Победившая посредственность

Очерк нравов

А пуще всего, Павлуша,
береги копейку…
Н.В. Гоголь. «Мертвые души»

В марте исполнилось двадцать пять лет со дня проведения Всесоюзного референдума о сохранении СССР. 76,43% граждан высказались тогда за сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной Федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности. О том, как было учтено впоследствии мнение советских граждан, всем хорошо известно. Любопытно, что сталось с самими гражданами, как изменились они внутренне за эту четверть века.

Изучение человека и перемен, происходящих с ним, проще всего начать с обращения к продуктам его культурной деятельности. Словом, если кому-то в будущем придет в голову изучать нас, сирых, чтобы понять, что мы собой представляли, этот кто-кто обратится в первую очередь к произведениям нашей культуры. И тогда в лучшем случае он скажет о нас, что это было общество лгунов, пошляков и стяжателей. В худшем — общество шизофреников. И в любом случае — общество победившей посредственности.

В самом деле, почитай он большинство наших газет, журналов или книг, посмотри наши сегодняшние фильмы — и ни к какому другому выводу прийти не получится. СМИ вот уже двадцать пять лет не устают талдычить, что «все советское плохо». Причем такое впечатление, что они давно уже сами перестали понимать, зачем это делают. Ведь если действительно было плохо, все и так это знают. А если было хорошо, то все равно вернуть сегодня в буквальном повторении реальность четвертьвековой давности никому не под силу.

Наш театр превратился в антисоветский балаган с порнографическим уклоном. Литература напоминает не то архив психбольницы, не то собрание сочинений пресловутого литератора из группы «Стальное вымя», славного опусом «Инда взопрели озимые». А дело в том, что место литературы заняла у нас предпринимательская деятельность, основанная на торговле текстами (не путать с пушкинским «можно рукопись продать»!) наиболее предприимчивыми гражданами. Кино наше — это слащавые недоголливудские поделки с проговаривающими текст актерами, героями, грезящими о злате, и полным отсутствием всякого смысла и логики. Всем, например, памятна российская кинолента «Адмирал», повествующая о «драматической судьбе выдающегося русского флотоводца, полярного исследователя, Верховного правителя Российского государства Александра Васильевича Колчака». Можно сказать, что картина стала своего рода эталоном лживости и слащавости. Потому что превратить такую, мягко говоря, противоречивую фигуру, как А.В. Колчак, в пряничного ангелочка нужно уметь. Режиссер фильма Андрей Кравчук говорил, что фильм не о времени, а о личности адмирала, что «зверствовали и красные, и белые, но в фильме эта тема почти не затрагивается. Мы не ставили и не могли ставить цель изобразить все, что происходило в Сибири в то время. Мы, напоминаю, сосредоточили внимание на личности Колчака. А он, по моему убеждению, не несет ответственности за подавляющее большинство жестокостей, совершенных его сторонниками». Это как?.. Верховный правитель не несет ответственности за творимые подчиненными зверства… А за что же он тогда несет ответственность? И не вытекает ли отсюда, что за все, происходящее сегодня с нами, верховные правители тоже не несут никакой ответственности? Ведь не может быть так, чтобы один верховный правитель не нес ответственности, а другой бы нес.

Но самое примечательное, что происходящее на сцене, экране или бумаге давно не смущает почтеннейшую публику, словно утратившую чувство прекрасного, и спокойно, не морщась воспринимающую ложь и пошлость. Выходит, например, на сцену актер М. Ефремов и читает не стишонки даже, а так, желчь зарифмованную:

Весь край, где снег и пробки,
                                     вонь и лужи,
Где если кто не сволочь,
                                     то дебил,
Но главное — уменье сделать
                                     хуже…

А российский зритель аплодирует, аплодирует…

Зато отношение граждан друг к другу отнюдь нельзя назвать спокойным. Взаимопонимания в обществе все меньше, ненависти и раздражения все больше. Самым устойчивым приобретением постсоветского периода стало разделения россиян на «патриотов» и «либералов». Взгляды и тех и других трудноопределимы, «патриотами» называют себя и монархисты, и коммунисты. Основная разница в том, что «патриоты» говорят «Россия», а «либералы» — «рашка». Повсюду убеждения и лояльность вытесняют профессионализм и одаренность. Результатом этого стала цензура, явившаяся не сверху, а откуда-то сбоку. Как отметил А. Росляков: «Сегодня не цензура — а цензурища. Не дай Бог не того задел или не потрафил тому, кому надо…» И касается это как «либералов», так и «патриотов».

