Исповедь о нелюбви

(из книги «Кукушкины башмачки»)

Как любила его до свадьбы! Как любила! Глупой девчонке не хватило умишки понять: любила, что сама нагородила. Когда прояснилось – а уже дров наломано... И двух лет со дня знакомства не миновало, как вся жизнь моя по колдобинам понеслась. Девочкой росла скромницей. По-настоящему не дружила ни с кем. И вдруг на меня обращает внимание красивый парень. На четыре года старше. Я год как со школы, в техникуме училась. Восемнадцать лет. Он в институте на последнем курсе. Всем хорош. На голову выше меня. Спортсмен, волейболист… Руку в локте согнёт, бицепсом меня под попу подхватит, играючи на этом «сиденье» поднимет. Я верещу, счастливая. Только им и жила, дурочка...

Брачная ночь. Он уснул, я лежу и шепчу: «Милый, любимый, единственный, теперь навсегда рядом. Навсегда-навсегда…» Как легко было на душе, как хорошо… Пахло персиками. Мама поставила вазу... Солнечная, светлая жизнь виделась впереди… «Милый, любимый, единственный…» – повторяла и повторяла.

Никогда меня не любил. Мать его и бабушка увидели во мне порядочную девочку. Постановили: в самый раз для избалованного сына и внука. Девочка без претензий, будет хорошей женой. И сагитировали жениться. Боялись – пойдёт парень по рукам. Отец его большая шишка – управляющий строительным трестом, – пообещал: если женится, сразу квартиру сделать. Мы прямо со свадьбы въехали в новенькую двухкомнатную.

Он страшно не хотел второго ребёнка. Какие мерзости я только не слышала, когда с Вовой ходила. И корова ленивая, и овца безмозглая, которая ночью об одном думает… По-всякому издевался надо мной. Женечке исполнилось годик и месяц, когда Вова родился. Женечка желанным появился, а как второй раз забеременела, так наша любовь и кончилась. Тогда-то и уразумела: взаимности никогда и не было. Нафантизовала любовь…

Был момент – у меня уже пять месяцев беременности, за стенкой жила молодая семья, Олег и Лена, она хирург, тоже беременная, со Светкой ходила. Я устала от оскорблений, постоянных попрёков «пузу» – решилась на аборт. Упросила Лену, как та ни отговаривала. Я никогда аборты не делала. Упросила Лену, та повела. Гинеколог – татарочка. Спрашиваю: а ребёночек мой живой будет, как родится? «Ну, немножко поживёт», – равнодушно врач бросила. Я топнула ногой: не бывать этому! Вернулась, муж как увидел моё пузо, как швырнёт об пол бокал с чаем. Как заорёт. Оскалился весь. А я кричу: мой ребёнок! мой! буду рожать!

В такой атмосфере его носила до самого роддома, но родился Вова здоровенький, вес три пятьсот, пятьдесят сантиметров рост. Хорошенький... Подумала, может, сыну будет рад. Нас пятеро в палате лежало. Девчонки-первородки. У всех дочки. «Вот, – завидовали, – муж обрадуется. Второго сына подарила». Он привез после роддома домой. Лифт не работал. Поднимается впереди с Вовой. За ним я и Гена, его институтский друг, на машине нас подбросил. Он, не оборачиваясь, сквозь зубы говорит: ты так и будешь каждый год рожать? Мерзко, гадко, противно, даже друга не постеснялся.

Мама через неделю приехала. Он ей вместо «здрасьте»: «Ваша дочь ничего не умеет, только рожать!»

Энергетически, наверное, повлияло на Вову, что на протяжении всей беременности не хотел его отец. И мои страдания от постоянных попрёков, оскорблений тоже передались сыну.

Вова, когда родился, был очень похож на меня. Свекровь сразу отметила. А моя мама говорит: «Только она хотела Вову».

За полгода до его смерти начали донимать изматывающие сны, будто хороню Вову. Раз вижу: он выскакивает из подъезда мне навстречу. В куртке и шапке старшего брата. Я говорю: «Вова, почему ты ходишь, почему живой, я ведь тебя похоронила?» Проснулась и обалдела. Как могла сыну родному такое сказать? Как язык повернулся? Не отсох?

Другой сон. Иду по дороге, вдруг передо мной саркофаг, плитой накрытый. Упираюсь руками, делаю страшное усилие, отодвигаю плиту, а там Вова лежит в гробу. Да ясно так. Женю ни разу не хоронила во снах. Только Вову. То будто его забирают, а я кричу: не отдам! Всё указывало, что потеряю. Приснилось: плывём в лодке – я, Женя и Вова. На другом берегу деревянные церкви. Лодка переворачивается, они тонут, я ныряю, Женю достаю и снова ныряю… А Вова быстро-быстро опускается в тёмную глубину. Кричу, рвусь к нему и не могу дотянуться. Выныриваю, а на берегу церкви…

Может, надо было молиться за него? Мысли не было что-то делать. Хотя думала, почему такие сны снятся? И не придавала значения. Как-то на работе женщины принесли книгу по хиромантии. Домой пришла, посмотрела  – у Вовы короткая линия жизни. Очень короткая. Фу, подумала – ерунда это. Глупость. А когда Вовы не стало, знакомая повела к женщине, которая лечила и предсказывала. Она сказала, что Вова должен был умереть маленьким. Я вспомнила: в десять месяцев он заболел сильно, начали колоть лекарством… Видимо, неправильно назначили, у него судороги начались, посинел. Я побежала к соседке-медику: помоги! У Лены старший брат заведующий кафедрой педиатрии в мединституте. Он быстро приехал с хорошим лекарством…

Как похоронили Вову, после сорока дней, в один момент мне стало так тяжело. Душа невыносимо болела, казалось – рвётся наружу, просится: не могу! Отпусти меня, отпусти! Упала я на пол. Кричу… Орала, как сумасшедшая: «За что? За что?» Жить не хотелось. Почему я не спасла его? Почему моя любовь оказалось настолько слабой? Почему не смогла уберечь, сохранить, защитить! Зачем живу после этого? Зачем?

И мысль появилась – броситься с балкона и разом всё кончить… Восьмой этаж… На грани была…

Корёжит всю, вдруг чувствую – на меня кто-то смотрит, поворачиваюсь к окну. Я крещёная, но в церковь на службы не хожу, крест не ношу. Вижу – во всё окно лик. Женский. Богородицы. Не очень контрастно… День был. Но образ с конкретными очертаниями. Я обалдела. Богородица на меня смотрит. Лицо во всё окно, одежды не видела. Потом лик растаял, рассеялся, я поднялась. И будто кто-то повёл в ванную. Открыла холодную воду, умылась, вернулась в комнату, села в кресло и думаю: что ж так себя терзаю? Что ж так разревелась? Раскричалась? Сама себя успокаиваю. Надо жить. Включила телевизор…

Вот и живу. Восемь лет как нет Вовы. И корю себя, и успокаиваю, а всё одно получается: нелюбовь мужа пересилила мою любовь…