* * *
Я жизнь, которая хочет жить в живом
окружении жизни, которая хочет жить.
Альберт Швейцер
Я жизнь в порыве жить.
Из горла закипая,
побегом выбегаю
к живым в порыве жить.
Сквозняк за рукавом.
Я с верхнего регистра
качу, цепляя искры
в растущий острый ком.
Играет угольком
погоня за гоненьем.
Я жизнь. Я непрощенье
в порыве жить в живом.
1971
Датская сказка
Полночные капли гурьба за гурьбой
гудели у стекол:
сестрица, а кто там?
Там старый поэт. Он в кресле потертом
горюет над чьей-то бездомной судьбой.
Скрип-скрип, он один и не в тягость себе
и может припомнить соленое море,
верблюдов на желтом в округлом узоре
и дерна клочок из далеких степей.
Стучат.
Но кого дожидаться ему?
И час наступил неурочный для друга,
и стонет под бурею тяжкой округа,
и тянет бедой в одиноком дому...
Но вот уже туфли шумят на пути
к холодным дверям,
к ревущему входу...
Так хочется делать добро в непогоду,
хоть собственный скорый конец приюти!
1967
* * *
Я имя твое отложу про запас,
про святочный сон в золотой канители:
судьба удалась, и пурга улеглась,
играют огни, созревают свирели,
восходит сокровище крови моей,
глухое сиротство, куда обогреться,
закутавши хворые ветки в тряпье,
приходят деревья путем погорельцев.
1972
* * *
Когда говорю я: помилуй! люблю... —
я небом лукавлю, гортанью кривлю.
Но странная ласка стоит без касанья.
Так улицы старой ласкает названье,
и стонет душа, ни жива ни мертва,
стыдясь чародейства, боясь торжества.
1973
* * *
В это зыбкое скопленье,
в комариные столпы,
в неразборчивое тленье
истолченной скорлупы
ты идешь, как содроганье
по листве старинных ив,
мошкары не раздвигая,
луч лучами не прикрыв.
Что душа? нечастый случай,
птичий грай и дачный сон.
Но столбняк ее летучий
жестким золотом пронзен.
1973
* * *
За то, чего не обещали,
чему не подали руки,
я бесконечному прощанью
платки целую, черенки.
Где вздоху подставляют горло
дыханий наших зеркала,
любовь моя глаза протерла
и ветки за собой свела.
1971
