Просветитель Руси (продолжение)

Глава 7. Из грязи — да в князи

Да, смелость этого мальчика и хитрость воеводы Претича спасли нас и Киев. Однако все мы понимали: радоваться еще рано. А что, если печенеги поймут, что их провели, и вернутся? Тогда нам несдобровать. Пожалуй, пока не поздно, нужно послать за князем Святославом. Полно ему воевать в чужих землях, когда на его родине хозяйничают враги!

Тем временем моя бабушка таяла на глазах. Осада Киева лишила ее последних сил. Однако она все-таки дожила до возвращения сына. Возможно, потому, что слишком хотела увидеть Святослава и сказать ему нечто очень важное для него:

— Останься здесь, сынок. Христом Богом прошу тебя — останься. Твое место здесь, в Киеве. — упрашивала умирающая княгиня своего воинственного сына.

— Нет. — резко ответил Святослав, и золотая серьга в его ухе тихонько звякнула. — Не по сердцу мне Киев! То ли дело мой Переяславец на Дунае. Там — середина моих владений. И чего только не везут туда! Из Греции — золото, вина, дорогие ткани. Из Чехии и Венгрии — серебро и коней. А из наших краев — меха и воск, мед и рабов. Нечего мне делать в Киеве! Я вернусь в Переславец.

— Что ж. — ответила Ольга. — Только подожди немного, сынок. Прежде схорони меня.

Через три дня моя бабушка умерла, завещав отпеть ее в церкви и ни в коем случае не справлять по ней тризну¹³. Тогда отец снова стал собираться в поход. А перед этим поделил свои владения. Старшему сыну, Ярополку, оставил Киев. А Олега послал к древлянам. Так мои братья по отцу стали князьями. Мог ли я, сын рабыни, мечтать о подобном счастье?

Но в этот момент снова случилось чудо. Точнее, не одно, а целых два. Одно из них произошло со мной, когда мы с отцом и братьями в последний раз вместе отправились на охоту. Но о нем расскажу позже, в свое время.

Что до другого чуда… Как раз в это время в Киев пожаловали новгородцы — просить себе князя:

— Если никто не пойдет к нам, сами добудем себе князя. — заявили они моему отцу.

Ох уж эти вольные новгородцы! Они ведь и впрямь сами добыли себе князя. Правда, был тот князь десятилетним мальчишкой — почти как ты, Глебушка. И как вы думаете, его звали? Экие же вы догадливые! Да, то был я, ваш отец.

А помог мне стать князем Добрыня. Когда Ярополк и Олег ответили отказом на просьбу новгородцев (в самом деле, разве могли они, прирожденные княжичи, променять Киев на какой-то там Новгород!), дядя посоветовал им попросить себе в князья меня. Вот так я, сын рабыни, и попал, как говорится, из грязи да в князи. Впрочем, учиться быть князем мне приходится до сих пор.

Глава 8. Кудесник Немир

Я уже прожил в Новгороде около полугода, за которые успел осмотреть не только сам город, и его окрестности, но и не раз поохотиться в тамошних лесах вместе со своим дядей. Однажды, когда мы в очередной раз отправились на охоту, Добрыня сказал мне:

— Вот что, племянничек. Говорят, что здесь поблизости живет один кудесник по имени Немир¹⁴. И будто нет для него тайн ни в прошлом, ни в будущем. Вот я и подумал: уж не наведаться ли нам с тобой к этому кудеснику? Вдруг он и нам что-нибудь такое предскажет…

Разумеется, я согласился. Но не потому, что хотел узнать свое будущее. По правде сказать, мне просто было любопытно взглянуть на вещего кудесника. Хотя вправду ли он прозорлив? Поди проверь…

Похоже, дядя разделял мои сомнения:

— Только вот что я придумал. — заявил он. — Поедем-ка мы к нему вдвоем, да назовемся княжескими дружинниками. Угадает, кто мы такие: значит, он и впрямь прозорливый. А не догадается — значит, люди врут и сам он врет.

