Вы здесь

Преемник

Из записок протоиерея Константина С. из города N-ска Архангельской области, переданных его дочерью Людмилой для сохранения и, возможно, публикации.

Эта история произошла в 1976 году, если не изменяет память. Служил я в единственном на весь районный центр храме. Другие, не разрушенные лихолетьем, церкви и даже величественный собор заняты были различными полезными и не очень учреждениями. И это в лучшем случае. Один из храмов, пришедший в самое бесхозное состояние, служил складом невостребованных советской торговлей изделий: никчемные товары годами скапливались в измученном церковном помещении, пополняя периодически местную свалку.

Шел мне тогда шестой десяток. Вроде и не старый еще, да болезнь ног превратила каждый день в настоящее испытание: мукой было служить, с трудом добирался я при какой-то надобности до домов своих прихожан, а зимние выходы на кладбище по случаю покойника несколько недель отзывались в ступнях страшной болью. В общем, никак нельзя мне было без помощника. Да где взять-то его? Времена какие! Не дурачка же местного, в конце концов, брать в алтарь. И при таких вот мыслях обратил я внимание на Федоровну, худощавую, но крепкую ещё бабушку, с невероятным для внешнего своего вида усилием тершую пол храма. Уже и не помню, когда появилась она у нас. Возможно, просто, как данность, она была всегда. «А что если пойти к владыке и попросить в помощники себе эту старушку?» — осенило меня. Сказано (или, скорее, подумано) — сделано: в первый же архипастырский визит испросил я у Преосвященного благословение для Федоровны на пономарское послушание.

Старушка, на удивление, очень скоро освоилась в алтаре: отмыла стены, вышаркала пол, натёрла до зеркального блеска семисвещник. Месяц-другой не мог я нарадоваться на чистоту, которой не бывало со дня освящения храма. Сугубо внимательно и благоговейно вела себя новая алтарница в святая святых храма. Преданными глазами, не отрываясь, смотрела она во время службы на меня, опасаясь пропустить момент, когда необходимо подавать кадило, отверзать завесу или готовить теплоту. Ни в одном молодом человеке не видел я за сорок лет служения такого отношения к Божьему делу.

С каждым днем все увереннее ориентировалась Федоровна в ходе богослужения, становившегося более и более размеренным. Что-то едва зримое изменилось и в самой старушке: вернулась утерянная лет сорок назад осанка, появились уверенность в движениях и деловитость в голосе. Несколько надменными или даже барскими стали отношения ее с бывшими соратницами. На трапезе она садилась теперь непременно справа от настоятеля, а уважительное обращение ко мне на «вы», перемежаясь, уступало свое место побратимскому «ты». Привычными стали духовные наставления, даваемые Федоровной в притворе храма очередной «захожанке». Как-то незаметно и имя бабушки изменилось: теперь все обращались к ней не иначе как Феодоровна.

До поры до времени все готов я был простить старушке за алтарное ее послушание, исполняемое с величайшей ответственностью и благоговением. Но однажды, месяцев семь спустя после первого появления Феодоровны в алтаре, во время совершения проскомидии старушка как бы невзначай оттолкнула меня от жертвенника и демонстративно стала собирать с пола просыпанные крошки. С того дня любая служба сопровождалась бесконечными нареканиями: за пролитый воск, не вовремя вымытые руки или неверные, по ее мнению, перемещения священника. Литургия наряду с пением, чтением, чуть слышным произнесением тайных молитв и возгласов в алтаре стала сопровождаться бесконечным ворчанием старушки.

Все чаще обращаясь в молитвах своих к Богу, просил я разрешить создавшееся нестроение в храме. При этом жалко мне было Феодоровну: ведь сам же и ввел ее в такую напасть. Изо дня в день думал я, как помягче отказать бабушке от алтаря. Вечерами мысленно готовился к серьезному разговору с ней, но каждый раз утром, оправдываясь тем, что не дело смущаться перед литургией, откладывал беседу. Так прошло несколько месяцев, пока одним морозно-солнечным днем в храме не появился молодой человек и не попросил о беседе со священником.

