ГЛАВА II
Через неделю после вечеринки у Мельникова Дмитрию приснился сон. Он вёл в поводу белого коня, на котором сидела Таня, девушка с картины Мельникова. Они шли цветущим лугом и остановились у полноводной реки.
Дмитрий помог девушке сойти с коня и, когда её ноги коснулись земли, она оказалась в его объятиях; девушка не отстранилась от него, она смотрела в его глаза ожидающим доверчивым, чистым взглядом. Дмитрий, чувствуя, что тонет в этих прекрасных глазах, потянулся с колотящимся сердцем к её влажным приоткрытым губам, пушистые ресницы девушки качнулись, она закрыла глаза в ожидании поцелуя.
Дмитрия подкинуло на кровати, он открыл глаза, недоуменно обвёл глазами свою комнату и тут же быстро закрыл глаза. Ему страстно захотелось снова очутиться в этом чудесном сне, увидеть его продолжение, которое сулило желанный поцелуй прекрасной наездницы. Он попытался вызвать образ виденной им девушки, но, сон не кассета, которую можно запускать после перемотки назад.
Он долго лежал с закрытыми глазами. Приходили какие-то смутные картины, с множеством быстро меняющихся неясных людских лиц, смеющихся, плачущих, печальных, но среди них уже не было лица той, которую он хотел видеть.
Дмитрий с раздражением открыл глаза. На стенных часах было восемь утра, за окном прогрохотал трамвай, в комнату вползало серенькое, пасмурное утро. Дмитрий подошёл к окну. Клёны стояли голые, лужи за ночь подмерзли, покрылись первым хрупким узорчатым ледком, дети спешили в школу и удовольствием прыгали на свежий ледок.
«Холодно моим клёнам, и на сердце опять зябко и тоскливо», — подумал Дмитрий, отходя от окна. Он поставил диск Эрика Клептона. Клептон запел «Лейлу»; Дмитрий взял в руки гантели, сделал пару движений и с раздражением положил их на пол посреди комнаты.
Без всякого удовольствия он выпил кофе и вышел из дома с головной болью. Машину он вёл рассеянно, пару раз сделал опасные неосмотрительные манёвры, мысли его всё время возвращались к своему сну.
В офисе до обеда он был сам не свой, всё у него валилось из рук, вид был понурый. Костя несколько раз забегал в офис, привязывался к Дмитрию с вопросами, пытался растормошить, развеселить, но Дмитрий продолжал хандрить; он подписывал документы, отвечал на многочисленные звонки, но мысли его витали далеко отсюда. В конце концов, Костя на него разозлился, посоветовав ему ехать домой, и не портить ему и сотрудникам настроение.
Дмитрий не раз и не два возвращался к своему сну; вспоминал стоящую с закрытыми глазами прекрасную наездницу, и ничего не мог с собой поделать: сон не уходил, мучительно и сладко вертелся в голове.
Неожиданно он вспомнил, что эта девушка не миф, она существует в реальной жизни, живёт в его городе, а Театральная площадь и Консерватория, в которой она учится, совсем недалеко от его цеха на Обводном канале. Желание увидеть девушку стало нестерпимым. Он хотел её видеть, вызрела навязчивая мысль о том, что избавиться от наваждения можно только увидев её. Он принял решение — решения он всегда принимал быстро. Встав из-за стола, Дмитрий вышел из кабинета, кинув секретарше: «Ушёл по важному делу часа на два-три».
Появление Алёны было совсем некстати. Он столкнулся с ней за дверью кабинета. Алёна шла к нему с кипой бумаг в руке. Лицо её было кислым, пухлые губки обиженно надуты. «Взяла бумаги, чтобы был повод зайти ко мне в кабинет, — подумал он, — сейчас начнётся какая-нибудь противная, никчёмная разборка».
— Какие-то проблемы, Алена Тихоновна? — спросил Дмитрий, останавливаясь.
— Дима, ты что? Что происходит? Ты не отвечаешь на звонки, не хочешь меня видеть, после работы не ждёшь меня, как обычно, у нашего магазинчика, быстро смываешься куда-то, — голос Алёны вибрировал, лицо выражало скорбь.
— На работе я для тебя Дмитрий Игоревич, а не Дима; я с тобой не раз уже это обсуждал, если есть что-то по работе — говори быстро, — остальное можно будет обговорить позже где-нибудь на нейтральной полосе. Я, Алёна Тихоновна, спешу. Пойдём к выходу, а ты мне говори по ходу движения, только быстрее, и, концентрируясь на самом главном, не размазывая сути, как ты обычно поступаешь.
Дмитрий пошёл к выходу, Алена, удивлённо посмотрев на него, засеменила за ним.
