Крым глазами крымчанина

Беседа с Владимиром Шпатаковым, директором православного издательства «Родное слово» в г.Симферополь

Илья Сергеев: Уже минуло достаточное количество месяцев после воссоединения Крыма с Россией. Владимир, какие изменения произошли за это время, уже скоро год будет?

Владимир Шпатаков: Изменения, конечно, есть в лучшую сторону, однозначно, потому что все-таки крымчане и я сам, как коренной крымчанин (я родился и вырос в Крыму), мы все жили и подсознательно понимали, что мы живем в России. Мы никогда не смотрели новости, что там происходит в Киеве, мы всегда смотрели российские новости, всегда, в первую очередь, переживали за Россию, что в России, как в России... Мы всегда считали себя, что мы Россия. Как-то такое было временное попущение, и я уверен, что и многие крымчане меня поддержат, я общался со многими, занимаясь общественной и издательской деятельностью, многие люди они понимали, что мы живем в России, это временное попущение, все ждали этого момента, когда мы воссоединимся. Конечно, многие надеялись на бывшего президента Украины Виктора Януковича, но, к сожалению, он не оправдал надежд, Бог ему судья. Но благодаря тому, что произошел этот переворот и был бардак в Киеве, и Крым, как автономная республика, приняли вполне законное решение присоединиться к Российской Федерации. Что изменилось? Многое изменилось. Если взять экономическую сторону — выиграли все люди, которые находились на гране нищеты во времена Украины — это бюджетники, это врачи, это медсестры, это пожарные, МЧС, учителя — они все получили достаточно приличные зарплаты, и люди очень многие довольны. Немножко пострадала коммерция, но это все временные трудности. Я вам скажу, что когда журналисты спросили у одной бабушки на улице: «Бабушка, как у вас сейчас? Украина Вам свет перекрыла, каналы перекрыла, что Вы будете делать? Что, будете проситься к Киеву?». Она говорит: «Нет, мы будем без света, без воды, лишь бы с Россией».

Евгений Никифоров: Вот здесь я и хочу спросить, у меня, грешным делом, и было такое ощущение, что голосуют не столько за Россию, а за российские пенсии и бюджетные ставки. Вот насколько это справедливо или несправедливо? Всё же: это наша патриотическая риторика или был такой простой экономический интерес?

В.Ш.: Нет, конечно. Но нельзя и отрицать экономические интересы, мы все люди, мы все немощные, нам всем нужно одеться, обуться, согреться, но, конечно, во главе угла стояла патриотическая риторика. Я скажу за себя: я встал утром 16 марта, собираясь голосовать, вышел к машине и увидел полон двор людей, я подумал, что что-то случилось, может быть, авария. А оказалось, что все эти люди шли голосовать за Россию. И когда уже в конце дня 16 марта было понятно, что уже за 90% перевалило, что люди хотят в Россию и хотят жить с Россией, то один батюшка подошел ко мне, был концерт на площади в Симферополе, это был как раз Великий пост, и о.Василий говорит: «Володя, у меня первый раз в жизни во время Великого поста наступила Пасха». Эти слова опытного священника, митрофорного протоиерея для меня удивительны. Я могу сказать за многих крымчан: мы жили и думали, когда мы будем жить с Россией, мы все делали для того, чтобы жить с Россией, чтобы сохранить русский язык и культуру, потому что шла экспансия и исламская, и западно-украинская.

Е.Н.: А западная экспансия как осуществлялась? Ну не может же взять и переехать вся западенщина в Крым?

В.Ш.: Они не могли переехать, но они старались все переехать, начиная от церковных руководителей, все были, в основном, западно-украинские батюшки там, все уроженцы Западной Украины. Конечно, я хочу в начале оговориться — я не против Западной Украины — там очень трудолюбивый и глубоко верующий народ, но нет у них, к сожалению, того духа, который есть в России. Я уже около 20 лет работаю в России и, конечно, я вам скажу маленький такой мистический момент, что так, как молятся в храмах в России, например, в Елоховском соборе, в Троице-Сергиевой Лавре, в Храме Митрофана Воронежского у о.Дмитрия Смирнова, когда приходишь в храм и хочется молиться, и после литургии не хочется с этого храма выходить, к сожалению, у нас такого нет. Это, конечно, мой личный мистический опыт и мои сопереживания, но... А по поводу украинской экспансии — да, она приходит, на главных приходах стояли западно-украинские батюшки и, к сожалению, миссия была упущена за все эти годы. И я не знаю, как правильно сказать, чтобы не осудить, но священники, которые были более пророссийски настроены, они были отправлены на приходы, где прихожан по 5-10 бабушек.

