С чего начинается человек?

Ответов на поставленный вопрос может быть несколько. Один из самых верных, самых точных — С БЛАГОДАРНОСТИ, потому что все другие ответы могут быть сведены к этому.

Не зря же главное христианское таинство названо словом «Евхаристия» — греч. «Благодарение»1. Душа человеческая — христианка по природе2, потому, где начинается христианин, там начинается и подлинный человек.

Неблагодарные люди — всегда недовольны, исполнены претензий к миру, окружающим, Богу. Такие живут в ощущении, что все им должны,  все чего-то не додали (обокрали), а потому любое внимание, оказанное ближними, любые дары воспринимают как должное, ими заслуженное и, разумеется, недостаточное.

Смиренные сердцем, наоборот, чувствуют себя должниками перед Богом и людьми. Даже самое малое участие со стороны ближних —  для них милость и чудо любви. Они всем признательны: птице, за то, что дарит радость своим пением; щенку — за умиление и преданность; дереву — за то, что питает или укрывает от солнца; книге — за научение разуму; родителям — за дар жизни; детям — за счастье отцовства или материнства… —  всё это сливается в единую радость жизни и рождает в душе искреннюю песнь благодарения Творцу.

Сделай человеку добро — и узнаешь кто он. В зависимости от того, кого сочтёт он причиной добра, кому припишет его: себе или ближнему...

* * *

Есть ещё один ракурс, заслуживающий внимания. Герой Экзюпери в романе «Цитадель» рассуждает таким образом:

«Если тебе спасут жизнь, — не благодари. Не преувеличивай собственной благодарности. Если твой спасатель ждёт её от тебя, он — низок. Неужели он полагает, что оказал услугу тебе? Нет, Господу, если ты хоть чего-то стоишь. А если ты изнемогаешь от благодарности, значит,  у тебя нет достоинства и нет скромности. В спасении твоей жизни значимо не твоё маленькое везение, а дело, которому ты служишь и которое зависит и от тебя тоже. Ты и твой спасатель трудитесь над одним, так за что же тебе благодарить его? Его вознаградил собственный труд: он сумел спасти тебя. Это я и называю сотрудничеством в общем деле.

У тебя нет достоинства, если ты идёшь на поводу низменных чувств твоего спасателя. Потакая его мелочному самолюбию, ты продаёшься ему в рабство. Будь он благороден, он не нуждался бы в твоей благодарности.
…Все видели, как растёт дерево. Но когда оно выросло, видел ли кто-нибудь, чтобы оно наслаждалось своими плодами?».

Сильные слова, перекликающиеся с мыслью свт. Иоанна Златоуста: «Если тот, кто имеет царя должником своим, почитает себя счастливым и безопасным на всю жизнь, то представь, сколь счастлив должен быть тот, кто своими добрыми делами, и малыми, и великими, сделал должником своим человеколюбивого Бога, всегда живущего!».
Герой Экзюпери задаётся вопросом «За что благодарить спасающего?». Ответ на него прост: за сохранённую возможность служить общему делу,  за подаренное счастье соучастия.

Делающий во Христе, действительно, сам в себе уже имеет награду и не нуждается в благодарности. И всё же, благородный и благодарный человек  старается указать на значимость ближнего, чтобы поднять его имя, его достоинство на высоту. А ещё, чтобы не уязвить, не соблазнить, чтобы не пробудить дремлющую в каждом смертном змею самости...

* * *

Но потакание самости — весьма опасное занятие, и следует всячески избегать случая «покормить» эту разъединительницу всех со всеми. Помнится, митрополит Антоний Блум рекомендовал даже священникам глядеть на себя не как на Христа, а как на осла, на котором едет Христос — дабы не возноситься. И патриарх Павел, сербский праведник, спасался тем, что был скромен не по чину.

Как-то одна сербка попала  к нему на приём. Обсуждая своё дело, она случайно взглянула на ноги патриарха и пришла в ужас от его обуви — это были старые, некогда порванные, а затем заштопанные ботинки. «Позор для нас, сербов, что нашему патриарху приходится ходить в таком рванье, — подумала женщина, — неужто никто не может подарить ему новую обувку?». Патриарх тут же с радостью ответил: «Видите, какие у меня хорошие ботинки? Я их нашёл возле урны, когда шёл в патриархию. Кто-то выбросил, а ведь это настоящая кожа. Я их немного подшил — и вот, они ещё долго смогут послужить».

