Многострадальный

«На что дан свет человеку, которого путь закрыт, и которого Бог окружил мраком?» (Иов. 3:23) — так или примерно так думал я…

А все начиналось совершенно безобидно. Ивану Олеговичу, так звали моего знакомца, я предложил Великим Постом почитать Ветхий Завет. Вместе со всей Церковью: Бытие, Исход, Притчи Соломона, книгу пророка Исаии. Книгу Иова. Иван Олегович умилял меня своей непринужденной верой, искренней дотошностью. Нужно было чем-то загрузить его жадный до познанья ум. Надоел он мне, признаться, своими ежедневными поверхностными вопросами «о духовности вообще». Вот и решил я увеличить «глубину вспашки»… И пожалел…

— Может, Иов — это не один человек, а комплекс общественных проблем, коллективная идея, так сказать? — предположил мой вдумчивый собеседник.

— Нет, Иов — это Иов, а не идея, — уверял я, — вполне реальный человек, только очень многострадальный… по жизни…

Мой собеседник явно не удовлетворялся таким ответом. Но самое страшное ждало меня впереди, когда Иван Олегович своим пытливым умом пробил брешь в непосредственное содержание книги Иова Многострадального.

— Все-таки Иов — это идея, — мечтательно рассуждал Иван Олегович. — Кто такой прокаженный? Изгой. Инакомыслящий. Вот чего до него докопались его друзья? Если он просто больной, так его пожалеть надо, поддержать, скребком поскрести, где чешется. Так нет же, они с ним ведут идейную борьбу. Я еще не все понял, но видно, что добить хотят человека, который против системы попер... То один тюкнет, то другой, то третий. И каждый побольней старается. А у самих-то все в полном порядке!

— Они ему завидуют! — решительно заявил мне при следующей нашей встрече Иван Олегович.

— Кто и кому?

— Да дружки ж все эти, которые собрались вокруг Иова! Иову завидуют! Ему слово сказать — боль адская. Он сидит и смотрит, как в его теле черви копошатся. Может, даже в сердце. У него мечта — хоть сколько поспать, чтоб проснуться и не увидеть руки последней отвалившейся, отгнившей, чтобы было чем собак отогнать. Ведь не все ж собаки раны зализывают. Многие готовы до смерти аж загрызть. Вон — с одной рукой уже бегают, как с добычей, глупые. А у них, у «дружков», все в ажуре. И общественное положение, и материальное благополучие, и личное семейное счастье: жены, дети, бараны. А они ему завидуют!

— Почему?

— Может, потому, что знают, что Бог ему все вернет. Только дотерпеть до конца нужно. И вот с этим-то Иовом, которому уже все возвращено в такой мере, что даже самый отчаянный оптимист и предположить не может в самых светлых мечтах, они и спорят, как с собственной совестью! И желают смерти! Даже жена! Похули Бога, говорит, и хана, и амба! Получишь «контрольный выстрел» сверху — и много рыдающих баб на могилу. Почтенно похоронят, будет много лживых слов, кислых слез, вялых роз — все довольны! Публичное прощание. Все хорошо! Нам же, главное, человека почестнее списать со счета…

— Может, вам чего-нибудь попроще почитать, — предложил я, — все-таки книга Иова сложновата для начинающего.

— Нет уж! Если я взялся, я осилю! — азартно возразил Иван Олегович.

— Я так думаю, что проказа Иова — это внешняя форма, — дальше делился своими «духовными прозрениями» Иван Олегович, — на вроде как лягушечья шкура у Василисы Прекрасной, а по ночам он становился совсем другим человеком, светлым. И народ, думаю, к нему тянулся…

— Он преображался, как Иванушка после котла с кипятком, — не удерживая своего сарказма, продолжал я, — и выходил к полюбившим его народным массам в халате, расшитом павлинами, с чашкой чаю, предлагая собравшимся дерзостные планы по социальному переустройству мира… Это же Библия, а не русские народные сказки под редакцией Афанасьева! Нельзя же так!

— Сказка — это внешняя выдумка с внутренней правдой, рассказанная иносказательно. Библия — это истина, изложенная иносказательным языком, — не сдавался Иван Олегович. — Они не так уж и далеко отстоят друг от друга…

— Знаете, кого вы мне напоминаете?! — не сдержался я. — Ляпкина-Тяпкина из «Ревизора». Помните, он все хвастался, что в толковании Библии до всего своим умом дошел. Так городничий ему на это резонно отвечает: «Ну, в ином случае много ума хуже, чем бы его совсем не было…» Не ищите вы черной кошки в темной комнате. Нет ее там!

— Черной кошки, может, и нет, — не сдавался Иван Олегович, — а «красная нить» есть!

— А кто его знает, что за человек он был, этот Иов?! — пришел ко мне в следующий раз с красными глазами после бессонной ночи мой собеседник, — мы же не знаем. Официальной версии придерживаемся. Нам сказали — святой — и точка. А может, к нему женщина какая ходила раны зализывать, когда собаки рычали? Какая-нибудь силифилимлянка. Ведь женщина, если серьезно, за настоящего мужика готова и к черту в пасть, и к Богу в Рай. А Бог-то, смотри, что говорит ему напоследок, Иову, когда всем его липовым оппонентам по носам нащелкал: «Иди, — говорит, — и препояшь, как муж, чресла твои!» (Иов, 40:2) Это что значит? Это значит: забудь обо всем, не мечтай ни о чем и готовься ко всему! Понял?!

«И раб мой Иов помолится за вас!»

«И благословил Бог последние дни Иова более, нежели прежние…»

— Иов. Странное какое-то имя, — рассуждал мой собеседник. — Как бы ненастоящее. Может, это аббревиатура? Вот лежал я один раз в больнице, еще в советское время, так там на одной из палат было написано: «ДЛЯ УЧАСТНИКОВ ВОВ». Я три недели думал, что это за Вовы такие живут у нас в стране, что для их участников в каждой больнице полагаются и отдельные палаты, и неусыпное старанье медсестер? А потом мне объяснили, что ВОВ — это аббревиатура, сокращение. Полностью, значит, будет « для участников Великой Отечественной войны». Может, и тут Иов — это не Иов, а какая-нибудь организация или идея…

— Нет, Иов — это не аббревиатура и не идея, а просто очень многострадальный человек из земли Уц.

— Уц… — мечтательно рассуждал Иван Олегович, — что-то тоже нереальное, космическое... Нет такой земли…

Слава Богу, Иван Олегович увлекся «дальневосточным гектаром» и покинул наши усредненные пределы. Живет там в каком-то староверческом скиту в Тайге и думает, вероятно, об Иове из земли Уц.

Удлинение нашей страны на Восток предполагает углубление в себя. Или в недра страны. Кому как. Лично я больше не буду предлагать своим знакомцам для келейного чтения Великим Постом книгу Иова Многострадального…

И вам не советую…