Е.Н: Мне эта история известна, она длится еще с советских времен, когда и в Москве еще опасались батюшек с Украины вообще, а западенских — в частности. Во-первых, подозревали, что они все-таки крипто-католики, униаты, может быть, это слишком было, но сам стиль не нравился здесь в России, стиль подхода к церковному служению. Они были вполне благочестивые люди, молитвенники даже, но, понимаете, они рассматривали свое настоятельство на приходе, как очень хороший, спокойный, надежный бизнес: «Да у тэбэ всё будэ. Да у тэбэ будэ и хлиб, и масло, и чарку вина налють — всё будэ... Чё ты, сынко, переживаешь? Иди до той семинарии — там всё будет гарно». Когда мы шутили всегда про украинских прапорщиков, таких деловых, нормальных — без них, без прапорщиков жить невозможно, это тоже очень полезная часть в армии, да? Но когда вся армия становится вот такой, а тут еще и Церковь вот такой же, как прапорщик украинский, такой же батюшка украинский. А в России все же люди нелицемерно молятся, действительно, Россия живет духом — это не стяжательство. А вот такое украинское обытовленное, приземленное православие все-таки нас всех немножечко пугало. То же самое касается и веры, Вы говорили о том, что на Украине крепкая вера, да не крепкая! Если бы была крепкая, то не произошло того, что произошло сейчас на Украине, в Западенщине той же самой. И они также бы не предали Христа. Как они раньше говорили (у них было такое католическое поздравление друг друга): «Слава Иисусу Христу!», и ответ «И во веки веков. Аминь». А сейчас, что они говорят? — «Слава Украине! Героям слава!», т.е. они вообще предали Христа, быстренько это все произошло, а произошло почему? То же самое — очень крепкое, ритуализованное, бытовое, совершенно бытовое православие и христианство, никак не связанное с их жизнью во Христе, вот жизни во Христе там как бы нет. Они едут в Почаев (мне один батюшка рассказывал) в паломничество, а даже не знают в чём исповедоваться, т.е. внутренняя жизнь отсутствовала напрочь!

В.Ш.: Они боялись, брать коды или не брать коды. Я считаю, что задавали какой-то такой ложный алгоритм, действительно, не на духовность направляли людей. Вот приезжают люди с Почаева, приходит женщина к нам в магазин, а у нас в магазине стоит большой телевизор, показывает православные фильмы, и она заходит и говорит: «О! Что еще не выкинули телевизор?!». Я говорю: «А зачем?». — «А я вот уже выкинула». — «Вы, наверное, из Почаева?». — «А откуда вы знаете?». Я говорю, что, конечно, понимаю, что телевизор — это зло, смотреть там по большому счету и нечего, но кто как применяет... Не хочется ничего, конечно, сказать плохого про Почаев, но был некоторый перегиб в духовном направлении людей. Туда в день приезжало много автобусов, тысячи людей, я не берусь судить, что они там получали благодать или какое-то наставление и окормление, но перегибы были очень серьезные, конечно.

Е.Н.: Но сейчас, я думаю, что заповедь не смотреть телевизор — она правильная.

В.Ш.: Согласен.

Е.Н.: Сейчас, когда ты видишь не новости, а поток пропаганды, особенно на Украине. Она и в России есть, конечно, но на Украине там вообще даже не пропаганда, а как мне говорили опытные украинские журналисты, это уже не журналистика, это просто сплошная пропаганда и сплошная ложь. Если у нас тут мы как-то перегибаем, увеличиваем, немножечко искажаем, но такого оголтелого вранья, как в украинских СМИ у нас все же нет. Владимир, я хотел сказать другое — прошло полгода, нет ли разочарования? Потому что, конечно же, получили российские пенсии и российские зарплаты, получили российские паспорта, но вместе с тем и российские проблемы, сейчас идет грандиозный кризис, Россия сталкивается с большими проблемами — и международные санкции, и т.д. И это особенно касается Крыма, крымчане — невыездные, никто туда не инвестирует, большие проблемы, гораздо меньше стало туристов и т.д. Вот нет ли разочарования в связи с этим?