Патриарх Павел сам стирал для себя, сам готовил. А митрополит Лавр, уже будучи предстоятелем РПЦЗ, вносил своё имя в список дежурных по кухне для мытья посуды.

И это не просто чудачества блаженных старцев. Скорее — это ревность по Богу, охранение в себе здравого умом человека — т.е. адекватного, знающего цену вещам. Это своего рода стратегическая «хитрость» подвижников, аскетическое упражнение, смысл которого — забота о Христовом в себе.

«Если нужно погибнуть, лучше быть мёртвым человеком, чем живой нелюдью. Пусть нас не будет, но и в этом исчезновении останемся людьми Христа»3. Вот что их волновало более всего — забота о совершенстве и целомудрии внутреннего человека.

* * *

Помните исторический анекдот о Марии-Антуанетте, ставший символом крайней отрешённости  власти от реальности и проблем простого народа: «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные!»?4

Кто не остерегается, легко может дойти до равнодушия и окамененного нечувствия,  зацементироваться в должностном кресле или на должностном стуле. Можно оторваться от реальности настолько, что не Бог, а собственный «трон» окажется в центре вселенной, и все должны будут почитать его за центр, и ублажать сидящего в центре — т. е. идолопоклонствовать.

«Живи не ради своих затей, а ради Бога и ради людей»5 — это лучший способ избежать дурного пристрастия к чему-либо ветхому, не стоящему внимания. Земное имеет смысл и значение не само по себе, но в причастности к небесному, вечному.

* * *

«Мои владения — это не стада, не поля, не дома, это нечто совсем иное, это то, что главенствует над ними и связует их воедино»6, — делится добытой мудростью Экзюпери. «Вот  мои часовые обходят по кругу крепость, и я вовсе не думаю, что все они пылают усердием. Большинство зевает  и мечтает об  ужине.  Если все боги спят в тебе, то  не спит  желание телесного  довольства:  все, кому  скучно, думают  о еде. И я вовсе не жду, что их души будут непрестанно бодрствовать. Сопричастность  целостности, Божественному  узлу,  что связует  все воедино, зову я  душой, душа не ведает  о  преградах.  Я жду, чтобы  в  одном из моих дозорных  замерцала душа. Забилось сердце.  Проснулась любовь,  и на миг  он ощутил...  вдруг  в  себе пространство,  дотянулся  до звёзд,  обнял горизонт и стал  сродни раковине, шумящей шумом моря»6.

Благодарность родится в сердце — как сакральное чувство приобщённости, встроенности,  причастности к Целому, как  переживание сопричастности Бытию. 

Благодарение, призываемое нами за каждым Богослужением, — не есть что-то обыденное и легко приобретаемое. Оно тоже дар, оно — цветок небесный, расцветающий в сердце, готовом принять Бога. «Ибо нет  возможности одарить, если ты не  готов  принять подарок. Гость  не  придёт,  если  ты  не построил дом, чтобы принять его»6.

Когда кров готов, остаётся только ждать: деятельно, а не в бездействии, но ждать. Ни в коем случае не надо изображать благость, не надо рядиться не в свои одежды. «Плод правды – совершенство добродетели, из него вырастает древо жизни»7.  И первым плодом этого Древа, растущего посреди сада души,  является благо-дарность.

Примечания:

1. «Евхаристия» — Благодарение (греч. εὐ-χᾰριστία — благодарение, благодарность, признательность от греч. εὖ — добро, благо и греч. χάρις — почитание, честь, уважение).
2. Тертуллиан
3. Патриарх Сербский Павел
4. Русский перевод легендарной французской фразы: «Qu’ils mangent de la brioche», буквально «Пусть они едят бриоши». Фраза впервые упоминается Жан-Жаком Руссо в «Исповеди» (1766–1770). Однако не совсем в том виде, в котором её цитируют. Согласно Руссо, фразу произнесла молодая французская принцесса, которую народная молва, а также многие историки, отождествили впоследствии с Марией-Антуанеттой (1755–1793).
   Мария-Антуанетта занималась благотворительностью и сочувственно относилась к неимущим, потому данное выражение не соответствует её характеру. Вместе с тем, она любила красивую, экстравагантную жизнь, которая привела к истощению королевской казны, за что королева получила прозвище «мадам Дефицит».
5. Монах Симеон Афонский
6. Антуан де Сент-Экзюпери. Цитадель
7. Святитель Иоанн Златоуст

* «Я даже думаю, что самое лучшее определение человека — это существо на двух ногах и неблагодарное». Ф.М.Достоевский. Записки из подполья

koppel.pro