Владимир Даль: «Кто на каком языке думает, тот к тому народу и принадлежит» (Олег Никитин)

Несколько памятных слов о Владимире Ивановиче Дале

Владимир Иванович Даль — один из немногих пока еще «несвергнутых» с искусственного пьедестала современной науки ученых — мыслитель, педагог, страстный собиратель и охранитель старины. Его жизнь и подвижническая деятельность до сих являются удивительным примером служения своему Отечеству, отдаче ему всего своего таланта, душевных сил и титанического, подчас неподъемного труда.

В.И.Даль родился 10 ноября 1801 г. в Лугани в семье врача, датчанина по происхождению. Получив хорошее домашнее образование, с 1814 по 1819 гг. он учился в морском кадетском корпусе в Петербурге, а затем служил некоторое время на Черноморском флоте. Во время учебного плавания в 1817 г. он посетил Данию, о чем позднее скажет так: «Ступив на берег Дании, я на первых же порах окончательно убедился, что отечество мое Россия, что нет у меня ничего общего с отчизною моих предков»^[1]. Первым большим увлечением и любимым занятием Даля была медицина. Он учился этому мастерству в Дерптском университете, где в 1829 г. защитил диссертацию по хирургии черепа и глаз и получил степень доктора медицины. Позднее Даля направляют в качестве врача в действующую армию, и он участвует в походе русских войск на Балканах. Его дочь, Е.В.Даль, позднее очень точно передаст внутреннее устремление молодого Даля, для которого военная карьера не была главной целью. Описывая события 1828 г., она замечала: «Между тем русский язык все более и более приковывал его к себе. Давно образовалась в нем привычка записывать пословицы или слова, которые он в первый раз слышит. Теперь он серьезно взглянул на эти записи и решил: передать со временем их какому-нибудь составителю словаря или академии.

К такому решению отец пришел по следующему случаю, в котором он, вовсе не суеверный, ясно увидел перст Божий: его верблюд [речь идет о Турецкой войне. — О.Н.] пропадал одиннадцать суток; и вернувшись на двенадцатый день, оказался никем не развьюченным: все рукописи отца были целы.

Рассказывая об этом, отец сознавался, что с возвращением верблюда он обрадовался своим рукописям, как чему-то родному и с этой поры начал особенно дорожить ими»^[2].

Даль заканчивает военную карьеру в 1833 г. и поступает через некоторое время на государственную службу: он становится чиновником особых поручений при военном губернаторе Оренбургского края. Уже в те годы появляются первые произведения Даля: повесть «Цыганка» и сборник «Русские сказки из предания изустного на грамоту гражданскую переложенные, к быту житейскому приноровленные и поговорками ходячими разукрашенные Казаком Владимиром Луганским». Находясь на «разъезжей» службе, Даль немало сталкивался с людьми разных сословий, хорошо узнал быт и культуру русской глубинки, характер и привычки людей разных национальностей. Сохранилось свидетельство об общении Даля с Пушкиным в это время, когда тот исследовал историю Пугачевского бунта. В 1836 г. состоялась новая встреча с поэтом на ниве словесного творчества. Наконец, трагическая весть о смерти на дуэли Пушкина свела в последний раз Даля с его другом. Он неотлучно дежурит у постели Пушкина и как врач старается облегчить страдания умирающего поэта. После смерти поэта Даль «получил от его вдовы простреленный сюртук и знаменитый перстень-талисман. Впоследствии составил ценные записки о Пушкине»^[3].

Дальнейшая деятельность Даля была также связана с работой в разных ведомствах. А в 1838 г. его избирают в члены-корреспонденты Императорской Академии наук по разряду естественных наук. В 1839—1840 гг. он участвовал в Хивинском походе русской армии. С 1843 по 1849 гг. Даль заведовал особой канцелярией Министерства внутренних дел. С 1849 по 1859 гг. он занимал должность управляющего конторой удельных имений в Нижнем Новгороде. Здесь он ведет разнообразные дела, пишет прошения, рассматривает жалобы и в то же время пополняет свой лексикографический багаж (он готовит к изданию сборник «Пословицы русского народа»). Сохранились любопытные свидетельства о жизни ученого в эти годы. Вот одно из них: «Бывало, приедет в удельный приказ… Прежде чем толковать о делах… обойдет больных, кому сделает операцию (особенно много делал он глазных операций), кому даст врачебный совет»^[4]. В 1859 г. Даль выходит в отставку и поселяется в Москве^[5]. Он был открытым и радетельным хозяином. Я.К.Грот так сказал о нем: «Будучи очень бережлив и прост в своем образе жизни, он в то же время был всегда гостеприимен: друзей, приходивших к нему около раннего обеденного часа его, он всегда приглашал к своему столу, а проезжавшим через Москву близким людям радушно предлагал пристанище в своем просторном доме»^[6].