В.Ш.: Скажу за себя (не буду говорить за всех) — есть некоторые сложности и проблемы, но мы готовы трудиться с Россией вместе. Это не громкие слова, это не какой-то призыв, не какой-то пиар. Мы готовы трудиться с российским президентом, с российским патриархом для того, чтобы наш Крым остался великой православной святыней, где будет сохраняться наша вера, наша культура, традиции. Эти трудности временные, все относительно, не будет рая на земле... Мы должны преодолевать трудности, какие-то проблемы. Это я говорю за себя и за многих моих соотечественников, которых я знаю. Я хочу сказать по поводу экономического вопроса: у нас сейчас бесплатная медицина — такого никогда не было. За эти полгода мне приходилось класть в больницу нескольких моих знакомых, и ни копейки не заплатил! Потому что больницы завалены медикаментами, врачам запрещено брать взятки, трехразовое питание. У нас такого не было! Раз в день приносили питание, какой-то бледный суп и кусочек хлеба, а сейчас прекрасное питание. Конечно, есть проблемы, нельзя за 2 минуты их высказать, но экономический плюс все равно есть — делаются дороги, многого и не вспомню сейчас, но я не вижу уныния в глазах крымчан, я не вижу какого-то разочарования, многие довольны, даже наши крымские татары. Хоть у них и обрезался бизнес — они торговали на рынке овощами, но многие довольны.

Е.Н.: Вот крымские татары... многие довольны.. А западная пропаганда и украинская вовсю кричит, что именно крымские татары не довольны, именно они голосовали... Одно дело журналистика, статистика, а вот мнение крымчанина, причем такого корневого, как Вы, естественно, всю эту проблематику на уровне ментальности крымской Вы знаете, что такое для Вас всегда был «крымский татарин» и как к нему относились и тогда, и сейчас? Как Вы их ощущаете там, изнутри?

В.Ш.: Такой вопрос непростой. Что можно ответить — по большому счету нам есть чему поучиться у них, потому что татары — народ очень трудолюбивый, где-то хитрый, изворотливый, но, в общем-то, есть чему учиться. Скажу простой пример: многие наши церковные люди, славяне, православные, русские — как мы там будем их называть, все уезжают из деревень, там нечего делать, там работы нет. А какую дать Вам работу? Почему крымские татары на селе находят работу, у него 20-30 соток земли, из них 2/3 заняты теплицами, что-то выращивает, что-то зарабатывает, возит перец, капусту, редиску — для них работа находится, они выращивают баранов, кур, сажают картошку... А нашим дайте работу на заводе. Татары приехали в советский Крым, сохранив свои традиции, у них сохранилась преемственность: почитание родителей, девочки все ходили в длинных юбках, в платочках, почитали отца (если отец сказал, что за этого ты замуж не пойдешь, вот твоя пара, она за послушание идет замуж и выполняет волю отца). Нам было чему у них поучиться.

Е.Н.: А была ли враждебность, агрессивность какая-то с их стороны, со стороны русских к ним? Как выстраивались отношения?

В.Ш.: Да вы знаете, безусловно, националисты есть везде — и у них, и у нас. Но большая часть людей настроена положительно, мирно. Все зависит от нас самих. У меня со всеми знакомыми крымскими татарами хорошие отношения. Есть, конечно, такой специфический момент Востока, который не может принять моя душа, но с этим можно смириться, я считаю, что это не есть самое главное. В общем-то такого, чтобы было какое-то противостояние, нет. Мы готовы вместе с этим народом трудиться...

Е.Н.: Т.е. ужиться можно?

В.Ш.: Да, конечно, даже можно и нужно.

И.С.: Владимир, в свою очередь, хотел спросить: а были ли конфликты и есть ли сейчас конфликты между русскими и украинцами в Крыму?

В.Ш.: Хочу сказать крамольную вещь: практически такого нет, но, к сожалению, у нас в Церкви нашу епархию называют, сейчас очень модным стало такое выражение, «Правый сектор». «Правый сектор» — значит как враг. Вот епархию нашу в Крыму, к сожалению, называют «Правым сектором». Свечи у нас идут из Днепропетровска, товарищу Коломойскому мы жертвуем. Священники многие недовольны, ждут, когда вернется украинская власть, и даже буквально перед отъездом сюда в Москву, я столкнулся с такой ситуацией, когда чуть не ударил человека по лицу (сдержался, потому что он почти в 2 раза старше меня), один из отцов одного из священников Крымской епархии сказал: «Правильно, что бомбят Донецк». На что я ему ответил: «Отец, ты дожил до седых волос и если бы я сказал, что „правильно, что бомбят Львов“, ты бы мне сказал — там есть дети и старики, не в угоду каких-то политиков и олигархов. Как вы можете сказать, что правильно, что бомбят Донецк?! Если бы Вы были помоложе, я бы Вам заехал по физиономии».

