Мы - ангелы 4

Глава 4 АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ

Ее звали Юлия, жену Владислава. Они встретились на студенческой вечеринке. Поводов выпить было несколько: Татьянин день, окончание сессии, начало каникул, день рождения хозяина квартиры, которого большинство гостей видело в первый раз. Сейчас Владислав не мог вспомнить, чья это была квартира. Случайно там оказался. Он был зол на товарища, затащившего его на эту попойку. Угрюмо сидел в кресле, в темном углу комнаты, и ловил на себе призывные взгляды девчонок.

Девчонки стремительно пьянели, громко разговаривали и повизгивали. Владиславу становилось всё противнее, он только ждал повода уйти. Когда бестолковое веселье стало перетекать в непотребство, одна из девушек решила покинуть компанию, и Владислав вызвался ее проводить. Так они и познакомились.

Владислав был крайне разборчив в девушках. Он грезил карьерой, и его репутация должна была быть безупречной. Беспорядочным связям не было места в его жизни. Он выбирал жену, выбирал умом. Юлия ему понравилась. Но он не спешил с выводами, время присмотреться у него было. Они довольно часто встречались. Поначалу Владислава немного смущала Юлина манера держаться на людях: она любила поиграть в наив и капризность. Но, познакомившись с Юлей поближе, он увидел в ней именно то, что ему было нужно — тонкий ум, тактичность, умение расположить к себе собеседника и жесткое понимание границ дозволенного. Где требовали обстоятельства, она прекращала играть и становилась леди. Разумеется, она была красива. Они поженились через год, зимой.

Юлия не разочаровала Владислава. Она всегда была достойной его спутницей. Владислав мог положиться на жену в любых обстоятельствах, и она никогда его не подводила. У них была общая боль — Сережа, которого они вынуждены были из-за тревожной обстановки на Ближнем Востоке отвезти к бабушке в Москву. Разлука с ним печалила, но по-другому было нельзя. В благодарность за Юлину самоотверженность и преданность, на отдыхе Владислав позволял жене всё, что ей заблагорассудится. Он выполнял все ее прихоти и с удовольствием играл роль подкаблучника. Им было очень хорошо вместе. Они построили дом мечты под Москвой, куда планировали перебраться на пенсии, вместе с — дай-то Бог! — внуками. Под крышей этого дома они мечтали собраться, наконец, с давними друзьями — Николаем и его женой Наташей, которых они между собой называли НиНами, а после рождения дочери — НиНаЛиками. Мечтали закатить пир на весь мир, да и наговориться вдоволь, ведь за все годы дружбы так и не успели сказать друг другу что-то самое важное. 

Еще при жизни Юлии Владислав украсил свой письменный стол двумя фотографиями, запечатлевшими жёнины ипостаси. Вот она в Греции, на борту прогулочной яхты, волосы гладко зачесаны и собраны в хвост, лицо подставлено солнцу, и кажется, будто глаза закрыты. Ан нет, поглядывает кокетливо на фотографа из-под опущенных ресниц и готова вот-вот расхохотаться. Солнце играет пузырьками шампанского, от бокала и крупного прозрачного камня на безымянном пальце Юлии тянутся в объектив искрящиеся радужные нити. Вторая фотография чуть больше размером и обрамлена в строгую раму. На ней совершенно другая женщина. Строгое каре, платье из тяжелого темно-синего шелка, дорогое, но неброское колье, аристократически прямая посадка в кресле, просто сложенные руки на коленях и серьезный, проницательный взгляд мудрой женщины. Это была та Юлия, которую видели рядом с Владиславом его коллеги.

Поздним вечером Владислав приходил в кабинет с чашкой чая, ставил перед собой один из портретов Юлии. Всё чаще он обращался ко второй фотографии. Ему очень не хватало жены. Точнее, ему не хватало слаженности и четкости бытия, которые обеспечивала Юлия. Не хватало ее верного плеча, которое она неизменно подставляла ему в ненастье. Скучал ли он по самой Юлии? Он вдруг стал задумываться над этим. Любил ли он ее так, как она того заслуживала? Или он, законченный прагматик, вовсе не был способен на чувство, и ему больше всего жаль было утраченного комфорта? Владиславу не доставляло большого удовольствия самокопание. Интуитивно он чувствовал, что сокрытая в глубинных недрах души правда может оказаться нелицеприятной. Но он очень хотел поставить точку и перестать жить воспоминаниями. Вместо точки каждый раз выходило многоточие, и Владислав обреченно вздыхал о бессмысленности движения по кругу. Жениться тебе надо, советовали ему давние знакомые. Я подумаю об этом завтра, отшучивался Владислав словами Скарлетт, про себя твердо решив остаться вдовцом. Он и помыслить не мог привести в свой дом другую женщину. И не потому, что фанатично хранил верность Юлии. Просто как наследодатель не хотел создавать проблем сыну: наслышан был всяких историй.

