Таяние снегов

Эта история произошла в один из весенних дней несколько лет назад.
В тот день, как никогда актуальна была песня раннего «Несчастного Случая»: «Здравствуй, месяц март! Нам несет беду таянье снегов, о-о-о!» Так и хотелось спеть что-то подобное, бредя по грязно-снежной каше и озирая изменившийся в одночасье городской пейзаж. Сугробы осели. Все твердое под ногами стало жидким, все шершавое – скользким, все белое – серым, коричневым и черным. Машины, рассекавшие течение проезжей части, напоминали гоночные глиссеры. Прохожие балансировали на скользких островках с грацией «Девочки на шаре». День обещал приключения.
Еще зимой моя московская знакомая с недоумением спросила меня: «Почему в Перми не убирают снег?» «На проезжей части убирают» - ответила я. «А въезды во дворы? А все остальное?» - продолжала недоумевать она. Ответ был давно известен каждому горожанину. Еще в годы перестройки тогдашний городской голова сказал прямо и просто, в духе гласности: «А че его убирать, он весной сам растает!» Следующие городские головы не говорили ничего, но лозунга этого придерживались неукоснительно. Весной снег начинал бурно таять, и город превращался в экстремальный аттракцион. И вот весна снова подтверждала верность городского начальства многолетним традициям.
Нет худа без добра – учили нас предки. Во всяком неприятном явлении есть скрытый смысл, придающий явлению ценность – учили философы. И я решила в этот день, наконец, выяснить, что же еще (помимо беды) несет нам таяние снегов.
Сразу отметила, что передвижение по такому городу развивает у человека внимание и осторожность, устойчивость канатоходца и некоторые способности провидца. То есть: надо внимательно следить за движением транспорта, чтобы не попасть в зону брызг, одновременно смотреть под ноги, проходить по узким ледяным дорожкам и провидеть глубину мутных луж, в которые вступаешь. Что ж, уже неплохо. Человек должен всесторонне развиваться, и ему для этого создают все условия!
Но главное открытие было впереди. Произошло оно вечером, когда мозаика событий и встреч дня сложилась в целостную картину. А началось все с того, что у светофора одна женщина ухватила другую за рукав и сказала: «Отойдите подальше». Та отступила назад и тут же на место, где она стояла, обрушились грязные брызги от прошедшего грузовика. «Спасибо» - улыбнулась спасенная своей спасительнице. Спасительница кивнула и тоже улыбнулась. На въезде в один из дворов безнадежно буксовала машина – одна из сотен машин, буксующих в эту минуту в городе. Ее толкали двое, с отчаянным упорством и презрением к грязи. Так могли толкать только пассажиры этой машины, опаздывающие по важному делу. Четырехлетний сын моих знакомых, наблюдавший эту сцену из окна, и видевший, что дело не движется, серьезно сказал: «Пойду, помогу мужикам». И пошел бы, но бабушка виртуозно отвлекла его каким-то другим, не менее важным делом. Потом к пассажирам присоединился третий, прохожий, и машина нехотя вылезла из колдобины. И тут выяснилось, что пассажиры – вовсе не пассажиры. Водитель радостно просигналил, трое в заляпанных куртках помахали ему руками и пошли каждый своей дорогой, отряхивая ладони.
В начале улицы Дружбы я услышала, как пожилая женщина предупредила молодую пару с ребенком: «Не ходите по этой стороне, там воды метров двести». При этом в ее голосе звучали противоречивые чувства: злость по поводу творящегося безобразия и удовлетворение от данного доброго совета. «Двести метров? - впечатлился ребенок. – В глубину?» «Слава Богу, не в глубину. Не хватало еще, чтоб в глубину». Ребенок был явно разочарован. Его мама благодарно кивнула старушке и потянула его за руку на другую сторону улицы. За ней двинулись и все те, кто шел рядом и услышал предупреждение.
Эстафета маленьких, незначительных добрых дел, слов и благодарности за них передавалась и передавалась. Мои земляки, слывущие среди иногородних черствым народом, словно наверстывали упущенное. Ни в какой другой день, ни в каких других погодных условиях я не видела такого массового проявления заботы незнакомых людей друг о друге. Это коснулось и меня – я балансировала на ледяном скате у трамвайных путей, не слыша трезвона подходившего трамвая. Какой-то мужчина вытащил меня за локоть на ровное место, пояснив: «Как-то вы опасно стояли». Вскоре я передала эстафету дальше, показав брод через улицу миниатюрной женщине с мокрой собачкой под мышкой.
Так получилось, что городские власти, не позаботившиеся об уборке снега, поспособствовали чудесному явлению: в тот день оказалось, что у любого из нас есть целый город ближних, самых настоящих. Оказалось, любой из нас – ближний для всех остальных. Вернее, может им стать. Если захочет.
В конце дня через улицу, несущую бурные воды, перебирались двое подростков. В одинаковых джинсах, черных куртках и черных шапках. При этом один подросток нес на руках другого. Приглядевшись, я увидела, что несомый – девушка. Ее сапоги на каблуках неловко висели носками внутрь – было видно, что она совсем непривычна к тому, чтобы ее носили на руках. Она крепко обнимала несущего за шею, он ступал по щиколотку в потоке, а на лице его светилось тихое, застенчивое счастье.                                                             И вспомнилось, что лица людей в тот день были другими. Словно над залитым водой и грязью городом, где-то поверх облаков, происходило нечто таинственное и прекрасное, и люди об этом догадывались.