Увы, даже мудрый Добрыня не догадывался, насколько коварным бывает зло!

Жилище кудесника находилось на лесной опушке. Перед ним, в ограде, поверху украшенной черепами животных, стояло несколько деревянных изваяний, в одном из которых я признал Перуна. У их подножий, в круге, сложенном из камней, горел костер.

Что до самого кудесника Немира, то я ожидал увидеть перед собой дряхлого, седовласого старца. Однако перед нами стоял высокий суровый на вид мужчина лет пятидесяти, с длинными, черными волосами и бородой, чуть тронутыми сединой. На его плече сидел ворон и косился на нас блестящим черным глазом. И я, не боявшийся дикого зверя в лесу, отчего-то испугался этого человека.

— Кто вы такие? — строго спросил кудесник.

— Мы княжеские дружинники. — ответил дядя. — Вот, пришли тебя о нашем будущем спросить. Говорят, тебе будущее открыто…

Словно в ответ ему, ворон хрипло каркнул.

— Вот как… — произнес Немир. — Значит, князь хочет узнать свою судьбу? Так ли?!

Ворон снова закаркал. А кудесник глядел на меня так пристально, словно читал самые тайные мои думы. Как же я в этот миг проклинал свое глупое любопытство! Зачем только меня понесло к этому колдуну? Ведь, похоже, он и впрямь колдун, раз догадался, что я — не дружинник, а князь! От такого только беды ждать…

— Так слушай же, князь! — воскликнул кудесник, не спуская с меня своих горящих глаз. — Ты избран богами. Они вознесут тебя высоко…выше твоих дела, отца и братьев. Впрочем, разве они тебе братья? Они твои враги. Порази врагов — и великокняжеский престол будет твоим! Кто, как не ты, достоин им владеть!?

— Кар-р! Кар-р! — вторил ему ворон. А лики деревянных изваяний, казалось, зловеще ухмылялись в свете костра…

Обратно мы возвращались молча. Не знаю, что в это время думалось моему дяде Добрыне. А у меня не шли из головы слова кудесника: «порази врагов — и великокняжеский престол будет твоим»!

Так семя ядовитого растения, брошенное в землю, прорастает там, пока в свое время не даст смертоносные всходы…

Глава 9. «Брат на брата пошел»

Да, слова кудесника Немира запали мне в сердце. Тем более, что между мной и братьями никогда не было ни дружбы, ни согласия. Но все-таки мы были братьями, сыновьями одного отца. Нет, я не мог поднять руку на братьев! Конечно, мне достался самый незавидный удел. Зато в Новгороде спокойней, чем в Киеве. Здесь я сам себе хозяин и князь!

Мог ли я знать, что вскоре мне придется бежать из Новгорода в чужие края!

Впрочем, сначала до меня дошли вести о гибели отца. Он погиб в сражении с печенегами. Рассказывали, будто их князь Куря велел сделать из его черепа чашу, и пил из нее на своих пирах. Какая страшная и бессмысленная смерть! Стоило ли искать себе славы и чести, сражаться и одерживать победы — чтобы сложить голову на чужбине, на радость врагам? Нет, ратные подвиги — не цель жизни. Слава обманчива, сила ненадежна, удача переменчива. И доказательство тому — судьба моего несчастного отца. Я хотел стать таким, как он. Но теперь изберу себе иную долю. Не стоит менять родину на чужие края. Где родился — там и пригодился.

Спустя три года после гибели отца до Новгорода донеслась новая черная весть. Ее сообщил мне верный Добрыня:

— Плохи дела, племянничек. — заявил он мне однажды, разбудив меня среди ночи. Только что прискакал гонец из Киева. Твой брат Олег убит.

— Кем? — спросил я, объятый зловещим предчувствием.

— Своим братом Ярополком. — ответил Добрыня. — Вот ведь дела-то какие. Брат на брата пошел. Что-то теперь будет?

