Китайская стена

— Неужели мы все скоро умрем... — произнесла Татьяна усталым, бесцветным голосом.

Цзы Чун взглянул на жену. За последние дни лицо её сильно осунулось и постарело, глубокая морщина перерезала высокий лоб, а в глазах темнела безысходность.

— Ты ведь знаешь: смерти никому не избежать. Все мы должны попробовать её вкус. — он говорил как можно мягче и спокойнее, желая утешить жену. Но она жестом остановила его.

— Вкус нашей смерти будет горек: нас убьют — сухо сказала Татьяна. — не сегодня так завтра.

Цзы Чун промолчал.

Женщина закрыла глаза.

— Я не узнаю нашу страну, наш город, людей... Что происходит в Китае? Брат убивает брата, сыновья — отцов, деды — своих внуков... Нашего старшего сына зарезали среди бела дня, как тельца для жертвоприношения.

— Татьяна... — начал Цзы Чун, но та не слушала:

— И нас убьют, ведь ты — священник.

При последних словах Цзы Чун вздрогнул. Он впервые почувствовал в тоне жены укор.

Цзы Чун подошел и встряхнул Татьяну за плечи. В его руках она тут же размякла.

— Прости! — Татьяна спрятала лицо в плече у мужа. — прости меня. Прости!

Цзы Чун легонько погладил жену по седеющим волосам. Она плакала.

Татьяна говорила правду, и он знал это. Он — священник, христианин, и, значит, их семью вырежут в первую очередь.

Цзы Чун чувствовал неизбежность мученической смерти с того самого момента, как начальник миссии архимандрит Палладий предложил ему принять сан. Вопрос о рукоположении уже тогда зазвучал для Цзы Чуна: «А ты согласен умереть за Христа?». Потому он так долго упорствовал, говоря, что недостоин, что не хватит сил, знания. «Я малоспособный и робкий человек, как посмею дерзать принять такой великий сан?»

Но — Воля Божия выше воли человека. Епископ Николай сам рукоположил Цзы Чуна в иереи. Теперь он отец Митрофан. Первый китайский священник.

Восстания в стране начались внезапно, хотя душа народа болела давно, назревая внутри как нарыв. Убивали всех, кто как-нибудь относился к белым — к европейцам. Христиан особенно жестоко — ведь они отреклись от китайских народных верований и стали ер-мао-дза — слугами дьявола. На днях ночью подожгли церковь и все строения миссии. Скоро дойдет очередь до людей.

— Я не боюсь за себя — продолжила Татьяна, когда справилась со слезами. — я прожила эту жизнь — я уже видела и радость и горе. Но Иоанн...

— В нем есть мужество. — заверил жену Цзы Чун. — Он вытерпит свою долю.

-Быть может. — Татьяна отстранилась от мужа. — Но что ему сказать? Как его приготовить... — голос её пресекся. Но, сильная женщина, она не позволила слезам снова появиться на глазах.

— Позови его. — решил Цзы Чун. — Я поговорю с сыном сам.

Татьяна поклонилась:

-Благослови!

Цзы Чун перекрестил жену. Она поцеловала ему руку и вышла.

+++

Иоанн сидел рядом с Марией и перебирал дикий рис. Девушка часто приходила к ним в дом, чтобы помочь, она была невестой его старшего брата Исайи. Всегда веселая и улыбчивая, сейчас она угрюмо молчала. Её бледное прекрасное лицо было строгим и решительным. Оно пугало Иоанна.

— Мария, — мальчик прервал молчание. — правда, что ты останешься у нас?

Она оторвалась от работы и внимательно посмотрела на Иоанна.

— Правда.

— Почему?

— Я родилась здесь у церкви Пресвятой Богородицы, здесь хочу и умереть.

— А мы умрем?

Мария ничего не ответила и опустила лицо.

— Я знаю — люди сожгли нашу церковь. — не унимался мальчик. — они убили Исайю на площади...

Девушка сжала губы. Алый румянец залил её нежные щеки.

— Я слышал — они кричали нам ер-мао-дза. Они убьют и нас. — Иоанн почти уже кричал.

Мария резко вскинула голову и твердо произнесла:

— Мы не ер-мао-дза. Запомни это. Мы верим в истинного Бога.

— Я знаю.

Мальчик достал свой крестик и поцеловал его. Некоторое время они молча перебирали рис.

— Мария, а тебе не страшно? — прошептал Иоанн.

— Страшно...- призналась она.

— И мне.

Слезы капали на дикий рис. Но ни мальчик ни девушка не оставляли свою работу.

-Иоанн — появилась Татьяна Ли. — Цзы Чун зовёт тебя.

Мальчик встал, отряхнул колени, поклонился женщинам и вышел.

+++

Цзы Чун смотрел в окно. Ему как раз был виден скелет сожженной церкви. Его церкви. На пепелище он ходил несколько раз за день. Почему его так тянуло туда? Говорят, у каждого храма есть свой ангел-хранитель. Сейчас, наверное, ангел его церкви сидит на углях и горько плачет. Может, к нему и тянется душа священника. К ангелу сожженной церкви.

— Папа, благослови! — Иоанн подошел к отцу.

Цзы Чун перекрестил мальчика и поцеловал его в макушку.

— Мне нужно поговорить с тобой.

Священник сел на низкий табурет и указал рукой сыну на место напротив.

Мальчик поклонился и сел.

— Иоанн, сколько тебе лет? — спросил Цзы Чун.