И.С.: В чем же причина этого конфликта, который происходит на юго-востоке Украины?

В.Ш.: Конечно, эта причина давнишняя и мы должны понимать, что как такого государства «Украина» — его никогда не было. Возьмите европейскую часть: была Россия, была Русь, была Османская Империя, Великобритания, была Франция, даже была Румыния, была Литва, а Украины не было! Когда Украина образовалась? При этом безбожном советском режиме, когда нам заложили эту бомбу замедленного действия, которая сейчас, в XXI веке выстрелила — для нас и для всей России. Получается, что народы Востока, даже Турция, которая являлась извечным врагом России, на сегодняшний день Турция заключает с нами экономические соглашения, это паритеты — один народ, наш братский народ, который живет на территории Киевской Руси, даже нельзя сказать, что это Украина, слово «Украина» ущербно. Как я понимаю слово «Украина»? Есть слово «окраина» — его можно возвысить, потому что там живут лучшие люди, которые защищают центр, защищают столицу — это окраина нашего Государства Российского. Или принизить: «Украина» — та, которая у края, отброс.

А по поводу того, что произошло. Конечно, эта мина была заложена еще со времен Советского Союза коммунистическим режимом и, конечно, на сегодняшний день очень обидно, очень больно, когда, что должны были сделать мы — православные христиане, интеллигенция, священники, мы должны были за все эти годы, когда уже 20 с лишним лет начали открываться храмы, начала свободно вести миссию наша Церковь, мы не осудили этот коммунистический режим. И то, что сейчас делает на Украине «Правый сектор», националисты — выкидываются памятники Ленину, вот простой пример: сайентолог Яценюк , вроде бы наш идеологический враг, отменяет праздник 8 марта, который мы мечтали все годы здесь отменить, который всегда попадает на Великий пост. 1 мая — вот пожалуйста. Неужели не видим, что Господь показывает порой через наших противников, что мы все эти годы прозевали, недоработали, не сделали. Понимаешь, что России было тяжело, была и война на Кавказе, не хватало руководства и волевого решения, но на сегодняшний день посмотрите, что происходит? Я хочу досказать свое мнение по этому поводу, закончить мысль: да, в украинских СМИ идет тотальная ложь: если посмотреть украинские новости неделю, ты сразу перейдешь на сторону Украины и будешь говорить, что Россия — это враг, оккупант, потому что там идет гипноз, промывание мозгов по телевидению, но опять же они говорят, что Россия в лице президента В.В. Путина — они враги, они сейчас собирают Российскую империю, они сейчас объединятся в Таможенный союз и будет опять Советский Союз. И они правы, ведь Ленин — это капище до сих пор находится в центре нашей православной столицы на Красной площади, улицы Ленина, Троцкого, Дзержинского, каких-то людей, которые убивали, гнали и уничтожили миллионы лучших наших представителей, и мы по сей день ходим и улыбаемся: «Ну что коммунисты? Это наша история. Ну что памятник...». А зачем этот памятник нужен? Давайте там фонтан поставим, а этого убийцу Ленина надо снести. В Крейсер «Аврору» вкладывают большие деньги, постоянно ремонтируют, что это за символ? Символ падения православной державы. И все молчат. Руководство молчит, церковное руководство молчит. Мы извратили историю — вот что обидно, вот что страшно.

Е.Н.: С этим я абсолютно согласен. И то, что «лениноповал» сейчас проводится на Украине — это, на мой взгляд, может быть, единственное положительное, что можно вынести из этой майданной революции. Но что касается Советской Империи, я не согласен по одной простой причине — восстанавливается не Советская, а Российская Империя.

В.Ш.: Я не сказал так. Я говорю, что они говорят, что Украина будет противостоять Москве, москалям. Я согласен, что собирается российская государственность — и это правильно, но как преподносится?!

