Незадолго до 46-летия писателя Джорджа Оруэлла, 8 июня 1949 года, в лондонские книжные магазины поступил в продажу его роман «1984». Этот текст перевернул сознание миллионов читателей. Предлагаем вашему вниманию материал о том, как был написан один из величайших романов XX века и кем был его создатель...
Первый тираж романа «1984» — 25 500 экземпляров — разошёлся мгновенно. К концу года допечатки британского и американского тиражей составили примерно полмиллиона. Кто же этот счастливчик, который в прямом смысле слова проснулся на следующий день знаменитым?
Современники оставили следующий его портрет: «Худой и долговязый молодой человек с огромной, дыбом стоящей копной волос, качающихся в такт его лёгким широким шагам. С тихой обезоруживающей улыбкой, которая давала понять, что вы ему интересны и забавны... Никогда не держался свысока, не проповедовал, не вдалбливал... никакого раздражения, ни тени догматических нравоучений». Так ведут себя мудрецы, с высот пережитого знания с доброй иронией глядящие на обычных людей. И Джордж Оруэлл (1903—1950) был таким художником-мыслителем. Вся его жизнь и творчество были путём и одновременно бесценным опытом к написанию «1984». А ведь роман действительно писался долго (правда, параллельно создавался ещё один бестселлер Оруэлла — «Скотный двор»). Об этом свидетельствуют и поиски названия («Последний человек в Европе», «Живые и мёртвые»), и пятилетняя работа над текстом. Кстати, с названием мэтр так и не определился и в качестве окончательного варианта дал год завершения книги, переставив две последние цифры.
Джордж Оруэлл, а точнее, Эрик Артур Блэр (Оруэлл — это литературный псевдоним), прошёл через увлечение (а вернее, искушение) левыми учениями. И это вполне естественно: нынешнее постиндустриальное общество с мощными и эффективными социальными гарантиями и равными стартовыми возможностями для людей разных страт не является синонимом тогдашней системы с гораздо более выпукло выраженным социальным неравенством. Поэтому Блэр (а точнее, уже Оруэлл) говорил, что «в девяти случаях из десяти революционер — это скалолаз с бомбой в кармане».
Однако участие в гражданской войне в Испании на стороне республиканцев познакомило его с грязной и несправедливой реальностью социалистической утопии. Оруэлл был тяжело ранен (пуля прошла в нескольких миллиметрах от позвоночника). Стал свидетелем (и чуть не жертвой) грызни за власть левых партий. Он сражался в рядах анархистов-марксистов (движение POUM) на каталонском фронте. Последние были обвинены более влиятельными коммунистами-сталинистами в измене и уничтожены. Эти события подробно изложены Оруэллом в мемуарной книге «Памяти Каталонии» (1938).
Кстати, тогда же на стороне республиканцев сражались такие талантливые писатели и философы, как Артур Кестлер и Андре Мальро. Именно тогда Кестлер (друг Оруэлла), разочаровавшись в марксизме, начал сочинять свою знаменитую трилогию о «мертворождённых революциях» («Гладиаторы», «Слепящая тьма», «Приезд и отъезд»). Да и Мальро в конечном итоге из коммуниста стал голлистом.
Борьба за власть ради власти, когда средством достижения желаемой цели явился человек, и становится главной темой «1984». Пониманием природы деспотии в её предельном проявлении — тоталитаризме — занялся Оруэлл в своих книгах. Например, в ранних романах «Дни в Бирме» (1934) и «Дочь священника» (1935).
Один из главных героев «Дней в Бирме», старший судья У По Кин, стремится к власти. Будучи ребёнком, он увидел победный марш британцев по захваченной Бирме и признал их силу и власть. Став судьёй, уважаемым человеком, у которого есть всё, У По Кин стремится расширить свою власть ради власти. Подобное стремление заставляет вспомнить слова «Великого инквизитора» О'Брайена из «1984» о природе власти, её философии: «Германские нацисты и русские коммунисты были уже очень близки к нам по методам, но у них не хватило мужества разобраться в собственных мотивах. Они делали вид и, вероятно, даже верили, что захватили власть вынужденно, на ограниченное время, а впереди... рай, где люди будут свободны и равны. Мы не такие. Мы знаем, что власть никогда не захватывают для того, чтобы от неё отказаться. Власть — не средство; она — цель».
У По Кин добивается своей цели, а спустя год выходит на пенсию и вскоре умирает. «Вы знаете партийный лозунг: «Свобода — это рабство». Вам не приходило в голову, что его можно перевернуть? Рабство — это свобода. Один — свободный — человек всегда терпит поражение. Так и должно быть, ибо каждый человек обречён умереть, и это самый большой изъян. Но если он может полностью, без остатка подчиниться, если он может отказаться от себя, если он может раствориться в партии, так что он станет партией, тогда он всемогущ и бессмертен».
Естественно, У По Кину ещё далеко до логичности и интеллектуальной изощрённости О'Брайена, он наживается на своём положении (не в последнюю очередь благодаря взяткам), но и его стремление к власти в значительной степени чистое, как и у героя «1984». Кстати, мир Бирмы был знаком Оруэллу по службе в колониальной полиции.
Роман «Дочь священника» строится на попытке главной героини Дороти Хэйр жить, не обращая внимания на то, что все, вплоть до её отца, преподобного Чарльза Хэйра, ханжески и лицемерно относятся к своим обязанностям и нравственным постулатам. Процветает двоемыслие, и оно наряду с ханжеством, принимающим формы «молодёжного антиполового союза», живо напоминает «1984».
Интересно проследить и автобиографические реалии, появляющиеся в «1984». А целый ряд, казалось бы, незначительных деталей имел реальную основу. Комната № 101, в которой пытают Уинстона Смита, совпадает с номером комнаты индийской службы BBC, в которой в годы Второй мировой войны с большой неохотой работал Оруэлл. Пытка крысами в Министерстве любви (название Министерства внутренних дел в романе) восходит к патологическому страху к этим животным у автора. Один из друзей Оруэлла по участию в гражданской войне вспоминал, как абсолютно бесстрашный перед лицом врага человек страшился крыс, часто живущих в окопах. Однажды, стоя на часах, он чуть не спровоцировал ночной бой, увидев одну из них.
Обычно роман Оруэлла сравнивают с другой не менее знаменитой антиутопией — книгой Евгения Замятина «Мы». Следует отметить, что Оруэлл её знал и любил. В письме русскому слависту-эмигранту Глебу Струве он писал о шагах, предпринимаемых им к изданию других замятинских книг, и просил познакомить его с вдовой, чтобы получить её разрешение и заплатить гонорар. Но романы эти прямо противоположны, несмотря на схожесть концовок: и Уинстон Смит «заставил себя полюбить Большого Брата», и «нумер Д-503» подчинился Благодетелю. Замятин верит и любит людей. Сделать человека рабом тоталитаризма может только операция, изменяющая его природу (что в конце романа и проделывают с Д-503). Оруэлл просто любит. Он не идеализирует человеческую природу. Большой Брат сидит в каждом из нас. Можно сломать любого человека, но это не значит, что человека надо за это проклинать.
Такой вот добрый мудрец, с огромной, дыбом стоящей копной волос.