Вслед за тем он поведал мне, что Олег во время охоты убил одного из приближенных брата. Отец убитого, старый воевода Свенельд, верно служивший еще дедушке Ярополка — князю Игорю, потребовал мести. Судя по всему, мои братья были далеко не так дружны, как казалось: Ярополк вторгся в удел Олега и возле города Вручего разбил его войско. Уцелевшие воины, сбивая с ног и давя друг друга, устремились под защиту городских стен. В этой сумятице и давке погиб Олег. Оплакав своего брата, Ярополк, тем не менее, забрал себе его владения.

— Вот я и думаю, племянничек… — завершил свой рассказ Добрыня, теребя седеющую бороду. — Как бы этот Ярополк теперь не захотел и Новгород заграбастать. Родного брата не пожалел — тебя тем более не пожалеет. Пожалуй, нам с тобой бежать надо. Куда? За море: в Швецию, Данию или Норвегу15. Туда-то Ярополк за тобой не сунется — руки коротки.

В тот же день мы с Добрыней бежали из Новгорода. До сих пор не знаю — стоило ли это делать. Но я слишком боялся, что Ярополк отнимет у меня княжество. Возможно, я думал так потому, что сам не прочь был захватить его владения. А вместе с ними — и великокняжеский престол.

В Норвегии мы прожили три года. За это время успели побывать во многих походах воинственных норвежцев. Но об этом — потом. Пока же скажу одно: за годы изгнания я убедился — нет на свете земли лучше нашей Руси!

Разумеется, я успел основательно подружиться с норвежцами. В том числе и с их королем — Гаконом Могучим, который привечал и частенько нахваливал меня. В ту пору я был еще слишком молод и потому принимал его слова за чистую монету, не догадываясь о коварстве старого короля.

— Вот гляжу я на тебя, Владимир. — сказал он мне однажды во время задушевной беседы на пиру, покручивая рыжий ус. — Гляжу и думаю — как это ты, такой храбрец, вдобавок, князь, можешь терпеть такое унижение? Да как же не унижение, если твоего брата убили, у тебя самого княжество отняли, а ты с этим смирился! Ан нет бы тебе восстановить справедливость: и удел свой вернуть, и убийцу брата покарать! Разве не обязан князь защищать правду и справедливость… Что? Дружины у тебя нет? Будет дружина. За таким храбрецом как ты, каждый пойдет….опять же, за правое дело…

Коварный совет короля Гакона пришелся весьма кстати. И, возвращаясь на Русь вместе с варяжской дружиной, я мнил себя защитником справедливости, мстителем за убитого брата, человеком, который собирается вернуть себе незаконно отнятое у него. Впрочем, зло часто рядится в одежды правды, и самая большая несправедливость творится под предлогом борьбы за правду-истину…

Глава 10. «Ты этого хотел?»

Разумеется, первым делом я вернулся в Новгород. Оказалось, что городом управляли люди Ярополка. Я прогнал их восвояси:

— Идите к моему брату! Пусть он знает, что я против него вооружаюсь, и готовится отразить меня!

Однако я не сразу пошел войной на Ярополка. А прежде посватался к его невесте Рогнеде.

Она была дочерью Рогволода, варяга, княжившего в Полоцке. Но молва об ее красоте, уме и гордости дошла и до Новгорода. Правда, я знал, что Рогнеда просватана за Ярополка и вот-вот должна была состояться их свадьба. Но тем больше мне хотелось жениться на Рогнеде. Или я хуже своего брата?

Только полоцкая княжна ответила мне отказом:

— Не хочу стать женой сына рабыни, а хочу за Ярополка.

Гнев обуял меня, когда посланцы пересказали мне ответ Рогнеды. Эта гордячка горько пожалеет о своих словах! Она не хочет стать женой сына рабыни? Что ж! Тогда она станет его рабыней! Как моя мать была рабыней Ольги и Святослава! Я отомщу Рогнеде за свою обиду, за слезы моей матери!