* * *

Совет Ирины незримо хранить Лику только на первый взгляд выглядел простым. К большому удивлению Владислава, анонимность помощи оказалась нелегким испытанием. Желание рассказывать Лике о подвигах благотворительности занозой сидело в душе. «Только не заставляйте ее быть вам обязанной», вспоминал Владислав слова Ирины. Он в точности следовал ее наставлению. Первоклассник и учительница, думал он иногда, улыбаясь.

Лика не переставала удивляться и радоваться.

— Опять кто-то оплатил наши занятия на год вперед! Этого просто не может быть. Почему именно Кольку спонсор выбрал? Там и посложнее детки есть. Вот тебе, дядя Славочка, и доказательство — Бог есть, а ты не веришь. Верить надо, понимаешь? Бога просить.

Эх, Одри... знала бы ты имя этого бога, отвечал про себя Владислав, а вслух провоцировал Лику:

— Почему ты не обратилась ко мне, Лика? Неужели я бы тебе не помог?

— Что ты, дядя Славочка, ты и так столько для нас сделал. Да и Петя не согласился бы. Он считает, мы должны уметь обходиться тем, что имеем.

Да уж, внутренне усмехался Владислав, очкарик действительно может обойтись тем, что имеет.

— Значит, помощь спонсора Петя твой может принять, а мою — нет?

— Ну, видишь ли, — отвечала Лика с высокомерной снисходительностью неофита, — Мы не можем знать мотивацию безымянного благотворителя. Может быть, он такой щедростью душу свою спасает.

— А мне ты не хочешь помочь душу спасти, — иронизировал Владислав.

— Какой ценой, дядь Слав, ценой унижения Пети? Нет, не соглашусь никогда.

— А что, — подначивал Лику Владислав. — По-твоему, цена унижения выше цены спасения?

— Вот как хочешь считай, дядь Слав, но денег у тебя я брать не буду. Прости, но ты должен меня понять.

— Как скажешь, Одри.

Тщеславная у тебя душонка, Бэтмен. И злая, — клеймил себя «благотворитель». — Какой из тебя ангел хранитель. Крылья твои никогда не оттают, в этом Ирина ошиблась. Этот безымянный ангел не взлетит никогда.

Когда Колю отказались принять в школу, никаких денег для решения вопроса Владиславу не понадобилось. Достаточно было сделать пару звонков, чтобы люди, упорно преграждавшие Коле путь к знаниям, единодушно преклонили гнев на милость. По «счастливому стечению обстоятельств», в школу тогда приняли еще одного горемыку, с мамой которого Лика долгое время бессмысленно обивала чиновничьи пороги. Поступлению Коли в коррекционную школу Лика радовалась больше, чем собственному зачислению в университет несколько лет назад. Накануне первого сентября Владислав посетил школьное руководство, пожелал успехов в нелегком труде и оставил солидное пожертвование на школьные нужды. Деньги тут же, в присутствии Владислава, провели через бухгалтерию, чему он искренне и приятно был удивлен.

* * *

Жизнь не баловала Владислава разнообразием, но и не огорчала нестроениями. Один день привычно сменял другой, неделя — неделю. Дабы избежать скуки, Владислав не отступал от строгого регламента. Утренняя пробежка, контрастный душ, легкий завтрак, лекции в институте. Сегодня как вчера, завтра как сегодня. Ни радости, ни горя — жизнь как рутина стала привычной и не раздражала Владислава. Серега давно съехал от отца сначала к одной подруге, потом к другой. Владислав как-то поинтересовался, не собирается ли сын обзаводиться семьей. И получил исчерпывающий ответ со знаком вопроса в конце: «А зачем?» Больше подобных вопросов Владислав не задавал.