Е.Н.: Преподносится, конечно, искаженно и извращенно, как это могут сделать СМИ. Здесь нам не нужно ни в коем случае кукситься и оправдываться: «Нет, нет, мы никакой Империи не восстанавливаем». Восстанавливаем! Восстанавливаем Российскую Империю, потому что Россия не может существовать в силу своего этнического характера. Вот есть такие имперские народы, как Россия, как Сербия, как Грузия, кстати, у них там чуть ли не 20 народностей, которые грузины вдруг объединяют в маленькую Грузинскую империю, и они так переживают, что они Абхазию с Осетией потеряли. Но потеряли-то они опять, как и украинцы, по своей глупости, потому что начали строить национальное государство, а не действовать как Империя — государство, которое живет другой идеологией, идеологией строительства, совместного делания, гражданской солидарности и т.д. Конечно, нельзя нам делать некую такую мешанину, устраивать глупейший американский плавильный котел, идентичность русскую нужно всячески поддерживать, но вместе с тем, есть и необходимые экономические механизмы: строится ЕС, будут строить Евразийский Союз — это логика экономического развития во всем мире, без этого обойтись нельзя, поэтому то, что нам пеняют восстановлением Империи... Не восстановление, а установление нормальных экономических связей, просто установление нормальных отношений. Это краткая реплика. Вернусь к этому Ленину. Ленин — это, действительно, враг русского народа, враг православия, это такой антихрист, который захоронен совершенно антихристиански, у которого вынули все внутренности, набили какой-то дрянью, промариновали в каком-то рассоле и выставили на обозрение и на посмешище публике. В свое время Дугин — известный наш философ (может он и не философ, я не поклонник его творчества), но он по молодости сказал очень смешную вещь, выдвинул предложение: «Мы решим наши экономические проблемы, если устроим грандиозное шоу — прокатим Ленина по всему миру и покажем его просто в клетке, и пропустим гигантское количество народа, которое нам просто вернет всё, что разграбили большевики». Возвращаясь к этой теме, не только Крым, конечно, но и вообще весь этот конфликт Украины с Россией... Вы верно сказали, что на самом деле это окраина, и ощущение иногда возникает, что Украина — это российская окраина, и как у Гоголя нос взял и пошел сам по себе гулять, так и Украина взяла и отделилась и сама по себе пошла гулять — это неестественно, и когда-то носу придется быть на своем собственном месте. Но это как реплика, а вместе с тем: где корень, как Вы считаете, в чем духовный смысл этого конфликта? Откуда он взялся? В чем его природа?

В.Ш.: Природа одна — это наше грехопадение. И, это мое мнение, конечно, абсолютная историческая безграмотность нашего народа. Все эти годы не проповедовалась правильная историческая ситуация, не преподавалась история. То, что преподавали на уровне государства, шла промывка мозгов — московские захватчики, о Куликовской битве в украинских учебниках было сказано 2-3 строчки, всё это понятно, но то, что вот даже Церковь, даже духовенство не рассказывали, что мы — один народ, не два братских, а один народ. И народ Украины создает уникальный трудолюбивый генофонд. Вот я проехал по деревням средней полосы России и увидел убитые, загибающиеся деревни, а если проехать по деревням Малороссии, которые еще 200 лет назад была Российской Империей — это Николаев, Херсон, Одесса, Крым. Я не видел в России в средней полосе ни в Брянской, ни в Тамбовской, ни в Калужской области деревни в 1500 дворов, деревни в 500 дворов. Там был громадный русскоговорящий генофонд. Конечно, если бы получилось мягко воссоединиться с Россией — Россия только выиграла бы от этого, была бы громадная польза. Потому что в России есть газ, нефть, леса, никель, алмазы, но в России дефицит людей, именно крепких людей. Вот хочу сказать за Донбасс, я очень болезненно переживаю за Донбасс, в связи с военными действиями очень много людей приезжало к нам летом в Крым, приезжают громадные семьи, вот приезжает крепкая православная семья — 4 детей. Мне самому стыдно, что у меня всего лишь двое детей. Это наши люди и эти люди были заброшены, больно, обидно, понимаете. Придешь в храм, в храме висят только серебряные цепочки и стоит 15 книжечек, да и те под стеклом, не было той миссии, не было книгоиздательства, чтобы люди могли читать книги. Я не могу даже подобрать слов, насколько это обидно и больно, потому что все эти годы мы просто прозевали, и Запад смог от нас отколоть часть нашей жизни, можно сказать, кусок нашего тела, потому что вся Левобережная Украина — это наши люди. Херсон, Николаев, Бердянск, Мариуполь, весь Донбасс, Харьков — это наши люди и за полгода западных технологий, там применены все возможные средства — и гипноз, и последние ноу-хау, и они смогли промыть людям мозги и психику и теперь многие настроены против нас. Это большая беда.

