Рубленые избушки. Все ли сладко, коли грядки в порядке.

Живет у нас одна вдова, Апраксией звать, вон ее избушка, ладная такая, у самого леса стоит. Давно уж она вдовствует, без малого тридцать годков.

Апраксия эта уж больно до порядка строга, и уж содержит его во всем. Вот, к примеру, в дом к ней зайдешь, а там такой порядок, что даже на половицу ступить страшно, до того она чистая. Горшки, чугунки, ухваты - стоят, сверкают, чисто гренадеры на параде. У ней, у Апраксии-то, такая строгость во всем, что даже муха в избу без спросу не влетит, а чтоб где в углу паук завелся - такого вообще невидано. Чисто все, светло.

И в огороде у ней порядок. Скотины-то она уж давно никакой не держит, а вот грядки уважает. И все-то у нее чистенько да ровненько. Что лук, что чеснок, что петрушка, все разом, будто по команде, всходят. Весной, бывало, идешь мимо нее, глянешь через изгородь, и аж дух перехватывает - такой порядок везде. У людей-то в это время - одно выскочило, другое придержалось, а что-то пока и вовсе не взошло. А у ней все в порядке – все взошло, и все ровнешенько сидит, рядочками. Да ты и сам поглядеть можешь – сходи, коли не лень, она гостей-то любит. Только вот не знаю, как тебе глянется, а я у ней долго бывать не могу. Тесно мне там как-то, узко. Вроде и двери, как у других, и тропинки в огороде широкие, а не помещаюсь я там, хоть тресни. Я когда такую строгость вижу, так меня будто кто в стороны бросать начинает – или горшок какой у ней разобью, или грядки потопчу, а раз, веришь, нет ли, ткнулся макушкой об яблоневую ветку, да и отломил. И как так вышло, до сих пор в ум не возьму. Вроде и не бывает такого, я к примеру никогда не слыхал, а вот поди ж ты – случилось. Стою, глазами хлопаю, а у самого шишка на голове горит, да еще Маланья в бок кулаком тычет: «Кланяйся, - мол, - хозяйке, прощения проси». У меня потом месяц в том боку болело, вроде как зацепит и тянет. Конфуз. Я с тех пор к ней ни на шаг, к Апраксии-то. А Маланья-то ходит, конечно, навещает. Нет-нет да и гостинцы от нее передаст, луку того же да чесноку. Да, только не люблю я их - уж больно злы они у нее.

А сад у Апраксии какой! Вот на сад обязательно погляди. И вишни там, и яблони, и груши, и еще чего только нет. Такого, что и назвать не знаю как. А уж крыжовника со смородиной и вовсе немеряно. Весной как зацветет все! Разом опять же! И тут, и там, как полыхнет все вместе, как задышит… такой дух по всей округе стоит, такая сладость в воздухе разольется, что с ней как с медом чай пить можно. Буйно все цветет, сильно. Да опять же ровненько так, аккуратненько. Апраксия-то за этим строго следит, чтоб значит вовремя все, да в нужную меру. У нее ведь и кошка ровно столько котят приносит, сколь велено было, и тогда, когда наказано, а по-другому и не моги. Так-то вот.

И уж такой у Апраксии в саду порядок, и так весной цвет глаза слепит, что и потеряться не мудрено. И хорошо у ней все цветет, и сильно, да только без толку все. Давно уж у нее сад не родит ничего – пустоцвет один.