него была милость для всех и вся. Движимый евангельским милосердием, он отдавал нищим все, что имел. Иногда отдавал даже плащ и обувь, и раздетым и разутым возвращался домой. Его милостивость простиралась на все существа. Он имел то «милующее сердце», о чьей милостивости так трогательно говорит святой Исаак Сирин. К любому человеку надо подходить милостиво, нежно и с любовью. Вот какое правило рекомендует Кронштадтский святой: когда смотришь на какого бы то ни было человека, говори себе: «Сам Господь человека по всему был подобен этому человеку, кроме греха».
Эту нежную сострадательность святой получал от своей молитвенности.
Можно смело утверждать: он жил и дышал молитвой. Поэтому он очень много говорит о молитве как дыхании души. На вопрос, как он проводит свободное время, он отвечал: «Я молюсь, я постоянно молюсь. Я просто не понимаю, как можно проводить время без молитвы. Поистине молитва — дыхание душ».
* * *
Преподобный отец Иоанн Кронштадтский — это райский выход для русской души из всех ее трудностей. И не только для русской, но и для всякой души, для всякой человеческой души вообще. Есть ли такая проблема — русская, сербская, человеческая — которая не нашла бы в нем своего райского, своего окончательного, своего вечного решения? Есть ли такая трудная и трагическая мысль, которая не нашла бы в нем своего райского продолжения, углубления, обессмертчивания? Есть ли такое мучительное и тяжкое чувство, которое не нашло бы в нем своего райского преображения, просветления, освежения?
Вопрос, горький вопрос нашей хаотической современности: как русская душа может возвратить свой утраченный рай? — Только одним: если русская душа со всеми своими болями, проблемами, бедами, ранами поверит и предастся Кронштадтскому апостолу, отцу Иоанну, чтобы он провел ее через хаос современности и вывел в вечность Христовой истины и правды. То, что действительно для русской, действительно и для сербской души: только ведомые Святыми, они могут спастись от ада и войти в рай вечной жизни Христовой. Действительно, душа восстанавливает в себе рай, общаясь со Святыми и живя в молитвенном единении с ними. Потому что Святые вытесняют из нее грехи, пороки и страсти, которые делают душу адом, и исполняют ее божественной истиной, любовью и правдой, тем самым превращая ее в рай.
Вся жизнь и деятельность святого подвижника Кронштадтского показывает нам и учит нас, как человек создает рай в себе и в мире вокруг себя, и уничтожает ад в себе и в мире вокруг себя. Если бы мы захотели свести евангелие святого Иоанна Кронштадтского к одной мысли, она бы гласила: грехами и пороками человек создает свой вечный ад, а евангельскими добродетелями создает свой вечный рай.
