Алькина радость

Тощая, с длинными руками и ногами, Алька похожа на жеребенка, только родившегося и еще не понимающего, что ему делать со своими конечностями. Её лицо, бледное, по-детски припухлое и курносое, выражает ту же, жеребячью, смесь растерянности, любопытства, радости и испуга. Алька ждёт бабушку.

— Баба Нюра! — кричит, нетерпеливо облизав губы. Стрелка на часах движется медленно, неспешно, как и всё здесь, в деревне.

— Ау! — раздается протяжное из сеней.

И через минуту входит розовощекая баба Нюра с банкой молока.

— Ну что, девонька, притомилась, ожидаючи?

Алька улыбается. Как бабушка всегда улавливает её настроение, почти не удивляется. Привыкла.

С приходом бабы Нюры в доме становится теплее, уютнее и даже светлее. Алька приподнимается. Ей хочется, чтобы бабушка села рядом, ближе к ней. Заглядывает в глаза. Может, бабушка уже догадалась?

— Парное. Будешь? — спрашивает баба Нюра, наливая молоко в глиняную кружку.

— Нет. — отзывается Алька. Морщит нос и немного краснеет. Может пора?

— Нет? — удивляется бабушка.

— Просто…живот болит. — Голос Али многозначительно останавливается. Она смотрит на бабушку говорящим взглядом. Ну, догадалась?

Баба Нюра садится рядом.

— Да? А что так?

Румянец заливает щеки. Алька жмурится, неожиданно стесняясь сказать.

Старые глаза внимательно смотрят. Они небольшие, карие с проблесками огоньков. Как угли в печке. Наконец, в них загораются искринки понимания и радости.

— Неужто? — мягко отзывается. Притягивает к себе внучку. — Женское?

— Ага. — выдыхает с облегчением Алька. — Началось. — и быстро-быстро выплескивает всё, что накопилось для бабушки. — Уж третий месяц. Я сначала испугалась так! А мама говорит, ничего…

Посидели. Посмотрели в пол. Алькин  — мечтательный взор, бабушкин —  с огоньками добрых смешинок.

— Ну вот и — девка! — торжественно говорит баба Нюра. Заключает. — Теперь и грудь вырастет.

Алька вздыхает. С восторгом от своей взрослости. Украдкой поглядывает на свои сосцы — топорщащие  как рожки молодого козленка. Растут!

Хочется поговорить.

— Бабушка, — начинает. — а как так у женщин… Почему, а? — в голосе появляются нотки, видимо, перенятые от матери. — Почему всё нам приходится терпеть. И это… и роды потом. А?

— Как почему? — умиротворенно отвечает бабушка. — Знамо дело почему. От прабабы досталось.

— Чего? — не понимает Аля.

— Ну, знаешь, в раю, согрешила жена-то. Вот и должна потерпеть…

— Ева что ли?

— Она…

— А почему же всем терпеть? — Алька снова жмурится, прижимаясь к бабушкиному теплу.

—  А потому, девонька, что все мы от прабабы пошли, во всех слабость есть. А это, ну женское, нам в напоминание, чтоб мы терпели. Терпением, дочка, душа размягчается. Терпеливую душу Бог любит.

Молчат. Каждый о своём думает, но как-то хорошо, вместе.

Алька нарушает:

— Бабушка, а ты деда любила?

Баба Нюра встряхивает внучку с плеча. Смотрит как на несмышленную.

— Ужель нет? Мы же деток вместе нарожали, выходили.

— А мама говорит, — Алька хитро щурит глаза. — Другой к тебе сватался…

— Больно мать твоя знает… — ворчит старушка, успокаивается. Продолжает. — Да и если сватался... Тут, девка, так: коль замуж вышла, то нет больше никого, кроме мужа твоего.

Алька жмет плечами. Как бабушка никто не говорит. Прибаутками. О серьезном. И слова какие-то у неё, прямо на сердце ложатся.  А в жизни так ли? Папка ушел. Мать, молодая, статная, живет заботой, устроить своё счастье. Ей до Альки недосуг. И сама Алька представляет себе: «Вот вырасту, коса будет длинная. Женихи начнут приставать. А я всем отказывать буду. Нос кверху задеру. Чтобы ценили больше…»

— Не так, не так, девка. — шепчет бабушка в ответ на её мысли. — Жена красива смирением, добротой. Теплом своим. К мягкой жене и муж льнёт, слыхала? А муж один должен быть. На всю жизнь. Любовь— то придёт. Как не придти? Женское сердце такое… милостивое. Только надо Бога просить: «Пошли человека хорошего!» Просить, просить, вымаливать. С хорошим человеком и в доме хорошо. Понимаешь?

Бабушка гладит Алины волосы. Вверх, вниз. Вверх, вниз идёт её рука. Легкая, теплая, родная.

Алька, согретая бабушкиным теплом, моргает, отгоняя сон. Но сон наваливается, обволакивает, уносит. И живот вроде не болит больше.

— Спи, дочка, спи… — слышит бабушку. Та заботливо накрывает её одеялом. — Спи. Завтра ещё поговорим! Каникулы у тебя долго.

И протяжно вздыхает: «Выросла!»