Названия, кстати, весьма условные: наши «либералы» никакие на самом деле не либералы, а глобалисты, или хотя бы уж неолибералы, а «патриоты» встречаются настолько странные, что и не поймешь, какому отечеству они служат. Например, хулит такой патриот «оккупационные» российские власти и тут же требует у них наград и денег. Но разве может патриот сотрудничать с оккупационной властью? А вот другой случай: клеймит патриот с телеэкрана врагов России и состоит при этом в откровенно русофобских организациях. А есть и такие патриоты, что пользуются государственной поддержкой, как собственным карманом, работают на либералов, принимают от них поощрения, при этом на одних площадках защищают этих самых либералов, на других поругивают. И всюду слывут за своих.

С виду общество как общество: учителя и врачи, инженеры и военные, поэты и художники. В Бога теперь веруют. Да еще и сокрушаются, что семьдесят лет, дескать, головы нам морочили атеистической пропагандой. Только во что же мы верим? Во что, например, веруют православные, в дни поста вкушающие постный шоколад, постный майонез, а то еще того лучше — постные торты? Все эти постные лакомства предлагаются едва ли не в каждой церковной лавке. Батюшки лицедействуют, монахи премии получают… Благочестивые стяжатели, да и только! Может, нам и морочили головы, да только те неверующие к Богу-то были ближе. О таких людях Д.С. Мережковский писал, что они, возможно, не с Христом, зато Христос с ними. Да что там Мережковский, когда Сам Христос о том же: «Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф. 7:21).

Главное, что все это известно и понятно, все это лежит на поверхности, а граждане не удивляются и не смущаются противоречиями. О чем это может говорить, кроме как о расщеплении сознания таких граждан. В чем же причина этого расщепления? Почему граждане перестали адекватно воспринимать реальность, почему не замечают изобилие нестыковок? Причин, думается, может быть несколько.

Прежде всего, в результате перестройки и последующих затем событий Россия откатилась назад не только в промышленном развитии. Главной потерей стали изменения в общественном сознании. Социологи и философы говорят об отказе постсоветского человека от принципов рациональности или здравого смысла и скатывании к архаизации. Со сломом советской эпохи претерпели изменения и мировоззрение, и тип мышления. Следствием деформации общественного сознания и стало неадекватное восприятие реальности, в частности, неспособность верно реагировать на противоречащие друг другу факты и явления. Конечно, сознание советского, а потом и постсоветского человека подверглось такой массированной манипуляции, что деформация — это, скорее, закономерный итог, нежели какой-то сюрприз. А в результате эксперимента над огромной страной на просторах бывшего Советского Союза, в частности на территории Российской Федерации, сложилась иная общность.

О том, что сознание рядовых граждан претерпело со времен перестройки серьезные изменения, написано немало. Но, кроме того, появился новый, во всяком случае для России, человеческий тип, россияне очень изменились, изменилась их система ценностей и система приоритетов. Между советским человеком и россиянином образовалась настоящая пропасть, гораздо более широкая и глубокая, чем отделяла советского человека от досоветского. Советские русские отлично понимали досоветских, о которых Н.А. Бердяев написал: «В русском народе поистине есть свобода духа, которая дается лишь тому, кто не слишком поглощен жаждой земной прибыли и земного благоустройства…» Современному россиянину понять то, о чем написал Бердяев, становится все труднее. Во всяком случае понимание из практической перемещается в теоретическую плоскость.

В конце 1980-х гг. в результате исследования отношения граждан СССР к доходам и потреблению было установлено, что большинство довольны своим достатком. При этом чем выше была зарплата, тем меньше люди были озабочены ее повышением, продемонстрировав тем самым солидарность и скромность запросов. Но, анализируя тогда же результаты исследования, отечественные социологи приписали здоровому и свободному обществу психологию посредственности и середняка. Вот если бы не поглощенные жаждой земного благоустройства советские граждане обладали разветвленными потребностями и стремились к их удовлетворению, то удостоились бы, вероятно, названия цивилизованных индивидуальностей.

Но дело не в социологах. Дело в том, что начиная с перестройки России пытались навязать чужие ценности. И попытка, похоже, увенчалась успехом. С потреблением у нас теперь все в порядке. Современные российские социологи изучают потребление престижное и потребление гипертрофированное. А можем ли мы сегодня сказать, даже без всякого исследования, что россияне не озабочены повышением зарплаты и достатка, какими бы высокими они ни были, и не слишком поглощены жаждой земной прибыли и земного благоустройства? Едва ли.

