Михаил Айзенберг

Проще начать с цитаты. Есть одно очень известное высказывание Юрия Тынянова: «У современников всегда есть чувство неудачи, чувство, что литература не удается, и особой неудачей является всегда новое слово в литературе». Это чувство, по-видимому, неустранимо. Можно посмотреть хотя бы комментарии читателей к любой статье о современной поэзии. Или заглянуть в прошлое и вспомнить отклики (в лучшем случае снисходительные) на первые книги Хлебникова, Мандельштама, Ходасевича. Я сейчас не сравниваю, а говорю о каком-то общем зрительном дефекте.

Свидетельства современников искажены слишком близким расстоянием, но именно сейчас у такого искажения как будто есть дополнительные резоны. И это притом что наша поэзия явно не на ущербе, а происходящее в ее глубине куда значительнее того, что может заметить сторонний наблюдатель. Авторов интересных и, что называется, состоявшихся можно перечислять десятками. Но вовсе не авторы, а словно бы сама поэзия сейчас взяла паузу и переосмысляет себя, свое состояние.

Есть один дежурный вопрос, который обычно задают поэтам в незнакомой аудитории: «Исчезает ли читатель поэзии?» А то и посерьезнее: «Исчезает ли поэзия?» Звучат эти вопросы с такой удручающей регулярностью, что становится понятным, насколько прочно они сидят в головах тех людей, для которых чтение стихов не стало жизненной необходимостью. Вопросы кажутся очень тревожными, но ответы на них не так уж сложны.

Ощущение, что читатель стихов исчезает, на самом деле очень субъективное и на деле подтверждается только падением тиражей поэтических книг. Но ведь это лишь один из показателей, не единственный. Тираж — вещь техническая. Немногочисленные социологические исследования в этой области показывают, что количество людей, читающих стихи — любые стихи, не обязательно современные, — у нас в стране не меняется: это примерно 3-4 процента взрослого населения. Простая арифметическая прикидка дает цифру вовсе не унизительную. В любом случае это миллионы людей.