— Восемь.

— Это уже зрелый возраст. — заметил священник. — Послушай, я хочу рассказать тебе одну историю. Эту историю мне рассказывал мой дед, а ему его дед.

Когда-то давно наш народ, устав воевать с соседними странами, решил возвести стену. Но для начала правитель позвал мудреца и попросил его: «Научи нас, что нужно сделать, чтобы новая стена была недоступной для врагов?»

Мудрец долго думал, а потом ответил: «Нужно найти юношу — единственного сына своей матери, красивого и здорового — который бы согласился, чтобы его живым замуровали в этой стене.»

Цзы Чун остановил свой рассказ и отпил воды из глиняной чаши, стоящей перед ним. Иоанн не отрываясь смотрел на отца.

— Услышав ответ старца, правитель послал гонцов по всей стране искать такого юношу. И один красивый молодой человек решился пожертвовать собой ради Китая. Вместе с матерью они пришли к правителю. Был здесь и мудрец. Все вместе они направились к строящейся китайской стене. Юноша встал в специальную нишу, и строители стали класть один за другим камни, замуровывая бедолагу, а юноша тем временем пел песни о красоте этого мира. Когда осталось лишь место для последнего кирпича, он попросил, чтобы подошла к стене его мать и попрощалась с ним.

Лицо Иоанна было бледным. Мальчик внимал каждому слову отца — что-то важное открывалось перед ним.

— К стене подошла мать юноши, и они попрощались. — говорил Цзы Чун. — Тогда мудрец воскликнул: «Освободите юношу из стены. И знайте — пока в стране есть молодые люди, готовые отдать за неё свою жизнь, как этот юноша, пока есть матери, которые не боятся пожертвовать собственными сыновьями, никто не одолеет китайскую стену.»

Цзы Чун встал. Встал и Иоанн.

— Мой мальчик, так и наша церковь — пока есть люди, готовые умереть за неё, ничто её не сокрушит. Ты ведь понимаешь меня?

— Да, папа, — тихо ответил Иоанн. — благослови.

В эту ночь,10 июня около 10 часов, участники восстания, "боксеры", пришли к дому Цзы Чуна и окружили его. В доме тогда было около 70 христиан. Некоторые из них смогли убежать и спастись, а те, которые были слабы, вместе с женщинами и детьми остались. Также остался и отец Цзы Чун. Он сидел во дворе своего дома и смотрел на сожженную церковь. Эти безбожники, зная, что он священник, были особенно обозлены на него. Поэтому сразу набросились на него с обнаженными мечами и пронзили ими его грудь. Смертельно раненый священник упал под деревом и здесь предал Богу душу.

Затем озверевшие люди бросились в дом и перебили всех прочих христиан, которые там скрывались.

Татьяне удалось бежать. Её вместе с другими схватили на следующий день. И казнили на площади за городом.

Когда 10 июня окружили дом священника, Мария все сделала для того, чтобы мужественно помочь другим спастись. Она выводила их из дома и поддерживала, когда они перелезали через стену. Но вот солдаты разбили ворота и вошли во двор. Тогда Мария храбро стала перед ними и начала их сурово обличать за убийство стольких людей без какого-либо суда и следствия. Нападающие стояли как окаменевшие и не решились убить Марию. Но затем ранили ее руку и порезали ногу. Ее деверь Сергий трижды пытался убедить ее уйти и избегнуть смерти, но мужественная Мария осталась. Вскоре снова пришли захватчики и умертвили девушку.

В ту же ночь, когда был убит его отец, священник Цзы Чун, "боксеры" схватили и маленького Иоанна; ему изранили плечи и отрубили пальцы на ногах, отрезали нос и уши. Мария спасла каким-то образом его от смерти и спрятала в туалете. На следующий день его нашли сидящим без обуви и одежды у ворот и спросили, больно ли ему. Малыш ответил: «Мне совсем не больно». Сила Христова утоляла боль. Уличная детвора смеялась над ним и кричала: «Ер-мао-цза!» На эту издевку маленький Иоанн отвечал: «Я верю в истинного Бога и вовсе не Ер-мао-цза».

Когда участники восстания снова схватили его, Иоанн спокойно и без страха пошел туда, куда они его повели, «как агнец на заклание». Видя это, какой-то старик сжалился над ним и сказал: «В чем виновато дитя? Это его родители провинились, что сделали его слугой диавола». Другие же ругали его. Но Иоанн на все это не обращал внимания, как и его убийцы, которые вели мальчика к месту казни.

Всего в Пекине в восстании 1900 года за Христа пострадало около триста человек.

В 1903 году, уже в мирное для Китайской империи время, был воздвигнут в храм китайских мучеников. В тот храм было перенесено и тело священномученика Цзи Чуна и вместе с телами остальных китайских мучеников погребено под алтарем. А на месте, где погиб Цзи Чун, поставлен большой крест.

Каждый год в день памяти китайских мучеников, который приходится на 10 июня (по юлианскому календарю), после службы в храме совершается лития возле этого креста, и там ставятся поминальные свечи.

ПРИМЕЧАНИЯ:

Рассказ основан на житии святых Китайских мучеников принявших свою кончину во время «боксерского восстания» в 1900г.

Курсивом выборочно взят материал из Цикла статей о Китайских святых святителя Николая Сербского с небольшими изменениями автора.

История о Китайской стене позаимствована из книги Отцов Крест, Софии и Наталии Самуиловых.