Богатая талантами натура Даля находила творческое (=человеческое) воплощение и в этнографии, и в естествознании, и в истории, и в языковедении. Даль — автор многочисленных рассказов: широкую известность получили его «Картины из русского быта», сборники для народного чтения «Солдатские досуги» и «Матросские досуги» и другие произведения, в том числе рассказы для детей, философские и религиозные сочинения, которыми он занимался на склоне лет. Даль является также автором ряда лингвистических трудов и работ по русской диалектологии. Из них укажем следующие: «Полтора слова о нынешнем русском языке», «О наречиях великорусского языка», «Напутное слово», «О русском словаре».

Исследователям отечественной филологии личность Даля известна прежде всего как автора-составителя «Толкового словаря живого великорусского языка», первый выпуск которого вышел в 1861 г. В первоначальном варианте (издание И.А.Бодуэна де Куртенэ было значительно дополненным и исправленным) было около 200 тысяч слов. При отборе языкового материала ученый ориентировался на живую народную речь, противополагая как бы свой Словарь академическим опытам и выходя за рамки принятой «нормативности». Другой великий знаток лексикографического дела, Д.Н.Ушаков, верно подметил направленность этого издания и его, если угодно, просветительское значение: «Составляя свой словарь в пособие для усвоения «утраченного нами духа языка», Даль хотел дать книгу не только такую, в которой можно лишь справляться, но которую можно и читать (и его словарь действительно можно читать)»^[7]. Словарь включил богатые, колоритные иллюстрации, некоторые фрагменты объяснялись им с помощью этимологии слов (правда, на том этапе не всегда удачно). Подсчитали, что Словарь насчитывает около 30 тысяч идиом: пословиц, поговорок, метких речений и иных оборотов, почерпнутых им из живой простонародной речи. «В труде Даля — писал в своем разборе Словаря Я.К.Грот, — нас поражают два личные достоинства автора, без которых он не мог бы и выполнить своей задачи: это … энергическая настойчивость и упорное постоянство в преследовании цели… Другими важными условием для совершения такого обширного труда было скромное сознание автором меры своих сил и той доли пользы, какую он мог бы принести русскому слову»^[8]. И действительно, издание Словаря стало всенародным событием — и в том смысле, что на его страницах выразились многовековой обиход и наречия русского государства на всех его необъятных просторах. За первые выпуски Словаря Русское Императорское географическое общество в 1861 г. наградило Даля золотой Константиновской медалью, а после выхода в свет четырех томов «он был удостоен Ломоносовской премии (1870)»^[9]. И это не случайно. Вот как об этом писал Я.К.Грот: «В рассмотренном словаре мы видим первую попытку охватить это безбрежное море русского слова. Можно с уверенностью сказать, что никакой другой труд не был бы приветствован самим Ломоносовым с такою задушевною радостью, как именно словарь, поставивший себе задачей обнять все неисчерпаемое богатство родного языка и содействовать чистоте его. … Отделение русского языка и словесности тем с бóльшим удовольствием присуждает ее ныне, что думает принести этим новую дань уважения памяти Ломоносову. Академия Наук ничем иным не могла бы лучше выразить своего одобрения заслуженному ветерану нашей литературы, неутомимому подвижнику и собирателю живого русского слова»^[10].

Современники Даля и исследователи его творчества не раз говорили о ценности Словаря и том влиянии, которое он оказал на всю последующую работу по собиранию и систематизации диалектных источников и составлению исторических словарей. О Дале написаны десятки статей и книги. Отдельные штрихи к его портрету, опущенные, по-видимому, в силу «сложившейся традиции», известны меньше. О них поведали его знакомые и друзья. Один из таких эпизодов пересказывает П.И.Мельников: «Помню раз, года четыре тому назад [имеется в виду конец 1860-х гг. — О.Н.], прогуливались мы с ним по полю около Ваганькова кладбища. Оно недалеко от Пресни, где жил и умер Владимир Иванович.

— Вот и я здесь лягу, — сказал он, указывая на кладбище.

— Да Вас туда не пустят, — заметил я.

— Пустят, — отвечал он, — я умру православным по форме, хоть с юности православен по верованиям»^[11].

Другой эпизод также весьма показателен (в передаче П.И.Мельникова):

«…поднялся в печати вопрос о немцах прибалтийского края. В это время дерптские друзья Даля требовали от него категорического ответа, кто он — русский или немец.

Вот чтò писал он им: «Ни прозвание, ни вероисповедание, ни самая кровь не делают человека принадлежностью той или другой народности. Дух, душа человека — вот, где надо искать принадлежности его к тому или другому народу. Чем же можно определить принадлежность духа? Конечно, проявлением духа — мыслью. Кто на каком языке думает, тот к тому народу и принадлежит. Я думаю по-русски»^[12].

portal-slovo.ru