Карьера сына развивалась ни шатко, ни валко. Он определенно добился каких-то успехов в науке, удачно защитился, заслужил достаточное количество положительных отзывов, но и только. Первая попытка выиграть грант оказалась неудачной, и научный энтузиазм Сергея слегка поугас. Позже ему удавалось получать небольшие деньги от разных фондов. Такие деньги не решали проблемы, но работали на репутацию молодого ученого, ибо известно: тот, кто выигрывает грант на исследования чего-то стоит как научная и творческая личность. Когда на горизонте замаячила возможность получить солидные деньги на серьезные исследования, Сергей словно проснулся от спячки. Тема, над которой работала его лаборатория, идеально вписывалась в требования грантодателя. Правда, существовали конкуренты, но Сергей не очень-то брал их в расчет, объективно оценивая сильные стороны своего проекта. Уверенность в успехе поколебала неожиданная новость: в борьбу за получение гранта включился проект группы ученых, возглавляемых восходящей звездой науки Петром Свешниковым. Это существенно снижало шансы Сергея, но он продолжал надеяться на победу. Когда стало известно, от кого будет зависеть выбор экспертов, Сергей позвонил отцу и договорился о встрече.

— Сынок, ты понимаешь, о чем ты меня просишь? Я не видел этого человека много лет. Да и когда я просил за тебя? Ты всегда всего добивался сам.

— Вот именно, папа. Я никогда. Ничего. У тебя. Не просил, — отчеканил каждое слово Сергей. — Никогда! Первый раз в жизни прошу тебя посодействовать. Ведь тебе это ничего не будет стоить! Просто поговорить — и всё.

— Сережа, это противоречит моим принципам. Мужчина должен делать себя сам. Иначе он никогда не станет личностью. Вспомни, сколько мы с тобой говорили об этом. И ты соглашался со мной. Что же изменилось?

— Что изменилось? Многое, папа. Жизнь, она, знаешь ли, склонна меняться. Как правило, в худшую сторону.

— И откуда такой вселенский пессимизм, можно поинтересоваться?

— Пап, ты серьезно? Не видишь, что происходит? Ты никогда не слышал о размерах государственного финансирования науки? Если сейчас я упущу этот шанс, другого такого уже может не быть. Хорошо, брошу науку, уйду в бизнес, благо предложений хватает. Или в Штаты уеду, то самое приглашение еще в силе.

— А почему такие крайности? У тебя ученая степень, ты руководишь лабораторией, читаешь лекции.

— Этого мне мало. Мне нужны деньги, большие деньги. И я знаю, как можно развернуться с их помощью. Пап, этот человек тебе обязан. Поговори с ним. В конце концов, долг платежом красен.

Владислав взорвался.

— Сережа, что ты несешь? Какой долг? Ты в своем уме?

Сергей усмехнулся.

— Да ладно, отец. Я знаю много больше, чем ты предполагаешь. Давай не будем об этом. Я прошу тебя сделать простую вещь: встретиться со старым знакомым и провести некоторое количество времени за приятной беседой. Не более того.

Владислав молчал. Он досадливо поджал губы и просчитывал ситуацию. Пожалуй, действительно, такая встреча ни к чему не обяжет. Странно, Сергей говорит так, будто шантажирует. Как, однако, сын изменился.

— Ладно, сынок. Утро вечера мудренее. Я подумаю. Может быть...

— Конечно, подумай, папа. До утра у тебя есть время. Завтра у вас конференция в институте, насколько я знаю, она начнется в десять часов утра. Больших людей ждете в гости. Небось, фуршет устроите? Вот там и поговорите. Он там будет.

— Сережа... Ты и это зна...

— А я, папа, тебе об этом и говорю. Я знаю намного больше, чем ты предполагаешь.

* * *

Юлия молча взирала на Владислава. Почему-то ему казалось, что выражение глаз Юлии меняется в зависимости от темы разговора. Сейчас она пристально вглядывалась и будто пыталась понять, что за морока на душе у ее Славика.

Не сойти бы с ума, — вздохнул Владислав. — Мерещится невесть что.

И он отставил портрет жены подальше от света настольной лампы. Минуту спустя Владислав вновь бросил взгляд на фотографию.

— А как бы ты поступила на моем месте?

Юлины глаза продолжали наблюдать за мужем из темноты.

— Юль... А ведь... будь ты жива... Сергей обратился бы не ко мне. К тебе. Уж ты подобрала бы ключик к золотому ларцу. Ты ж на это мастерица... Была...

Утренняя пробежка, контрастный душ, легкий завтрак. Вряд ли кто увидел бы в этом бодро шагавшем к парковке самоуверенном красавце уставшего от бессмыслицы пожилого человека, который полночи провел в диалоге с фотографией.

Владислав выполнил просьбу сына. В разговоре он был виртуозен. Почти не касаясь темы, он сумел добиться желаемого. Собеседник говорил о коллегиальности принятия решения, но обещал обеспечить режим максимального благоприятствования Сережиному проекту. Они горячо и крепко пожали друг другу руки, и, напоследок обменявшись протокольными любезностями, разошлись в разные стороны в тайной надежде никогда больше не встречаться.

