Крым наш? Похоже на то…

                      Крым наш? Похоже на то…

Когда в этом году мы собирались в Крым, невольно возникали опасения – как нас примут люди. Нам, в силу сверхмногодетности, не по карману всякие там санатории, где «все включено». Нам подходит только частный сектор, где «все выключено», иначе не стоит и с места трогаться. Ехать на недельку – только детей дразнить: еще не прошли первые волдыри от солнечных ожогов, как пора набиваться в машины и двигать к дому. Нет уж!

Тем более, что есть у нас сказочное место недалеко от Евпатории – тихое, без дискотек и парапланов, с пляжами, по которым можно просто погулять, не опасаясь отдавить чье-то пузо. И есть там Марина (имя переводится как «морская»), у которой мы всегда останавливаемся. У Марины садик, в котором стоят домики – мы заполняем их, так как наше поголовье, если едем все вместе, достигает 14 штук.

В отношении Марины сомнений не было – примет, как всегда, но вот крымчане…  Телевизионная реальность отличается от жизни, как икона от фотографии, и ничего с этим не поделать, это просто данность. А вдруг в Крыму на бытовом уровне зреет обида на Россию, на «москалей»? Жизнь-то не сахар, и трудностей впереди – вагон…

В 2013 году, когда мы были там в последний раз, напряжение в крымской атмосфере позванивало тревожными нотками. Вот несколько зарисовок:

Идут по пляжу папа с дочкой лет пяти, не больше, и происходит между ними следующий диалог:

Дочка: Папа, подывись…

Папа (строго): Сколько раз тебе говорить?! Не «подывись», а «посмотри»!

В книжном магазине я прошу подробную карту автодорог Украины. Продавщица отвечает, что у них, к сожалению, только на украинском. Я говорю не подумав:

 – На украинском не надо…

И в ответ слышу несколько голосов, почти в унисон:

 – Нам тоже!

На почте старик пытается послать телеграмму, у него не принимают. Старик кричит:

 – Ну так держите переводчика в штате! Не знаю я этой тарабарщины!

На выезде из Крыма татарин, продающий арбузы, заметил в окне машины подрясник моего зятя – он священник и никогда не носит «штатского». Татарин делает «страшное» лицо и чиркает себя большим пальцем по горлу. В ответ зять благословляет его.

Выехав из Крыма, сразу после Перекопа мы остановились купить фруктов. Заметив московские номера и подрясник зятя, несколько женщин подходят к нам, дарят замечательные мелитопольские дыньки, суют записочки и просят:

 – Помолитесь о нас, батюшка. Вы и не представляете, как плохо мы здесь живем…

… И вот теперь, спустя три года, мы снова едем в Крым – другой дорогой, конечно. Движение плотное, но ведь не все же на полуостров? Есть же еще Анапа, Сочи… Да что уж там - и Абхазия тоже есть. Но после Краснодара машин почти не убавилось, и появились опасения насчет очереди на переправу. Да уж… что есть, то есть.  Несмотря на безупречную организацию, непрерывный круговорот паромов и наличие у нас электронных билетов, простояли несколько часов. Зато – Крым! Красотища!

Первое отличие от прежних поездок – дороги. Под Керчью – кошмар, но дальше – гораздо лучше, чем при Украине. И это при том, что железнодорожный транспорт парализован, и вся нагрузка легла на автодороги. Скорость можно держать приличную – до Феодосии. Там – пробки. Вообще ситуация с нагрузкой на побережье изменилась: чем ближе к переправе, тем плотнее. Раньше, когда заезжали через Перекоп, основной поток оседал по западному побережью.

Но что творится на пляжах Феодосии! Вот вам срыв курортного сезона! Мы первоначально планировали (путешествуя по карте) устроить там малый привал – искупаться, остыть… Увидев пляж, решили – жмем дальше!

В Симферополе заблудились, пришлось несколько раз спрашивать дорогу, и первая приятная неожиданность – ни одного угрюмого взгляда, ни одной грубости! Оказывается, нам здесь рады! Первый камень упал с души…

А потом был камнепад. Люди в Крыму радушны, они улыбаются, они шутят с незнакомыми людьми. Не знаю, может быть это самовнушение, но мне показалось что они освободились от какого-то духовного гнета. Зарисовка 2016 года:

Иду с рынка, тащу сумку. Навстречу пожилой абориген, столь же бородатый, как и я. Останавливается, тычет в меня пальцем и говорит:

 – Опять борода! Видеть их не могу!

 – И не говори! – отвечаю я, уткнув палец в собеседника. – От бородатых морд с души воротит, плюнуть хочется. У меня все зеркало заплевано.

Оба смеемся, а потом он и говорит:

 – Как там море? С мая не был, работа…

 – Да ты что? – удивляюсь я. – От работы кони дохнут, ноги пухнут, ухи глохнут…

И тут мой абориген вдруг посерьезнел, сказал как-то просто и доверчиво:

 – Это без работы я дох. Раньше не было ее, работы, много лет подряд. Ну ладно, бывай! Привет ДНР!

И, увидев мое растерянное лицо, снова хохочет! Купился! Я все-таки  купился на его подначку!

Вот такие сцены были абсолютно невозможны три года назад. Потом я узнал, что в Крым, в очень-очень небогатый Крым едут на заработки с Украины! Каково же там?! «Вы и не представляете, как плохо мы здесь живем…» Да уж.

У Марины, нашей хозяйки, впервые за много лет появилась постоянная работа. Зарплата маленькая, но Марина рада. С кем ни приходилось разговаривать, люди в различных вариантах повторяли слова бородатого шутника и Марины:

 – Переживем! Все наладится! Все будет хорошо!

Вот это, так мне показалось, и есть общее настроение крымчан.

Встречались нам и местные «политики». Пляжные, конечно. Один такой, коренной евпаторийский житель, всерьез доказывал, что Украину надо обязательно в Россию вернуть, и произойдет это лет через пять. Я задумчиво кивал и чесал бороду.

Вообще они в большинстве своем горячие русские патриоты, крымчане эти. В машинах с крымскими номерами, почти во всех, георгиевские ленты, триколоры, портреты Путина. Путин смотрит с плакатов, с заборов. Ну это ладно, это не важно, это пройдет.

Важно другое, и это «другое» – разительное отличие от 2013 года. На пляжах появились мусорные контейнеры, и стоят они не для вида. Мусор действительно вывозят. По улицам крымских поселков, как и в Подмосковье, регулярно ездят «мусоровозки». Жители выставляют мешки – их увозят. Нигде не воняет, как раньше.

И самое важное – в храме на Литургии не протолкнуться, столько народу. Причастие длится почти час, столько желающих. Исповедь начинается до начала службы, а заканчивается уже после Евхаристического Канона; один священник причащает, другой в это время исповедует. 

Практически не видно «десантов» Свидетелей Иеговы, от концентрации которых в прежние годы возникала аллергическая сыпь на коже. За все время нашего пребывания подошли только двое унылых дядек, да и те мгновенно «сдулись» при виде наших крестиков.

Так что же получается? Может быть, это действительно так? Крым наш? Похоже на то…