Е.Н.: Ну что ж, я, Владимир, очень признателен Вам за нашу беседу. Мне было очень важно, чтобы Вы, как человек, которому я очень доверяю, рассказали, как очевидец и как человек, которого трудно заподозрить в какой-то ангажированности, предвзятости, просто православный русский человек из Крыма, изнутри Крыма картинку того, что там происходит, Вы очень красочно нам описали и наши слушатели могли представить, что там действительно происходит. И что нам тоже не потерять — мы же можем также быстро потерять Россию, если мы с вами не будет русскими православными людьми, а будем требоисполнителями в храмах, будет заботиться о том, как бы что-то позолотить, как бы что-то продать, что-то заработать в храме, а о душах не будем думать — ни о своих, ни о своих пасомых. За это я Вам очень благодарен.

В.Ш.: Я хотел бы, пользуясь случаем, передать поклон с нашего православного Донбасса. Я, как очевидец, могу сказать, что там очень большая беда, особенно в пригородах Донбасса, в Макеевке, где люди реально нуждаются в помощи, в первую очередь, конечно, в молитвенной помощи, и молитве о том, чтобы у нас был мир, чтобы Господь остановил эту братоубийственную войну каким-то чудом, потому что, если мы при всей мощи России дойдем до Киева, захватим Киев, посадим русского царя — это я так образно, примитивно говорю, — для нас это не будет победой, потому что прежде чем мы туда дойдем, мы положим весь лучший генофонд наших ребят и с той, и с другой стороны. Поэтому я прошу всех наших верующих православных христиан молиться каждый день, и дома, и на службе молиться, чтобы был мир, чтобы Господь остановил эту братоубийственную войну, чтобы не гибли лучшие наши ребята. Потому что ребята с украинской стороны многие не хотят воевать против нас, но у них в заложниках семьи. Моя только одна просьба — чтобы мы молились за мир.

И.С.: Будем молиться.

В.Ш.: Хотелось бы сказать по поводу тех ребят, которые гибнут на юго-востоке, это в первую очередь, наши ребята, ополченцы, наши ребята-добровольцы, это лучшие из лучших парней. С той стороны воюют те же самые ребята, я не буду говорить о наемниках, о поляках, латышах и пр., я говорю за ребят, которые крещены в нашей Церкви, которые говорят на русском языке, и которым, к сожалению, промыли мозги и которые не понимают, что они воюют против своих же братьев. И есть такой случай, когда парень-ополченец убивает одного из украинских солдат, он держит его на руках и в этот момент звонит его телефон, ему звонит мать и парень-ополченец пишет этот стих, я хочу вам его прочитать:

Я держу телефон, слышу женский взволнованный голос:
«Как здоровье, сынок, почему ты так долго молчишь?».
Не ответил сынок — в кулаке дозревающий колос,
И невидящий взгляд на дымок догорающих крыш.

Он лежит неживой, он убит безвозвратно, навечно.
И убил его я, это был изнуряющий бой.
Здесь у края села мы сошлись в неназначенной встрече,
Он пришел убивать и меня, и других, что за мной.

Может быть, это он запустил ту крылатую мину,
Что со смертью вошла в мой уютный родительский дом,
Мне оставив взамен горсть земли с материнской могилы,
И на дне рюкзака обгоревший семейный альбом.

Я держу телефон — слышу женский взволнованный голос,
Это мама его, а моя уже мне не звонит,
Не окликнет меня, не пригладит взлохмаченный волос,
Не проводит меня на работу до старых ракит.

Что сказать этой женщине, ждущей ответа сынули?
Что она воспитала урода, но ведь это жестокий ответ.
Вышиванный рушник не сберег ее сына от пули.
И я хрипло скажу: «Не звоните сюда, он убит».

Я хочу добавить к этому стиху, почему этот парень-ополченец взял оружие в руки — потому что в дом его вошла мина, которая разорвала на куски его старуху-мать и весь дом, и у него, действительно, осталась только горсть земли, мать он похоронил в огороде, потому что не было возможности ехать на кладбище — кругом обстрелы. И кусочек семейного альбома. Вот на злобу дня. Это наша общая беда, это наша общая трагедия, поэтому тут у меня нет слов. Мы должны все молиться, чтобы Господь своей силой, своей властью остановил эту братоубийственную войну.

radonezh.ru