Но встретиться им все же пришлось. Примерно месяц спустя после того разговора в дверь квартиры Владислава позвонили. На пороге стояла Лика в крайне раздраженном состоянии. Владислав жестом пригласил ее зайти в квартиру, она помедлила и зашла. Владислав, недоумевая, ждал, а Лика все никак не могла начать говорить. Наконец ее прорвало:

— Дядь Слав, как ты мог... За моей спиной... Зная... зная... зная всё... Зачем ты это сделал?

Подбородок у Лики подрагивал, и видно было, неровен час, случится истерика.

— Лика, девочка моя, что случилось? Я ничего не понимаю, что я сделал? Сядь, пожалуйста. Объясни толком, что произошло.

— Не буду я садиться, — взвизгнула Лика, — Я вообще в твой дом не зайду никогда больше. Я просто хотела услышать это от тебя, а не от постороннего человека. Дядь Слав, я ведь знаю прекрасно, что ты Петю не любишь. Я и не требую от тебя никакой любви к нему. Но неужели твоя ненависть так далеко зашла, что ты начал ему вредить?

— Я? Вредить очка... Пете?! Да зачем мне это надо, объясни, в конце-то концов.

— А ты будто не понимаешь. Кто его проект зарубил? Ведь это твоими стараниями Сережку продвигают. А Пете уже недвусмысленно намекнули, чтобы не рассчитывал, а лучше бы вообще убирался куда подальше со своим проектом.

Лика расплакалась. Владислав растерянно смотрел на нее.

— Лика... Я понятия не имел, что Петя... тоже участвует...

— Что значит тоже?! — Лика перешла на крик. — Петя — гений, пойми же ты, наконец, дядя Слава! Он гений, но он дитя. Не умеет он локтями, понимаешь?! За что ты так с ним, дядь Слав?!

Лика продолжала плакать, а Владислав пытался собраться с мыслями.

Ах, Серега, подлец, ни словом не обмолвился, кто у тебя конкурент. Знал, что я не стал бы переходить Лике дорогу.

— Так, Лика. Вопрос ведь еще не решен. Значит, можно попытаться изменить ситуацию.

Лика подняла на Владислава покрасневшие от слез глаза. В них горела неприкрытая злоба.

— Издеваешься? Вопрос уже давно решен, слишком давно. Неважно, когда будет принято официальное решение. Сегодня Петя снял проект с конкурса. И теперь у нас единственный выход — уехать туда, где Петин талант будет востребован. Он не может позволить себе и дальше разбазаривать драгоценное время на репетиторство.

— А ты против такого варианта?

В изменившемся голосе Лики зазвучал сарказм.

— Ну да, конечно. Тебе это было бы очень кстати. Понимаю.

— Что кстати?! Что ты говоришь, Лика! Я понятия не имел, что Петя...

— Ты уже говорил это, повторяешься. Не может быть, чтобы ты этого не знал. Не верю.

Мы уедем, у нас полно предложений. Это решено. Кольку жаль. Там иная языковая среда. И его реабилитацией там никто не будет заниматься так, как здесь. Вот кого ты принес в жертву, дядь Слав. Хоть и целился в Петю.

— Когда-нибудь ты поймешь, что ошиблась, Лика.

— Я могла ожидать предательства от кого угодно. Но не от тебя, дядя Слава.

Звякнули брошенные на стол ключи, которые когда-то Владислав вручил Лике на случай «если что». Массивный брелок свесился с края стола. На маленькой фотографии, вставленной в рамку брелока, Владислав увидел себя, Юлию и Серегу с Ликой, стоявших в обнимку. Фотография была сделана лет двадцать пять назад.

Владислав выпил лекарство, сосчитал пульс и взял телефонную трубку. Через полчаса он уже подъезжал к назначенному месту встречи с Сережиным покровителем. Событиям удалось дать обратный ход. В назначенное время эксперты единодушно проголосовали за Петин проект. Недели две после принятия решения Сергей никак не давал о себе знать, потом неожиданно приехал к отцу домой и устроил скандал, обвинив Владислава во всех смертных грехах.

А вскоре Сергей махнул за океан, уведомив о том отца через электронную почту. Спустя некоторое время он отправил Владиславу ссылку на статью о себе в журнале. В статье говорилось о молодом русском ученом и его выдающемся таланте, едва не загубленном на родине интригами и завистью коллег. Кроме ссылки, в письме ничего не было. Ни слова. Сергей не считал нужным разговаривать с человеком, которого перестал считать своим отцом.