Звали его Виктором. В N-ск он приехал из самой столицы области. После демобилизации со срочной службы и до последнего времени работал электриком в одном из СМУ. Кроме того, за прошедшие послеармейские десять лет успел жениться, родить дочь и окончить заочно лесотехнический техникум. В общем, был он обыкновенным советским гражданином со своими, но, в общем, совершенно типичными планами на будущее. Но вот тяжело заболевает его жена, и этот счастливый мир в одночасье стал рушиться. Врачи предпринимали все возможное: один метод лечения сменялся другим, сделали сложнейшую операцию, но — тщетно. Женщина таяла на глазах, и грядущий финал становился всё более очевидным. Жизнь Василия стала одним лишенным сна кошмаром.

И тут молодой человек, никогда раньше не задумывавшийся о Боге, начал обращать к Нему свой мысленный взор. Постепенно, первоначальный, облечённый самыми вычурными ругательствами жуткий ропот стал сменяться безотчётным воплем к Создателю о помощи. Уже несколько недель Василий не ходил на работу, до вечера бесцельно бродя по городу. В один из таких дней он незаметно для себя подошел к одному из двух действующих на тот момент в Архангельске храмов — небольшой кладбищенской церкви, несущей нелегкое послушание Кафедрального собора. Василий долго и истово молился, закончив свое обращение к Богу клятвою посвятить всю жизнь служению Ему, если Господь исцелит супругу. Изо дня в день целую неделю ходил он в храм, повторяя разными словами одну и ту же просьбу. На восьмой день истовых молитв Василия в столицу Поморья приехал известный московский профессор — лучший в Союзе, а может и в мире, специалист по болезни, от которой умирала его дорогая жена. Профессор предложил пациентке еще одну операцию, которую сам, вызвав восхищенное уважение коллег, успешно и выполнил. Жена молодого человека быстро пошла на поправку и через полгода встала на ноги.

Василия приняли обратно на работу, супруга вернулась домой, и вся жизнь их вошла в привычную колею. И все бы хорошо, но что-то неотступно стало мучить душу электрика СМУ, омрачая вновь обретенное счастье. Спустя несколько месяцев он понял: это обещание, данное Богу в храме, незримо сверлило его совесть, настойчиво напоминая о необходимости сдержать данное слово. И как ни убеждал он себя, что молитвы в храме и чудесное исцеление жены лишь банальное совпадение, что Бог тут ни при чем и что, быть может, Его и не существует вообще, настойчивая мысль все неотступнее преследовала Василия. Пришлось ему вновь идти в храм и рассказать все священнику. Батюшка сказал, что лучше было и вовсе не клясться, а уж коли обещал что Богу — надо исполнить. Расспросив Василия об обстоятельствах его жизни, священник дал ему совет ехать в один из райцентров к своему старому другу, протоиерею. Так бывший электрик СМУ и оказался в городе N-cке пьющим со мной чай в малой трапезной древнего храма.

В конце нашего с ним разговора предложил я ему должности разнорабочего, сторожа и пономаря. Василий согласился не раздумывая. Видно, за это время он многое обдумал и решил для себя. Расставаясь, благословил я своего нового сотрудника, перекрестился на иконостас и чуть слышно — нет, не произнес — выдохнул: «Бог послал. Слава Тебе, Господи!»

А после, подойдя к почувствовавшей неладное Феодоровне, я поблагодарил ее за алтарную службу, объяснив, что мужчине вернее быть в алтаре: «В общем, спаси тебя Господь, Федоровна, за службу, но мужчине пребывать в алтаре подобнее. Каждому свое. Неси, как и прежде, подсвечное послушание. Бог благословит тебя».

Долго еще Федоровна, утратившая с тех пор третью букву «о» из своего имени, бросала косые, осуждающие взгляды на нового алтарника и, проходя мимо него, бубнила что-то себе под нос. Но время лечит: спустя год диакон Василий и Федоровна были уже самыми добрыми друзьями. Часто теперь можно было увидеть в нашем храме старушку-свещницу, указывающую на дьякона и пронзительно шепчущую ничего непонимающим «захожанам»: «Вот отец Василий, преемник мой».

Комментарии

Дмитрий Хорин

Ирина, спаси Вас Бог! Для меня не может быть более лучшего отзыва) Многие отговаривают писать, утверждая, что такое творчество опасно как для автора, так и для его читателей. Я же верю себе и Вам)