…Князь Владимир смолк, словно собираясь с силами для дальнейшего рассказа. Потом, не глядя на притихших Бориса и Глеба, заговорил снова:

— Дети мои, никогда не давайте волю гневу. Гнев не творит правды…он творит только зло. Рогнеда стала моей женой. Со временем даже полюбила меня. Но могла ли она забыть, что я убил ее отца и братьев? Могла ли простить? Да и я не всегда был добр к ней. Бывало, долго не навещал ее. Однажды, уже много лет будучи киевским князем, возвращаясь с охоты, я завернул к Рогнеде в ее терем, стоявший близ Киева. А ночью, во время грозы, проснувшись от удара грома, увидел, как она заносит надо мной нож. Рогнеда не стала отпираться — да, она и впрямь хотела убить меня. Ведь она меня любит, а я забыл ее, забыл нашего маленького сына Изяслава…зачем тогда мне жить? Зачем тогда ей жить?

И я опять дал волю гневу и велел Рогнеде готовиться к смерти. Назавтра, с мечом в руке, я пришел в ее покои. Рогнеда выполнила мою волю: оделась в такое же платье, как в день нашей свадьбы. Она без страха смотрела, как я подходил к ней, как занес руку… Но тут позади меня раздался голос маленького Изяслава:

— Отец, ты здесь не один!

После этого я не решился убить Рогнеду. Пусть ее судьбу решит суд. Разумеется, окончательное решение приму я. И все-таки пусть мои бояре решат, какой участи достойна Рогнеда.

— Ты должен покарать ее по всей строгости, князь! — сурово произнес кудесник Немир. С тех пор, как я призвал его в Киев, Немир стал одним из моих ближайших советников, но вскоре счел, что вправе повелевать мной. — Рогнеда хотела убить тебя. За это она сама заслуживает смерти! Долг князя — карать злодеев!

— Но разве князь должен только наказывать? — возразил ему Добромысл, старый боярин, служивший еще моей бабушке, княгине Ольге. Добромысл был христианином и не скрывал этого. На советах он говорил редко, больше молчал и слушал других. В отличие от Немира, Добромысл не давал готовых советов — обычно он задавал вопросы, над которыми мне приходилось думать. Но решение, принятое после таких раздумий, всегда оказывалось правильным. — Разве князю не пристало быть милостивым?

— Это по твоей вере так! — вскинулся Немир. — Вот сам и живи по ней, да помалкивай, а нас не учи! Мы другим богам молимся, и законы у нас другие. Милость — удел слабых! У нас главное — справедливость!

— Что ж, тогда рассудим по справедливости. — не сдавался Добромысл. — Положим, что Рогнеда виновна. Но заслужила ли она за это смерть? Вдобавок, чем виновен ее сын Изяслав? Справедливо ли за проступок матери сделать сиротой ее ни в чем неповинного ребенка?

— Правда! — поддержали его другие бояре. — Ребенок не виноват! Прости ее, князь, прости ради сына!

Они были правы. И я решил помиловать Рогнеду и дать ей свободу. Пусть вернется в родные края. Время лечит. Может, когда-нибудь она все же простит меня.

Но я отвлекся — теперь начну рассказ сначала.

…Захватив Полоцк, я пошел на Ярополка. Среди его приближенных отыскался предатель: он-то и уговорил брата сдаться. Ярополк пришел ко мне с миром — и был убит. Это сделал не я — но все же смерть брата на моей совести.

Я смотрел на его тело…и тут мне вспомнились слова Ярополка, которые он сказал старому Свенельду, оплакивая своего брата Олега, ставшего жертвой мести:

— Смотри! Ты этого хотел?

Мог ли я радоваться, что стал великим князем такой страшной ценой? Увы, если человек ищет во всем только собственной выгоды, то в конце концов ужаснется тому, что натворил!

Глава 11. «Я хочу знать истину»

— А что было дальше? — спросил маленький Глеб. В самом деле, почему отец снова замолчал? Когда же он расскажет о чуде, после которого принял Крещение?

