Сплин

Я в руки не беру гитару                             
Уже который день.
Я не молюсь: души пустую тару
Застлала мерзопакостная тень.

Исчез мой друг
Снегирь красногрудастый ―
Во фраке ворон ходит за окном,
Померкло солнце.
Вечер злой, ненастный
Ползет, визжа, как злобный гном.

Мир за окном ―  мираж,
Потусторонним актом катится.
И этот  пасмурный пейзаж
Вот-вот морозом схватится.

И не горят глаза
У девушек прохожих,
Не слышен смех детей,
Застыли клочья слов расхожих
И музыка молчит, а с ней-

Молчат певцы,
Лишь раскрывают рты.
В стоп-кадре замерли танцоры,
А я стою у гибельной черты
И выстрел грянет   эхом в горы.

«Ты сгинешь», ― ворон прохрипел,
  Глумился, чёрный, строил рожи,
  А я  кричал, что песню не допел,
  Что так нельзя, что так негоже.

Но эхо отозвалось: «Гоже, гоже!»
Меня к утёсу ворон  уводил,
Всё было так на сон похоже,
Смирился я: исход уже манил.

Вот  к пропасти я стал спиной,
Дрожу, закрыв глаза,
Полёт в небытие за мной,
Боюсь смотреть назад

Стою и жду развязку
И ждать устав, кричу,
Срывая с глаз повязку:
«Стреляйте! Я этого хочу!»

Жестокий сплин ―  красивое словечко.
Команда: пли!  И дерзкая осечка.
Учусь ходить ― шажок  вперёд,
«Назад!», ― бесовский хор орёт

О Боже Святый, не остави! 
И шаг… один, другой
Пречистая! Прошу направи!
Услышь мой крик немой.

Я у окна , двор ―  белый лист,
Всё  снегом замело.
Мир звонко тих и ярко чист
Морозно и светло

Снегирь на тополе сидит,
Головку  свесив  вниз,
Толпа  детей с горы летит.
Возня, гвалт, хохот, визг!

Седой узбек с метлой в руках,
Задумавшись, стоит;
Печаль и грусть сквозит в глазах
Губами  шевелит.

Быть может, шепчет человек
Своё: «Аллах карим».
Проживший трудный, долгий  век
Молитвою храним

И я шепчу: «Бог милостив!
Я должен крест нести,
Безмерны Твои милости ―
Помилуй и прости!