— Дима, — заговорила она быстро, заглядывая ему в глаза, — я нашла не старый «Форд фокус», ему всего три года, совсем не дорого, со всеми опциями, есть даже навигатор…
— Знай и люби свой город,— громко сказал Дмитрий, усмехаясь.
— Ты о чём?
— Так говорили ленинградцы, и никакой им навигатор не нужен был, они без него обходились, знали каждую улочку в городе, каждый дом и арку. Это я к слову. И куда же ты будешь ездить с навигатором? На работу и с работы? От площади Труда до Обводного рукой подать. Кроме всего, машину ещё нужно содержать и обслуживать, ладить с гаишниками, то есть платить, не тыкаться в бамперы других участников движения и в пешеходов, зачем тебе такая головная боль?
— Ну, Дима, — проворковала Алёна, трогая Дмитрия за руку — (Дмитрий поморщился), мне очень, очень хочется эту машину! И она, представляешь, (лицо её выражало в этот момент необычайный восторг), изумрудно зелёная! Ну, что тебе стоит сделать для меня приятное? Это же такая мелочь для тебя.
— И для тебя, соответственно, это мелочь, так надо понимать, — сказал Дмитрий, останавливаясь у входной двери.
Он думал всего несколько секунд, прежде чем сказать то, что уже окончательно вызрело:
— Алёна, наши отношения не могут больше продолжаться, мы с тобой совершенно разные люди. Всё было ошибкой, изначально было ошибкой. В первую очередь моей ошибкой. У нас такие разные интересы и запросы, прости, пожалуйста, давай расстанемся, не будем доводить наши отношения до тупиков, лучше разойтись сейчас. Прости, пожалуйста.
Алёна выронила бумаги на пол. Она смотрела на Дмитрия, непонимающе, округлив повлажневшие глаза, из которых вот-вот могли хлынуть слёзы, но они не пролились: уже через мгновенье в них вспыхнули злые огоньки. Дмитрий поднял бумаги, вернул их Алёне, сказал тихо, глядя ей в глаза: «Я это серьёзно говорю, Алёна, прости».
— Ну, и чёрт с тобой, умненький наш Дмитрий Игоревич, а я ещё серьёзней скажу тебе: все мужики сволочи и ты не исключение! — почти прошипела Алёна, и резко повернувшись быстрым шагом, пошла по коридору. Пройдя несколько шагов, она остановилась и, повернувшись, сказала, кривя рот: «Я ещё немного поезжу на твоей «восьмёрке», если ты не возражаешь?» «Не возражаю », — ответил Дмитрий и открыл входную дверь.
На крыльце Дмитрий, лицо которого стало бледным и напряжённым, столкнулся с Костей и тот недоуменно у него спросил: «Да что с тобой происходит сегодня, старина? Ты куда намылился?» «Потом, потом», — отмахнулся от друга Дмитрий и, выскочив на улицу, поспешил к своей машине. Через несколько минут он был у Консерватории.
Он стал недалеко от входа, у памятника Римскому-Корсакову сильно нервничая. После часа ожидания он чуть не ушёл, говоря себе, что это глупо и банально, но не стронулся с места. Ещё через час он совсем был готов уйти и тут увидел её!
В простеньком длинном, чёрном пальто и красном берете, она шла, чему-то еле заметно улыбаясь. Её золотые волосы струились по плечам. Она шла к нему навстречу, и ему казалось, что от неё исходит сияние; день был пасмурный, её обтекала серая толпа, и это выглядело, как кадр из чёрно-белого фильма, в который монтажёр вкрапил цветное полотно с этой девушкой. Дмитрий оторопело пошёл к ней навстречу, Вид у него был глупейший: он широко улыбался, будто шёл навстречу человеку, которого давно знает.
Они остановились в метре друг от друга, и Дмитрий, продолжая улыбаться, хрипло сказал:
— Здравствуйте, Татьяна, прекрасная наездница.
Девушка удивлёно подняла брови, спросила:
— Простите, я вас не понимаю. Мы с вами знакомы?
Дмитрий, любуясь живыми глазами девушки, судорожно вздохнул, ответил заикаясь:
— Да, да! Ради Бога! Простите великодушно: не велите казнить — велите миловать. Я всё вам сейчас объясню…
Они стояли посредине тротуара, людям приходилось обходить их.
— Может, отойдём в сторону? — сказала девушка, глядя на Дмитрия с интересом.
— Ах, да, разумеется,— спохватился Дмитрий, и они отошли к краю тротуара,
— Так, что же вы мне хотели сказать? — спросила девушка, глядя прямо в глаза Дмитрия, который совсем стушевался, подумав: «Константина бы сюда, он такие бы новеллы девушке сейчас рассказал. Он девушек, как мудрый змей гипнотизирует».