— Дальше… — задумчиво произнес князь Владимир. — Дальше я стал княжить в Киеве и делать все, что положено князю. Воевал с камскими болгарами, с печенегами, с ятвягами, что живут на Немане, с ляхами, у которых отнял несколько наших городов, захваченных ими при Ярополке. Ну, а когда возвращался в Киев с богатой добычей, привезенной из чужих краев, с обильной данью — начинались пиры да веселье. Рекой лились заморское вино и хмельной мед — из турьих рогов пил я их вместе с моими верными дружинниками. И певцы-гусляры воспевали наши победы, величали меня Красным Солнышком, а дружину мою — богатырями, удалыми добрыми молодцами, чьи луки натянуты, колчаны отворены, сабли изострены, и мчатся они по бранному полю, как быстрые парды, ища себе чести, а князю — славы¹⁶.

Разумеется, я был убежден, что все эти победы мне даровали боги. Потому что хорошо помнил слова кудесника Немира из новгородских лесов: «ты избран богами». И я велел поставить в Киеве изваяния Хорса, Мокоши, Стрибога¹⁷… и много кого еще. А над ними возвышался Перун с серебряной головой и золотыми усами. Этим идолам приносились жертвы. И вот однажды…

«И не было до тех пор на Руси столь мерзостного идолослужения… — вспомнился Борису рассказ покойного боярина Добромысла, того самого, что мудрым советом спас от смерти несчастную Рогнеду. — А из христиан — кто бежал, кто тайно святую веру хранил, а кто и изменил ей… Ибо ярились язычники на христиан, и гнали их, и разоряли Божии храмы». Но почему же Бог не защитил тех, кто за веру в Него терпел гонения от язычников? Почему не совершил чудо?

— …Однажды, — отвлек юношу от раздумий голос отца, — я с победой вернулся из очередного похода. И разумеется, первым делом решил принести благодарственную жертву богам. Вот только какую? Пожалуй, стоит посоветоваться об этом с Немиром. Кудесник наверняка знает волю богов лучше меня.

— Великая победа, князь. — льстиво заявил мне Немир, когда я пришел к нему за советом. — Потому и жертва должна быть великой. Пусть бросят жребий на юношей и девиц: на кого он падет, того и принесем в жертву богам.

Кудесника поддержали старцы и бояре, жребий был брошен и пал на юношу Иоанна, сына варяга Тура, который, как и многие его соплеменники, долгое время служил в Византии, в императорском войске, и принял там крещение с именем Феодора¹⁸. Теперь я понимаю, что жрецы наверняка подстроили то, что жребий пал именно на Иоанна — он, как и его отец, был христианином. Могли ли служители ложных богов не желать его смерти?

— Радуйся, Тур, твоего сына боги избрали в жертву себе! — сказали Феодору посланцы жрецов.

— Я не Тур, а Феодор! — ответил он. — А боги ваши не боги, а деревяшки. Руками людей они вытесаны, сегодня есть, а завтра сгниют. Есть Один Истинный Бог — Тот, Кого почитают греки. Он создал землю и звезды, луну и солнце. И человека создал Он, а не ваши рукотворные боги. Да и какие они боги? Они бесы. Не отдам сына своего бесам!

О том, что было дальше, я узнал от Немира:

— Князь, он отказался исполнить волю богов! Мог ли я скрыть это от народа? Нашим долгом было покарать смутьяна. Не так ли? Мы явились к его дому, выломали ворота. Этот Феодор стоял на крыльце вместе с сыном. «Отдай мальчишку в жертву богам!» — потребовали мы. «Если ваши боги и впрямь боги, пусть кто-нибудь из них сам придет и возьмет моего сына. — ответил он. — А вы за них что хлопочете?»

— И что же? — спросил я. — Что же случилось дальше?

— Мы убили их. — раздраженно ответил кудесник. — Что еще мы могли сделать?

После ухода Немира я долго размышлял над его рассказом. И чем дольше раздумывал, тем больше мне казалось, что этот Феодор-варяг был прав. Почему наши боги сами не пришли за избранной жертвой? Не захотели? Или не смогли? А отчего бы им было не явить свою силу? Однако Феодора и Иоанна убили не боги, а люди. Что еще они могли сделать? Но тогда… что если мы верим в ложных богов?

