Ботиночки

Перебираю архивы и натыкаюсь иногда на такие сердечные факты... Рассказала бывшая сотрудница Людмила Попова. Свёкор её с Алтая. Четыре его брата жили с отцом под одной крышей. Отец — непререкаемый авторитет в семье, как и мать. Сыновья заикались, мол, не лучше ли каждому вести отдельное хозяйство? Но отец исходил из принципа — коллективный труд продуктивнее. Считал, разбежавшись по своим углам, столько не наработаешь, как мощным, хорошо организованным сельхозпредприятием. Пресекал на корню частнособственнические разговоры сыновей о разделе. И только угроза раскулачиванья в период коллективизации заставила отделить сыновей. Но поздно спохватился, раскулачили всех поодиночке.

В совместном хозяйстве насчитывалось до пятнадцати лошадей, двадцать коров, сеялки, жнейки... Зажиточно жили. Будущий свёкор Людмилы — младший в семье. В первый месяц, как женился, отправили его с молодой женой Полиной на ярмарку продавать коня. Впервые доверили столь ответственное дело. Из практического соображения: пора становиться самостоятельным мужиком. Что называется, толкнули с лодки — плыви. Было велено купить спички, соль, керосин и мыло. Мыло приобретали немного, только для умывания и на банные нужды, для стирки варили щёлок.

Юные муж и жена всю дорогу в телеге бок о бок. Сердца поют от этой навсегда дозволенной близости. Не надо краснеть, стесняться, озираться — не увидел бы кто. Обвенчаны, вокруг аналоя трижды проведены. Счастливые.

Продали коня — не продешевили, хорошие деньги взяли, да и конь, Буран, загляденье. Деньги подальше запрятали, можно переходить ко второй части задания: выполнению родительских наказов и заказов. А ярмарка-то, ярмарка! Чудо! Чего только нет! Глаза разбегаются от товаров. И платки, и ситец, и горшки расписные... Молодая жена увидела ботиночки. Малиновые на шнурочках, а для украшения сбоку две пуговички, кожей обтянутые, каблучок наборный...

Увидела Полина, и сердце зашлось. «Купим? — смотрит на мужа. — Купим?» Глаза смородиновые, да не глаза — глазищи. И столько в них восторга, столько мольбы. Как отказать? И не жалко ему ничего для желанной, вовсе нет, но внутренний голосок противно зашипел: нельзя, худо будет. Про сапожки мать с отцом словом не обмолвились. Ну и что? Разве он не работает со всеми наравне от зари до зари? Разве землю не пашет? Сено не косит? Коня вон продал дороже, чем отец говорил. В конце концов, у него теперь своя семья. Купил. И сердце облилось жаром, когда жена прижала к своим щекам ботиночки. Раскраснелась под стать малиновым голяшкам...

Гулять так гулять, купил и себе сапоги. Тоже вопреки наказам родителей. В жизни новых не надевал, всё за братьями донашивал. Даже в церкви на венчании в чужих стоял. Перед свадьбой мать порешила, что жених и в ношеных сойдёт.

Всю родительскую программу покупок на ярмарке выполнили молодые. Едут на телеге домой, жена счастливая, нет-нет достанет ботиночки, наденет в который раз, туда-сюда покрутит ножками, наряженными в красоту неземную, постучит шаловливо пятками, одну о другую Потом молча прижмётся к мужу в благодарности, отчего сердце его ухнет в сладкий омут.

Да бродили вокруг семейного солнца серые облачка со свинцовыми тучками. Внутренний голосок, чем ближе к дому, тем громче шипел: нельзя было покупать! Ой, худо будет!

Накаркал. Мать, увидев, что сын накупил сверх наказов обуви, взяла вожжи, завела в амбар неслуха и отлупила, как сидорову козу, даже сильнее, неделю неуютно было сидеть за столом. «Я тебе дам „у меня своих сапог отродясь не было“! — приговаривала, с каждым ударом. — Я тебе покажу вольнику, как матерь не слушаться! Сапоги сопляку подавай!»

Почему-то лупцевала исключительно за мужские сапоги, про женскую обутку не вспоминала во время воспитательной экзекуции...

Ботиночки Полина хранила всю жизнь. В 1968 году, знакомясь с молодой невесткой Людой, открыла сундук, достала. Ничего особенного, наборный каблук из кожи, одна пуговичка потерялась...

«Жаль в гроб нельзя в них лечь, — вздохнула пожилая женщина, — а будь моя воля...»

Кстати, сапоги мужа, за самовольную покупку коих тот вытерпел столько безжалостных ударов вожжами, хранились в том же сундуке, что и ботиночки, но от них остались одни голенища... Подошва оказалась хуже женской. Так что не зря мать учила сына в амбаре уму разуму на экономическую тему, вбивая знания пониже спины...