В 2000 г. Всероссийский центр изучения общественного мнения спрашивал россиян: «От чего в большей степени зависит благополучие человека — от него самого или от того, насколько справедливо устроено общество?» 55% считали, что от справедливости, 39% — от самого человека. Прошло десять лет, и опрос повторили. Все поменялось с точностью до наоборот. Теперь уже 54% полагались на себя, а 40% — на справедливость для всех. Другими словами, нам все меньше нужна всеобщая справедливость и солидарность, уж лучше каждый сам за себя. Между тем именно стремление к справедливости для всех отличало всегда русский народ.

Бердяев называл Россию страной бесконечной свободы и духовных далей, страной странников, скитальцев и искателей. Применительно к СССР это звучит уместно. Вспомним хотя бы: «…страна героев, страна мечтателей, страна ученых…» Применительно к современной России и то и другое звучит смешно. Скитаются сегодня бомжи, искать принято инвесторов, а мечтать — о поездке за рубеж. Да еще и приговаривать при этом: «Наконец-то… сталинизм… частная собственность… русский хозяин… семьдесят лет не давали…» Семьдесят лет действительно не давали. Не давали возлюбить пошлость и через эту любовь превратиться в общество победившей посредственности. То самое общество, с которым Мережковский связывал появление Грядущего Хама. Но деформация сознания завела нас слишком далеко, и мы, похоже, сами пока не поняли, куда забрели в поисках радости.

Кстати, насчет «семидесяти лет». В «Советской России» от 10 марта 2016 г. была опубликована статья А.И. Субетто «Предательство самой науки». Среди прочего Александр Иванович упомянул о гипостазировании, то есть о приписывании абстрактным понятиям самостоятельного существования. Склонность к этому самому гипостазированию стала едва ли не основной чертой сознания постсоветского человека. Сколько появилось и по сей день появляется ничего не значащих, но всем понятных слов, нагруженных вымышленным смыслом. Эти «волшебные» слова объясняют современному россиянину устройство бытия и отвечают на множество самых разных вопросов. Слов этих развелось такое количество, что впору составлять словарь. И если бы такой словарь появился, он содержал бы не просто слова, но картину мира и систему ценностей гражданина современной России. А заодно и всю постсоветскую путаницу идей и понятий, с которой наше расщепленное сознание так хорошо уживается.

Стоит ли удивляться, что у нас нет национальной идеи, когда ее пытаются сформулировать ничего не значащими словами и продемонстрировать на противоречиях. Президент Путин и президент Медведев в качестве национальной идеи предлагали в разное время конкурентоспособность, сбережение народа, патриотизм, базовые ценности, свободу, достоинство, благополучие, ответственность… Каждое из этих слов либо ничего не значит, либо не может обозначать идею. Нельзя себе представить, например, народ, существующий во имя ответственности. Никто никогда не примет всерьез девиз «Все ответственней и ответственней!» То же самое можно сказать и о свободе. К тому же, как мы выяснили выше, свобода и благополучие — категории противоречивые. Но на самом деле российское общество давно определилось, для чего оно существует. Владислав Иноземцев, директор Центра изучения постиндустриального общества, в интервью РИА «Новости» поделился результатами исследований Центра и рассказал, что «наше общество очень сильно изменилось и по сравнению с 90-ми годами, <…> и по сравнению с советским периодом… Мы ценим только деньги, мы ценим материальный успех, карьерные достижения, мы гораздо меньше ценим самовыражение». Словом, того незлобивого, мечтательного и простодушного русского народа больше нет.

Вот и ответ на все вопросы, простой как пареная репа. Вот они никчемные фильмы и книги, постные тортики и монахи-лауреаты, антисоветчики и шизофреники. С одной стороны, деформация сознания и возврат к дологическому мышлению, с другой — никому ничего не надо, были бы деньги. Деньги — это и есть современная российская реальность, главное завоевание победившей демократии, смысл жизни и целеполагание россиян. Граждане, которые лет тридцать тому назад добросовестно передавали в автобусах пятачки за проезд, сегодня травят соотечественников поддельным аспирином.

С головой у нас не в порядке, ценим мы только деньги. А потому можно нести любой бред с высоких трибун, можно врать и изъясняться пустыми словами, можно снимать бессмысленные фильмы и писать невразумительные книги. Ведь главное умение — это умение продавать, самым ценным стал талант продюсера, первейшей способностью почитается предприимчивость. А публика — какое ей до этого дело! У нее свой товар. И кто бы что ни говорил, а наиболее внятным явлением для большинства остаются деньги. И неважно, что любое общество, лишенное высшей цели, неизбежно упирается в пошлость и посредственность.

sovross.ru