Он вдруг испугался, что Таня сейчас уйдёт и заговорил быстро и скомкано
— Несколько дней назад я был на юбилее у художника Мельникова. Простите, я какой-то вздор сейчас несу, вы Бог знает, что обо мне, наверное, подумаете, вообщем так: всё, как есть, конспективно: у него я увидел ваш портрет, и мне ужасно захотелось вас увидеть, взглянуть на оригинал… сравнить его с художественным воплощением в красках. И вот я пришёл, дождался, увидел вас. И заговорил … с вами — этого я не планировал, наваждение какое-то… простите, ещё раз.
Таня, внимательным взглядом, изучая Дмитрия, чуть заметно улыбнувшись, спросила:
— Вы имеете какое-то отношение к музыкальному миру?
— О, нет! Хотя музыку люблю — я меломан со стажем. А занимаюсь я делом весьма прозаичным,— мне приходится работать с твёрдыми субстанциями — это металлы. Я делаю двери. Ведь двери нужны не только для того, чтобы запираться от мира, но и для того, чтобы люди могли входить в мир. Такой рекламный слоган придумал мой друг Константин. Было время, когда я изучал философию, литературу, но жизнь рассудила иначе, подвинув меня к тому, чем я сейчас занимаюсь. А к Мельникову меня привёл всё тот же Костя Мельников — он племянник художника. Мы там говорили о всяких мистических вещах, вернее, говорил художник, мы его слушали и смотрели на ваш портрет, и мне казалось, что нас в комнате не трое, мне казалось, что вы нас внимательно слушаете, простите….
Таня посмотрела на часы, рассмеялась:
— Ох, уж этот милый Мельников! Он неисправимый мистик и замечательный человек; я от него такого наслушалась! Хотя в его рассуждениях, без сомнения, много интересного и дельного. Мне к автобусу нужно, молодой человек.
— Меня Дмитрием зовут. Я могу вас подвезти, — покраснев, сказал Дмитрий
— Спасибо, Дмитрий, у вас всегда возникают такие быстрые решения? — спросила Таня.
Дмитрий посмотрел прямо в глаза Тане, подумав, что он очень правильно сделал, решив прийти к Консерватории, и сказал твёрдо:
— Да, решений у людей, конечно, всегда много, и трудно выбрать единственно верное, но я всегда доверяю своей интуиции. И она, слава Богу, редко меня подводит. Не подвела и сегодня — это было правильное решение… увидеть вас, Татьяна.
Таня бросила на него странный и быстрый взгляд, сказав, усмехнувшись:
— А мне моя интуиция подсказывает, что вот-вот подойдёт мой автобус.
— Я провожу вас, если вы не возражаете, — вздохнув, сказал Дмитрий. Таня промолчала, и они, молча пошли к автобусной остановке.
Дмитрий пришёл к Консерватории на следующий день и на другой тоже, он хотел видеть Таню, свою Таню каждый день, он перестал представлять свою жизнь без неё...
***
Бывает такое счастливое стечение обстоятельств, когда с первой встречи люди чувствуют взаимное притяжение. Так произошло между Таней и Дмитрием. Таня была современной, общительной девушкой, она не была затворницей, но парня у неё до сих пор не было. Её романтичная натура ждала того единственного мужчину, который будет её любить всю жизнь. Она всегда думала, что точно распознает его — этого мужчину, что сердце её верно укажет на него, поможет найти его — единственного и любимого.
Поклонников, между тем, было пруд-пруди: мужчины липли к ней, к этой красивой, обаятельной, умной, талантливой, воспитанной девушке. Среди вздыхателей были и молодые люди и солидные мужчины в возрасте, холостые и женатые, но она всем давала твёрдый отвод. Удивительно, но никто из многочисленных ухажёров, после полученного от неё отвода не стал её врагом, не обозлился на неё, а наоборот: отверженные ухажёры даже начинали испытывать к ней искреннее уважение; мужчины подспудно чувствовали, что ими руководила не ярко вспыхнувшая, всё озаряющая любовь, не искреннее чувство, но желание обладания этим прекрасным цветком, который тонко и чутко чувствует проявления лжи и отвергает её.
Ей были чужды бездумные развлечения, танцы до упада в клубах, она была против экспериментов; быть в «поиске», искать полезного для легкой, обеспеченной жизни мужчину, как это делали многие её сокурсницы — это претило, вызывало в ней отвращение — это было для неё чужое, противное, это было не её.
Так странно и романтично появившийся в её жизни Дмитрий с первой встречи оставил в её душе тревожный и чувственный след. Ещё не было сказано между ними никаких сокровенных слов, но уже сердце её трепетало и говорило — это ОН, её принц! Она хотела его видеть, говорить с ним, ждать с нежностью развития отношений, она была уверенна, что это её счастье. И сердце её не обмануло, стечение обстоятельств действительно оказалось счастливым.