В этот миг мне вспомнился давний случай из детства. Я обещал вам рассказать о нем: вот теперь и настало время.

Это случилось незадолго до того, как отец поделил между нами своим владения. Мы вместе отправились на охоту. И тут Ярополк с Олегом в очередной раз стали смеяться надо мной:

— Что, волчонок, спорим, ты не одного зверя сам добыть не сможешь! — ехидничали они. — Где тебе? Таким, как ты, только коров пасти! Сын рабыни!

Я рассердился. Посмотрим, что они скажут, когда я вернусь к ним, с ног до головы обвешанный добычей! Небось, лопнут от зависти. Я отстал от отца и братьев и в одиночку углубился в чащу, чувствуя себя героем, грозой лесных зверей. Еще не зная, что сам едва не стану их поживой.

Увы, я так увлекся охотой, что сам не заметил, как заблудился. Тем временем начало смеркаться, и я испугался не на шутку. Но напрасно я пытался отыскать дорогу, напрасно звал на помощь: темнота сгущалась, а вместе с ней — и мой страх.

А потом вдалеке раздался волчий вой. Вскоре показались и сами волки. Они окружили меня. Конечно, я был не безоружен: при мне были лук со стрелами и даже маленький топорик. Но что может сделать перепуганный ребенок, оказавшись один на один с волчьей стаей? Разумеется, только молиться о чуде. И я взмолился богам…кого только из них не просил я тогда спасти меня! А волки подходили все ближе и ближе. Вот их вожак уже изготовился к прыжку — и вдруг рухнул наземь, пораженный стрелой. Что было дальше — не помню.

Когда я очнулся, то увидел, что сижу верхом на коне. А правит тем конем рыжеволосый юноша, по виду — отцовский дружинник, из варягов. В расстегнутом вороте его рубахи виднелся янтарный крестик. Рядом с ним ехали еще двое вооруженных всадников, постарше годами. Рядом с ними бежал крупный лохматый пес, из тех, с которыми охотятся на волков.

— Очнулся! — улыбнулся мой спаситель, заметив, что я открыл глаза. — Ну все, княжич, теперь страшное позади. Слава Богу, мы вовремя подоспели!

— Кто ты? — спросил я.

— Федор! — улыбнулся он. — А прежде Туром звали.

Как я в ту пору жалел, что ничем не могу вознаградить его за спасение! Но со временем позабыл об этом человеке. И вот теперь мне подумалось: уж не был ли Феодор-варяг тем самым Федором, который тогда спас меня от смерти? И вот теперь его убили… Это ли моя награда ему?

Но почему он был так уверен, что Бог христиан — Истинный Бог? Где истина? Я хочу знать ее!

Тогда я отправился к Добромыслу и сказал ему:

— Я хочу знать, во что верят другие народы. Пусть придут и расскажут мне об этом. Потому что я хочу знать, где истина.

(продолжение следует)

ПРИМЕЧАНИЯ:

13. Тризна — языческие поминки по умершему. Поступок святой Ольги свидетельствует о ее мужестве и глубине веры.
14. Кудесник (т.е., языческий жрец) Немир — вымышленный персонаж. Имя его состоит из двух слов: «не» и «мир». Его антипод — христианин Добромысл, также вымышленный герой.
15. То есть, в Норвегию. Гакон (Хакон) Могучий — король, правивший Норвегией в 970-995 г.
16. Перифраз из знаменитого «Слова о полку Игореве», написанного почти два века спустя. Пардом (пардусом) в Древней Руси называли быстроногого хищника — гепарда.
17. Хорс и Дажьбог — языческие боги солнца. Стрибог — бог ветра. Велес — бог скота и торговли.
18. Мученики Феодор-варяг и сын его Иоанн были первыми христианами на Руси, принявшими смерть за веру Христову. Память их совершается 25 июля (или 12 июля по старому стилю). Согласно житию, варяжское имя мученика Феодора было Тур (Тор) или Оттор.